Меню
Последние новости России и Мира » Новости » Новая книга Михаила Задорнова "Любовь и нефть"

Новая книга Михаила Задорнова "Любовь и нефть"

  • 3 мая 2017
  • 2971
  • 0
  • AAARIS
  • Функционал

Новая книга Михаила Задорнова "Любовь и нефть"

(фантазийная быль)

Часть 1. Вдруг откуда ни возьмись.

Глава 1.

Божественные засланцы.

Почему человека так тянет ввысь, к небу, к звёздам? Почему он подолгу может смотреть на звёздное небо, словно где-то там, в заглубинных звёздных далях, находится его генетическая прародина? Почему люди верят больше в инопланетян, нежели в то, что они – результат эволюции животного мира? Впрочем, это понятно: приятнее представлять себя потомками какой-нибудь развитой цивилизации, нежели венцом собственной недоразвитой фауны. 
Может, фантазёры правы –и наши хромосомки действительно были закинуты к нам на планету из каких-то других миров. И где-то там, в небесных закоулках, есть ещё один наш дом. Историческая-космическая родина.
Неспроста в легендах древнейших народов богов называли небожителями. Особенно интригует, что самых авторитетных небожителей в мифах совершенно разных народов всегда 12. Словно некая космическая команда из 12 космических аргонавтов, когда-то – ещё давнее, чем давным-давно – заприметили из вселенских глубин нашу уютную планету с её лесами, речушками, опушками, морями и пляжами. 
Очень захотелось им на этой планете-курорте отдохнуть. Устали они сотнями лет болтаться в невесомости и бесконечно биться головами об углы своих космических тарелок. Но ещё больше хотелось, наконец, отогреться. Они же от своей Эйфории – так называли высокоразвитую планету - летели, естественно, по науке – в замороженном виде.. И если бы им наша тёплая солнечная система по пути не встретилась, могли превратиться в вечных отморозков. 
Замечено также, что во всех мифах и легендах древних народов перед появлением любых богов-небожителей сначала прогремит гром среди ясного неба, разверзнуться небеса, вспыхнет пламя и пронзит небо молнией огненная струя. После чего уже сами «боги» спустятся в своих сверкающих «колесницах». При этом шум, грохот на всю округу. То есть, судя по всему, в те задавнишние времена гравитацию «боги» использовать ещё не умели – летали на жидком топливе. 
Конечно, новые разработки учёных-физиков позволяли им порой перемещаться в космосе, используя гравитацию! На торсионных струнах можно было развить скорость гораздо большую, нежели скорость света. Космические паруса улавливали гравитационные ветры на бесконечных просторах торсионных полей. Корабль летел как снаряд, выпущенный из квантовой пушки. Но только по прямой. Повернуть уже было проблематично. Чтобы начать движение по нерасчётной кривой, приходилось использовать отработанные тысячелетиями технологии прадедов – двигатели внутреннего сгорания на жидком топливе. Только они могли обеспечить гибкое управление в ручном режиме. При взлётах и посадках приходилось переходить на проверенные временем, хоть и отсталые, но надёжные технологии. Только эти двигатели были отработаны так, что ими легко можно было управлять вручную и действовать мгновенно при появлении каких-то неожиданностей. Ведь пока развернёшь гравитационный парус для поворота, можешь вообще выскочить за границы Вселенной, попасть в анти-Вселенную и вмиг превратиться в пшик! 
Так что в обычном жидком топливе эти засланцы из нашего галактического будущего очень даже нуждались. 
 Можно предположить, что из-за него они и рыскали во Вселенной. Вероятно на их супер-развитой Эйфории многое ещё запитывалось от него. В том числе большинство движителей различных видов: скользанки, дрифтеры, скуеры, возносители, опускатели и все другие реактивки. Может на этом топливе даже работало их главное сакральное светило-обогреватель. Но ничто не вечно ни в одной Вселенной! Тем более запасы топлива. Истощились недра, начало остывать главное светило, требовало перезагрузки. А закрома оскудели! Всего каких-то пару тысчонок лет оставалось жить Эйфории в бестопливном будущем. Вот и решено было снарядить межпланетную экспедицию по изучению недр вселенской округи. Может, на какой-то планете люди не так прожорливы и не всё ещё высосали из закромов? Надо заставить их поделиться! 
Решение, как и полагается, было принято на высочайшем совете мудряков планеты. Провели кастинг. Отобрали самых достойных! Оружием сверхмощных снабдили, приказали ни перед чем не останавливаться и без топлива не возвращаться. 
Долго скитались достойнейшие из достойнейших по пустой Вселенной. Не одну планету разнесли в пух и прах от досады за неоправданные надежды. Пока вдруг буквально в последний момент не наткнулись на загадочную голубую планету. Причём, голубую-преголубую! В то глубинное время слово «голубой» имело вполне приличный смысл. Когда же подлетели ближе, планета оказалась для них истинным космическим кладезем! Её уже тогда распирало от нефти и всех других элементов таблицы Менделеева, как недоенную корову от молока. И дымились кратеры вулканов как набухшие соски у переполненного вымени. Доить же её в ту пору было ещё некому!
Наши далёкие предки тогда только научились тереть палочку о палочку, чтобы добывать огонь, и даже не задумывались о том, чтобы стать человеком разумным. Потому что им и неразумным было хорошо на нашей земле-матушке. Неторопливо и осторожно развивались они строго по Дарвину, боясь нарушить даже в малом его логику, словно сам Дарвин строго наблюдал за их развитием откуда-то сверху, зацепившись хвостом за ветку секвойи. 
Всего через каких-то 200 тысяч лет учёные их назовут весьма непривлекательным и грубым словом – неандертальцы. И будут удивляться, почему эти недо-человеки так быстро вымерли и почему у них черепа были в полтора раза больше, чем у нас, современных сверх-человеков?! Хотя при этом они даже говорить не умели. 
 Короче, задали эти неандертальцы множество загадок будущим учёным с ещё более непривлекательным названием – антропологи. Правда, одну загадку разгадать удалось. Черепа, оказывается – и это уже доказано – у наших пред-человеков были удлинены, потому что у них в веках необычайно развилась та часть на задворках мозга, которая отвечала за телепатию. То есть, говорить, оказывается, им не было никакого смысла. Чего зря воздух сотрясать, когда и так всё понятно? Речь появилась у наших предков значительно позже, когда им понадобилось скрывать свои мысли, точнее врать. Тогда-то эта особо чувствительная антенная часть мозга сгорела от перенапряжения и отпала, как хвост от копчика. Как рудимент, от которого никакой пользы, выгоды, прибыли… Так что заглубинные наши прадедушки и прабабушки врать не умели! Может, поэтому их и считают теперь людьми несформировавшимися. И о нефти они ничего не знали, и о ценных бумагах, и о голубых фишках и даже о дорожных картах и социальных лифтах… Короче, нелюди! А между тем даже нам нынче есть, в чём им позавидовать. Достаточно было, к примеру, влюблённому посмотреть на свою возлюбленную, «телепнуть» ей на ушко о своей любви, и понимала возлюбленная – это любовь! Обмана быть не могло. И старалась она ему в ответ тут же нежно «оттелепнуться». И бежали они вдвоём на опушку, и задушевно проводили там время, счастливо «телепаясь»! 
Кстати, это время во всех святых книгах различных народов описано - «золотым веком» обозначено! А поскольку о нефти тогда ещё никто не знал, божественной силой считалась любовь. 
Но меркантильным космическим разведчикам жидкого топлива во вселенной все эти «телепачьи» нежности были как анаконде бантик, как Колобку рукавички, как нашим нефтяным магнатам балетная пачка, и затронуть их чувства могли не более, чем мировых террористов советский фильм о любви ненецкого эскимоса к узбекской продавщице эскимо. 
Дело в том, что были они законченными технократами! На их планете новые технологии победили всё и везде! Влюблялись давно уже по интернету, цветы дарили по интернету, нюхали их на экране, в ресторан ходили, напивались, опохмелялись и даже дебоширили и то по интернету. В море купались в одном файле, на лыжах катались в другом. К врачам заходили не в кабинеты, а на их сайты. Стоматологи научились выдирать зубы и вставлять по е-мейлу, отоларингологи, проктологи и гинекологи ставили диагнозы по скайпу. Молились Богу, искупали грехи и то в сети. Выбирали грех в специальном меню, кликали на него, говорили что-то типа «Аминь» и удаляли! 
Словом, наступила на Эйфории эпоха поголовного счастья! Больно наступила. С тех пор, как совет мудряков эту эпоху объявил обязательной, долг каждого был стать счастливым. Несчастные строго наказывались, осуждались.
Совет зорко следил, чтобы на планете не было несчастных! Если где-то на каком-то сайте появлялся неулыбающийся житель Эйфории, он тут же объявлялся нетолерантным и строго наказывался, приговаривался к высшей мере наказания – бессмертию! Жители очень боялись этой «вышки»: вечно жить в наискушнейшей эпохе навязанного сверху интернетовского счастья – не дай Бог! Чтобы избежать наказания, все согласны были улыбаться постоянно, везде и всюду, несмотря на то, что на душе порой было очень даже фригидно.
Для тех, кто вдруг начинал себя чувствовать недостаточно счастливым, в аптеках продавали специальные счастливые пищевые добавки, синтезированные из лёгких фракций жидкого топлива. Также продавали различные дозы счастья в специальных упаковках: в порошках, гранулах и даже в тюбиках! Каждый мог добрать счастья столько, сколько ему требовалось. Словом, дефицит счастья планете не грозил. 
 Под названием «Эйфория» планета и вступила в Союз Большого Космического Параллелограмма семи Вселенных и в Организацию Объеденённых планет - ООП.
 Заглавной планетой считалась Эйфория. Если где-нибудь на другой планете человечество начинало задумываться и грустить, мудряки тут же посылали на эту планету десант счатьетворцев, который принуждал тех, кто груснячит и кислячит, к улыбкам и радости. Вобщем, заблудших немедленно выводили на путь, указанный конституцией. 
Жителей Эйфории называли теперь эйфористами, сокращённо эйфорами, а жительниц - эйфорками. Эйфория – это по-научному. В простом языке, понятном людям – Вечный Кайф! 
 Казалось бы, жить-поживать да добра наживать, в ус не дуть, мёд пить… И порошковым элитным счастьем закусывать! Но оказалось, вечного кайфа не бывает! Беда подкралась незаметно. Вдруг, не с того, не с сего начали уменьшаться сердца жителей Эйфории в своих размерах, и у эйфоров и эйфорок стали пропадать всякие интересы: не хотелось даже дебоширить в ресторанах, чокаться с вебками, кататься на лыжах, купаться на морских сайтах… Это грозило человечеству Эйфории самоуничтожением. 
Что только не предпринимали медики Великого Космического Параллелограмма, какие лечебные новые сайты не заводили, сердечная недостаточность как зараза расползалась по планете. Чувства дервенели, а это грозило самым страшным: потерей уважения не только друг к другу, но и к совету мудряков! Такого мудряки допустить не могли. Ведь они считались мудряками на фоне немудряков. А если немудряки вымрут, но и они перестанут быть мудряками. Без глупцов не бывает мудрецов! 
Учёные-переучёные два столетия заседали, судили, рядили, пытались понять, в чём причина напасти, бесовщины? Пришли к выводу, что во всём виновато главное светило, которое уже не так грело и светило, как положено по конституции! Людским сердцам не хватало его подпитки и тепла! А значит, всё дело в нехватке топлива для этого светила. 
Словом, решение о снаряжении экспедиции для поиска планеты с ещё не разворованными запасами было единственно верным. Космические аргонавты должны были немедленно стартовать, пока их сердца окончательно не скукожились и не остыли.
Вот почему голубая-преголубая планета, случайно встретившаяся на их пути, дышавшая на всю космическую околицу несметными топливными богатствами, уже издали согрела затухающие сердца и вселила надежду на то, что поголовное счастье на Эйфории не погибнет окончательно! А главное, победителями и героями вернутся они на родную планету. Может даже на каком-то сайте им будут поставлены памятники и возложены цветы из синтезированных вечных материалов! 
Главный, он же генеральный, он же босс, шеф и топ-менеджер грозно зыркнул сверхмощными зрачками:
- Включай торсионный тормозняк, садиться будем прямо здесь!
- Здесь огромная лужа, - предупредил лоцман-боцман, глядя в нано-навигатор, встроенный в ноготь мизинца на левой ноге. 
- Садимся в лужу! У нас мало времени. Эта голубка – наше спасение. Мы добудем топлива нашему светилу. Эйфористы нас никогда не забудут. Голубка спасёт нас!
Неожиданно для себя генеральный окрестил планету-незнакомку этим ласковым именем «Голубка» и чуть не прослезился от какого-то давно забытого нахлынувшего чувства. Но слабенькое сердечко опасно трепыхнулось, и он подавил в себе неконституционные чувства. Вот так и свалились самым беспардонным образом эти интернетовские мудряки на искренние удлиненные головы наших прабабушек и прадедушек, с грохотом и спецэффектами, свойственными только богам. 
И тут такое началось! Но об этом уже в следующей главе…

 

Глава 2.

Кладовая Вселенной.

Удивительно понравилась посланцам новая планета, которую они за её обильные закрома назвали «голубой кладовкой». Ласково – «голубкой».
Но ещё более, чем закрома впечатлила неинтернетовская красота лесов, полей и рек, где так вольно дышит недочеловек! Сначала даже забыли, зачем прилетели. Шевельнулось в них что-то очень позабытое, нетехнократическое. Что-то в глубине их хромосомного набора напомнило о том, что на их родине тоже когда-то текли реки не в трубах, леса росли не в кадках и Светило светило не по графику, утверждённому мудряками.
Однако расслабляться было некогда. Да и мудряки не дремали! Зорко наблюдали гравитационными лазерными фонариками за своими посланцами.
Поэтому отогревшись, подзагорев и накупавшись – словом, оторвавшись по незапланированной программе, - подавили пришельцы в себе совсем новое для них ощущение натурального, непорошкового счастья и собрались на совет. Задача была не из лёгких. Как добыть всё то добро, которое они обнаружили внутри этой планеты-кладовки?
Открыл совет председатель: он же – босс, он же – шеф, а главное, он же – генеральный, он же – первый из первых. Из всех небожителей он, как и подобает главному, обладал самым громоподобным голосом, а в его нанозрачки были вмонтированы пьезокристаллы, полученные под особо высоким давлением, которые, если сильно и гневно ими вращать, могли фонтанировать фотонными вспышками, на время ослепляя или парализуя непокорного. А в особых случаях и навсегда!
Его команда состояла из беспрекословно подчиняющихся ему по демократической вертикали членов экипажа. Их было 12! Именно коллектив из 12 работников считался на Эйфории – планете менеджерочеловеков оптимально управляемым тираном-демократом. И мог дать наибольшую прибыль при наименьших затратах. 
Естественно, каждый из 12 прошёл специальный отбор-смотрины, и выбраны были самые достойные.

Был, например, в команде учёный. Теоретик! Всезнаец! Руками он делать ничего не умел, зато умел думать. Быстрее всех обмозговывать ситуацию. Это и входило в его обязанности: проанализировать, сделать вывод, доложить... А при случае любого, кто встретится на пути, обсчитать. В команде его называли весьма уважительно – Всезнаец! Иногда даже ещё ласковей – Всезнайка. 
Была юристка, которая должна была следить за тем, чтобы все действия экипажа проводились легитимно, строго в соответствии с конституцией Большого безтаможенного космического параллелограмма. Её называли уважительно – Правосудка и слегка побаивались. Она ведь могла завести дело на любого провинившегося и предоставить потом мудрякам для вынесения приговора. 
Надо сразу оговориться – настоящие имена всех членов космолёта, которые они получили при рождении, были засекречены ещё на Эйфории, чтобы меньше тянуло домой. Каждому было дано новое имя, псевдоним. Точнее, кличка. А ещё точнее – погоняло. Новое имя давалось, как правило, согласно наиболее ярким качествам или по профессиональным навыкам: Всезнаец, Правосудка, Связьрук…
Последний, благодаря ловкости рук, мог всегда связаться с мудряками Эйфории, поскольку умел руками дёргать гравитационные ниточки, и таким образом принимать и передавать информацию при помощи струнно-торсионной морзянки. 
Судя по наскальным древним рисункам альтеков, живших на американском континенте в древности, был среди небожителей ещё робот-работник, который должен был работать за Всезнайку, Юристку, Связьрука и других образованных, которым образование не позволяло заниматься пустяками – то есть трудиться. Именно ему, ласково прозванному Робом, приходилось подносить им, подтирать за ними и подбирать... Он же исполнял роль секьюрити. То есть с боеголовками, стрелялками и разного рода уничтожалками у него всё было в полном порядке. Он был сделан из суперсовременного сплава, который не боялся никаких перегрузок: ни солнечных, ни радиоактивных, ни плазменных, ни гравитационных… У этого сплава было только одно слабое место – он быстро ржавел от воды. Поэтому купаться Робу было строго-настрого запрещено. 
Почти все участники экспедиции совмещали какие-то обязанности: к примеру, лоцман, он же повар, попутно отвечал за своевременную разморозку всех членов экипажа! В его обязанности, как менее всех занятого, входило также подкручивать в полёте разболтавшиеся гайки у космолёта и в случае необходимости подтирать сопла. 
Ещё был один особый член экипажа, удивительно талантливый во всём, за что бы он ни брался. Все его называли Гением. Однако, официально оформить единственного члена экипажа гением было унизительно для остальных. Неполиткорректно! Обидно! Поэтому записан был в бортовом журнале как кузнец-самородок. Тем более, что он всегда, как гений, мог из ничего выковать всё, что угодно. Любую сломавшуюся, стёршуюся деталь заменить. У него, как у гения, было хобби, правда, об этом хобби мало, кто знал. У себя на Эйфории, закрывшись от всех в собственном бункере, он обожал клонировать разных тварей. Дома у него осталась целая коллекция наклонированных им редчайших козявок. И он очень гордился этим козявконарием, это было единственное, о чём скучал в полёте. О козявках! 
Хотя и других нельзя было назвать бездарными. Был, например, доктор-врач Хилер. У любого во время похмелья мог вытащить печень, почистить её специальной пептидной бархоткой и поставить на место. И голова болеть переставала.
В его подчинении были две медсестрички-близняшки. Очень способные! Одна из них была красивая, другая умная. Красивую звали Неописуйка, а умную – Описуйка. В сказках о ней бы сказали: «О ней можно и в сказке сказать, и пером описать!» Но обе умели делать всё. Естественно, из того, что подобает делать медсёстрам. Они же при случае могли становиться официантками, посудомойками... Виртуозно и безболезненно делали уколы даже роботу. Нередко помогали лоцману-повару в кают-компании красиво разложить на общем столе пищевые компоненты: тюбики, мензурки, пипетки для запивки.
В последний момент мудряками в члены космического экипажа был включён Хроникёр-записыватель. Он должен был вести этакую летопись и записывать всё, что случалось в полёте и что не случалось. В юности он мечтал стать поэтом. Но на Эйфории стихи в период поголовного счастья стали считаться ненужными. Порошки помогали быть радостным гораздо эффективнее стихов. Единственное, что пользовалось успехом из его творчества, это эпитафии. Впрочем, об этом тёмном прошлом своего Хроникёра-записывателя никто из членов экипажа не знал. А то бы, конечно, насторожились: зачем послали с ними бывшего поэта, который лучше всего придумывает эпитафии? Насторожились бы. Мудряки же, которым было известно всё об отстойном поэтическом даре Записывателя, неслучайно избрали именно его. Как хроникёр, он должен был освещать подвиги, которые случались, по времени. А как поэт – те, которые по какой-то причине провалились, но в стихах при этом восхвалялись как состоявшиеся. На такое способен был только одарённый поэт. В конце концов, эпитафии всегда хвалебные, несмотря на то, кому они посвящены. Все относились в полёте к Хронисту с уважением, называли ласково и коротко Хроником – в конце концов, от него зависело, какая память останется на Эйфории о каждом из них. И никто не догадывался, какая сложная предстояла ему работа – одновременно быть и скупым хроникёром, и восторженным поэтом.
И, наконец, последний 12 член экипажа – массовик-затейник! В конце концов, болтаться в космосе молча в течении многих световых лет – реальный скушняк. Он же умел шутить, импровизировать, петь куплеты, гримасничать, жонглировать летающими тарелками прямо в космическом вакууме и при этом играть на всех музыкальных инструментах, включая горлышки тюбиков от съестных запасов, а также на медицинских мензурках доктора Хилера. 
Помимо своих прямых обязанностей, каждый из них, включая теоретика, умели проходить сквозь стену, выпадать в астрал, прикуривать от пальца, ударом кулака разбивать айсберги, плевками с разбега сбивать неопознанные летающие тарелки, долгими космическими вакуумными вечерами наигрывать в полёте свои любимые сонаты на клаксонах тормозных труб-форсунок.
Надо сразу сказать, что своими разнообразными способностями небожители, которых аборигены нашей планеты приняли за богов, надолго сбили с толку древнейших предков человечества. Они уже тогда запутались, кто из богов чем занимается, в чём его могущество? Пройдёт много тысяч лет, и в головах потомков окончательно всё смешается! Один Аполлон покровительствовал у них греческому народу по 44 направлениям! А Гермесу приписали всё то, от чего отказались другие боги. Не говоря уже о Гефесте, который сам себе и жнец, и кузнец, и на дуде игрец. Точь-в-точь Гений! Которого раздвоили на двух богов – Гефеста и Прометея.
Словом, такая команда достойных была способна на всё. Кроме одного – работать. Вот просто взять в руки лопату, кирку, мастерок и начать работать. А ведь помимо того, чтобы сделать открытие, обсчитать закрома Голубки и порадоваться за теоретическое будущее Эйфории, надо было ещё и добыть то, ради чего они исколесили не одну Вселенную.
Все прекрасно понимали, что высочайший совет мудряков допустил чудовищную ошибку. В члены экипажа не включили никого, кто бы умел работать. Впрочем, винить за это совет было бы несправедливо. Ведь пролетариата на Эйфории давно не осталось. Вся планета состояла из бизнесменов и менеджеров. То есть из нетрудовых человеко-единиц.
Перед вселенскими первопроходцами встал извечный вопрос всех времён, народов и планет: «Что делать?» Поскольку чувство юмора в эпоху поголовного счастья у эйфоритян стёрлось за ненадобностью, у них не было достойного ответа: «Снимать штаны и бегать!»
А потому было решено срочно собрать первый съезд отважных первопроходимцев!
Впрочем, о том, как проходил этот съезд, - отдельная история. О ней в следующей главе.

 

Глава 3.

Что делать?

Мы не знаем, как проходил этот совет. История ещё не обзавелась в то время даже наскальными папарацци. А Поэт-Хроник записывал в бортовой журнал то, чем мог выслужиться перед светлым будущим Эйфории, то есть о подвигах, которые придумывал сам. Поэтому мы можем только догадываться о том, как принималось важнейшее для Голубки-матушки историческое решение. 
Открыл его, как и положено, председатель. Естественно, сказал вступительную речь. Во-первых, уточнил, что заседание должно проходить в рамках демократии: то есть как он скажет, так все и должны сделать. Во-вторых, оно должно пройти в обстановке строжайшей секретности, и никто никогда о том, что здесь будет говориться, не должен узнать! Особенно об этом не должны узнать в настоящее время на Голубке. В этом месте Генеральный высек зрачками пару снопов предупредительных искр, грозно повращав обезумевшими от сознания важности момента пьезокристаллами. Все поняли – не шутит! Правда, не поняли, кто же на Голубке может что-то узнать об этом историческом совете, если помимо абсолютно неформатных флоры и фауны её населяли странные и очень волосатые молчаливые существа, за волосяным покровом которых, правда, угадывалось вполне человекоподобное туловище. У них были руки, ноги и необычайно удлинённые головы, которые напоминали по форме подвешенные ко дну их космического везделёта боеголовки последнего поколения. Эта схожесть поначалу сильно напугала звездонутых пришельцев. Когда они по трапу звездолёта спустились на твердь Голубки и увидели, как на берег моря, куда они высадились, из леса медленно выходят живые «пусковые установки», нацелив на них свои боеголовки, то все как один приняли аборигенов Голубки за террористов. Робот-секьюрити даже ощетинился своими спусковыми рубильниками, грозясь и эту планету стереть с лица Вселенной. Но, к счастью, босс со страху так выпучил свои глаза-огнемёты, метнув пару молний, что существа тут же попрятались по кустам, втянув «боеголовки» в свои замаскированные волосами туловища. 
За это время Всезнаец уже успел с помощью дистанционного щупа-невидимки взять анализ плоти одного из близсидящих в кустах волосатика. Взглянув на дисплей, он тут же объяснил, что это не оружие массового поражения и не террористы-смертники, а просто местные аборигены-недоумки. Они даже не знают ни одного языка планеты, вступившей в ООП (Организация Объединённых планет). И говорить ни на одном языке не умеют, так как не умеют говорить вообще. Хотя у них есть и мозг, и рот, и рот располагается, как и положено, на голове, рядом с мозгом. Но, видимо, голова им нужна или как флюгер, или чтобы есть. Скорее всего, поэтому она у них и удлиненная, чтобы больше входило еды. Словом, бояться их не только не следует, но нет смысла даже обращать на них внимание, так как немало тысяч лет им понадобится, чтобы взять в руки палку, приобрести первую собственность и научиться этой палкой эту собственность защищать. Вот тогда и разговорятся как миленькие. 
Историками-мудряками, которые исследовали законы развития всех планет, вступивших в ООП, было замечено, что на каждой из них развитие жизни происходит по одним и тем же законам. Особенно если удалены примерно на одинаковое расстояние от своего светила, и если их атмосферы похожи. Деревья могут отличаться листьями, стволами, но всё равно это будут деревья. Цветы будут разные. Но всё равно они будут расти на полях. Одинаковые законы эволюции! Словно Всевышний в своём всевышнем конструкторском бюро одни и те же проекты внедрил в разных уголках Вселенной. Люди тоже были похожи на разных планетах друг на друга. Конечно, они отличались цветом кожи, глаз, волос, но руки, ноги, голова, глаза, уши, рот были примерно на одних и тех же местах. Конечно, с некоторой разницей. Например, на одной планете глаза у аборигенов были квадратные, мочки ушей квадратные, квадратные головы, словно вместо круга в эволюцию животного мира был заложен квадрат. Такой ощущение, что они были постоянно чем-то сильно удивлены. Например, увидят эйфористов с круглыми глазами – у самих квадраты глазные расширяются, мол, ой, смотрите, какие придурки к нам прилетели: у них глаза круглые! 
Историкам на помощь пришли учёные, изучающие структуру света. Ведь всё во Вселенной было рождено светом. Оказалось, что самые мелкие частицы света – кванто-шварки - несут в себе некий код развития, а так как космический свет настигает все планеты, то этот код срабатывает для эволюции в любых закоулках Вселенной. Так что нашим небесным пришельцам на Голубку не пришлось ничему удивляться. Более того, они в конце концов поняли, что население Голубки просто недоразвитое ещё, не прошло весь путь эволюции, который был пройден на Эйфории несколько тысяч лет назад, а также и на остальных планетах ООП. 
Световое семя Всевышнего доходило ещё не таким растраченным, как до закоулков в тени Галактики, где крутилась недоразвитая Голубка. 
Все члены экипажа успокоились и с тех пор аборигенов Голубки почти не замечали, хотя те продолжали отовсюду подглядывать за неожиданно свалившимися на их головы богами. 
Правда, несмотря на конкретные пояснения Всезнайца, некоторым из космических путешественников казалось, что аборигены Голубки мысленно пытаются вступить с ними в контакт. Спрашивают: кто вы, откуда вы, боги или просто так залетные? Но доктор расценил подобные фантазии как акклиматизационные глюки, вызванные местными распоясовшимися, абсолютно нелегитимными магнитными бурями третьей степени, которые на Эйфории были давно запрещены метеомудряками.
Тем не менее, когда одна из сестричек, а точнее, Неописуйка, в очередной раз искупавшись выходила из морской пены, она вдруг заметила, как глаза одного из волосатиков, видимо, мужской особи, наблюдали за ней из кустов. Она почувствовала, как его увеличившиеся от возбуждения зрачки пытались ей выразить свою восторженность её неволосатым и гладким, как обшивка везделёта, телом. Впервые за последние 850 лет она так разволновалась, видя эти живые, неинтернетовские глаза, полные неподдельного восторга, что у неё чуть не полетел предохранитель, поставленный при рождении, который должен был охранять от непредвиденных чувственных перегрузок. Неописуйка по секрету рассказала о своих неожиданных ощущениях сестре Описуйке и попыталась приобщить её к купаниям в следующий раз. Но сестричка, подумав, отказалась. Сказала, что она для таких неопознанных ощущений слишком умная. Однако шефу обещала сестру-красавицу не выдавать. Особенно обещала её не выдавать, если та будет и впредь рассказывать обо всех своих чувственных перегрузках в подобных ситуациях, потому что даже во время её рассказов она тоже чувствует что-то запредельно приятное, и её предохранитель непривычно краснеет. 
В общем, первые дни небожителей прошли в акклиматизации и налаживании на Голубке необходимого жизнеобеспечения: разворачивания спортивно-культурного комплекса, банно-прачечного, туалетов-диффузоров с колайдерными воронковсасывателями и синхрофазотронов. Все понимали, что попали сюда на пару десятков тысяч местных лет. Правда, время местное текло на Голубке значтельно быстрее, чем на их Эйфории. 
Вообще, Голубка производила впечатление необычайно энергичного существа. С бешеной скоростью она носилась вокруг своего светила, дымясь вулканами. Её буквально распирало от накопившейся внутри энергии. Эта энергия передавалась и пришельцам. Мешала сосредоточиться. На их Эйфории не было такого количества лесов, полей и рек. Не говоря уже о недрах. Первое же зондирование показало, что в запасниках планеты есть всё! Причём, не только всё, что нужно было первопроходимцам, но и то, чего им было совершенно не нужно, а значит, могло пригодиться. Однако всё это находилось так глубоко в закромах, что требовалась тысяча человекозаменителей, чтобы построить недроотсосы, а также космодромы для отправки товарных везделётов-контейнеров на свою остывающую в веках родину. 
Генеральный уже не раз собирал всех участников экспедиции на внеочередные советы и вращал зрачками. Но всё тщетно! Никому из пришельцев не хотелось на Голубке напряженно думать. Даже Всезнайцу! Словно на планете была какая-то зараза, отбивающая желание сосредоточиться, ослабляющая силу воли. Удержать мысль в положенном режиме не у кого не получалось. Доктор считал, что на всех сильно действовала акклиматизация. 
Генерального и Правосудку здесь вообще бесило всё. В первую очередь то, что он не может понять, по каким формулам живёт эта планета. Звери бегали по ней беспорядочно. Леса росли как хотели. Реки текли криво. Птицы летали по невычисляемым траекториям. Местное светило каждое утро нерационально раскрашивало местное небо нелогичными красками. 
У Правосудки от возмущения тем, что она увидела, начал сбоить шпринтер -легитимник! Особенно довёл её недавно случившийся стихийный, несанкционированный на море шторм. Она была уверена, что всё это из-за отсутствия на Голубке конституции. И что Генеральный должен немедленно издать указ об ознакомлении с юрисдикцией ООП всей местной флоры и фауны. Особенно возмущало Правосудку то, что природа планеты развивалась не по законам демократии. Хотя это всем уже давно было известно, что именно при демократических законах счастья добивается любая тварь. 
Сестрички вообще не могли на Голубке ни о чём думать, кроме как об одолевших их ранее неопознанных чувствах, от которых чуть не плавились клеммы их предохранителей. 
Доктор уверял и всё чаще настаивал на том, что на этой с виду привлекательной планете точно есть какая-то зараза. Иначе от чего бы обе сестрички так похорошели, как будто их лица раскрасили красками местного рассвета. Но больше всего доктора волновало то, что его это тоже волнует. И он внутренне поклялся себе найти источник заразы, которая будоражила совершенно лишние, доставляющие беспокойства чувства. А однажды при виде своих похорошевших медсестричек у него даже шевельнулся его суперпредохранитель. 
У каждого теперь была своя думка. 
Гений думал, где взять рабочую силу на разворачивание кампании по добыче местных богатств из недр планеты? Через какую оффшорную зону планеты провести эти средства и какую долю предложить генеральному якобы на покупку пьезокристаллов? 
Генеральный думал, как бы научиться меньше злиться, потому что если он и впредь будет так часто и бессмысленно вращать своими зрачками, то вскоре они у него сотрутся, и от них невозможно будет даже прикурить. 
Неописуйка всё чаще думала о волосатике и о том, когда она пойдёт в следующий раз купаться.
Описуйка мечтала о том, как бы ей перестать быть умной и похорошеть?
Словом, каждый думал о своём, сокровенном… Даже робот садился на берег моря, на камешек, и комплексовал, что не может искупаться, потому что он не человек, а железяка.
И сколько бы босс не таращил свои пьезокристаллы, даже Гений и тот не мог ничего предложить. Во-первых, он очень скучал по своим родным козявкам. 
Его тоже волновало бездействие. Ведь местных волосатых чудиков заставить или уговорить работать было невозможно. Как выполнить поставленную задачу? Запросить с Эйфории рабочую силу? Ой, нескоро она сюда прибудет! Потеряется драгоценное время. Самим стать рабочими? Ну уж нет! Все члены экипажа слишком образованы, чтобы работать. Элита!
А поскольку как для Гения главным для него было самовыражение, а самовыражаться, кроме как в клонировании козявок, ему было больше не в чем, он думал только об одном: как бы на Голубке кого-нибудь наклонировать. Поэтому целыми днями летал над планетой на своих микрореактивках, которые при рождении ему в пятки вмонтировал его отец, тоже потомственный гений.
И вот однажды, пролетая над поляной за бабочкой со своим синхрофазотронным сачком для быстрых нейтронов, произошло то, что предшествовало великому историческому почину, о котором наше земное человечество совершенно забыло. Хотя многие уже догадываются. Но об этом в следующей главе.

 

Глава 4.
Гений.

И вот однажды, пролетая над поляной за бабочкой со своим синхрофазотронным сачком для быстрых нейтронов, он заметил, как внизу, прямо под ним, два волосатика зачем-то крутят в ладонях деревянную палку, одним концом поставив её на огромный камень. Это бессмысленное занятие его чрезвычайно заинтересовало. Как-никак он был гением. А только гении могут понять, сколько смысла бывает в бессмысленных занятиях. Несмотря на запреты Генерального вступать в контакт с местной нелигитимной фауной, он всё-таки подлетел поближе. Волосатики заметили его, повисшего над ними в воздухе, словно на невидимой ниточке, и тут же упали на колени, склонив к земле головы. В этот момент Гению почудилось, будто в его голове прозвучали голоса.
- Приветствуем тебя, о прекраснейший из небожителей!
«Какая дурь мне лезет в голову», - подумал Гений. И тут же услышал, как те же голоса в том же уголке-закоулке его мозга произнесли:
- Это не дурь. Это мы с тобой общаемся, отче наш!
- Какой я вам отче, придурки, - пронеслось у него в голове. И он снова услышал их голоса:
- Не ругайся, о Боже! Мы тебе в жертву принесём нашего самого большого козла!
Сомнений более не оставалось. Всезнайка всё напутал. Перед ним были мыслящие существа, которым язык не нужен был, потому что в их удлиненных черепах были вмонтированы настоящие биопередатчики их мыслей. Невероятно! Абсолютно неразвитый мозг и при этом – передатчик?! Что-то вроде начальной школы для дефективных детей с исключительными способностями. 
Чудно, как устроена наша Вселенная! Никогда не понять её даже такому Гению, как мне, всемогущему творцу редких козявок. Он не успел додумать начатую мысль, как понял, что думать надо впредь очень осторожно, потому что волосатики подняли на него свои головы, и он в тех же закоулках мозга прочитал их удивлённые мысли. На этот раз вопросов было много. Что такое начальная школа для дефективных детей и кто такие гении и козявки?
- Гений – это я, - мысленно, но не без гордости он представил себя незнакомцам. – О Вселенной и козявках вам ещё знать рано, тем более о школе дефективных. Всё это у вас ещё в будущем.
Теперь он старался думать, как можно тщательнее подбирая слова. Но главное, он никак не мог поверить, что сейчас, оказывается, и его мозг может быть передатчиком. Множество экспериментов проводилось в рамках академии Большого Космического Параллелограмма с целью выяснения возможностей передачи мыслей на расстоянии. Но этого эффекта не было зафиксировано ни у одного даже из самых ключевых мудряков. 
Чтобы ещё раз удостовериться в своём открытии, он мысленно задал чудикам вопрос, от которого о, собственно, и вступил с ними в контакт.
- Зачем вы крутили в руках эту палку? Вам что, больше нечего делать?
- Мы добывали огонь из священного камня, чтобы обогреть наши жилища перед приходом неумолимого студня.
В гордости предвкушая развитие этого разговора, Гений задал ещё один вопрос: 
- И сколько же времени вы этим уже занимаетесь?
- Три дня и три ночи.
Гений знал, что главное для гения – это признание. Те редкие вечера, когда на его сайт заходили случайные гости, он показывал им своих новоиспечённых козявок в своём гербарии, и не было для него большего счастья, чем услышать: «Какие же у вас удивительные козявки! Вы гений!» 
Признание, как и всем обычным гениям, ему требовалось для кровообращения, как везделёту требуется топливо. В полёте он скучал по признанию своего дара. Всезнаец, Правосудка и даже Генеральный завидовали ему и считали выскочкой и недоучкой, поскольку тому не удалось осилить и трети большой энциклопедии Космического Параллелограмма. Правосудка на все его идеи отвечала: это нелегитимно.
«Плевать я хотел на вашу легитимность, я – Гений!»
С этими мыслями на глазах ошеломлённых волосатиков он опустился к их священному камню и чиркнул вмонтированной в большом пальце зажигалкой, поджёг палочку.
Он никогда не забудет этих благодарных глаз двух волосатых чудовищ! Каких бы он не клонировал козявок, на Эйфории таких глаз он не видел никогда. Даже у юзеров по скайпу. Хотя по скайпу глаза всегда кажутся увеличенными, как в кривом зеркале. Ему захотелось, чтобы эти глаза смотрели на него как можно дольше. Не понимая уже, что он делает, он поднял с земли сухую веточку и поджёг её. 
- Ты что, гений? – прозвучал вопрос чудиков, которых он, несмотря на их небритый вид, уже полюбил, как учитель собственных учеников.
- Да, есть во мне это!
В доказательство он поджёг сухой куст на краю поляны. Наверное, у его новых знакомых биопередатчики уже разнесли весть о сотворившем чудо небожителе по всей лесной округе. Из-за деревьев стали выходить на поляну другие волосатики. Их становилось всё больше и больше. Они стекались отовсюду. Со всех сторон. И тут Гений совсем позабыл и о легитимности, и о конституции, и даже о своих оставшихся дома козявках. Он начал летать над поляной, собирать веточки, сухие сучья, поджигать их и раздавать всем этим небритым «детям», выходившим в изумлении на поляну.
Уже вечерело. С горящими веточками они раскачивались в такт какой-то своей музыке, словно на поляну пустили невидимый музыкальный газ. Поляна не вмещала всех желающих поглядеть на сотворение огня. Уже сами волосатики поднимали веточки, поджигали их и передавали следующим. Чудесное море огоньков разлилось в сумерках и по поляне, и по лесу. Но особенно тёплыми были глаза этих полулюдей-полудетей. Они смотрели на него как на настоящее божество! Так на него никогда не смотрели даже его студенты, когда он читал лекцию об адекватной апперцепции определённых континуумов ДНК пескоструя шершавчатого.
Однако пора было возвращаться. Гений включил на начальную мощность стартеры пяточных ускорителей и начал, медленно возносясь, растворяться в сумерках, а также в собственной эйфории. 
Все, кто были на поляне, пали на колени, и он услышал их единогласное: «Отец родной! Боже!» В тот момент в состоянии максимальной зашкаливающей эйфории ему, Гению, даже не пришло на ум, что все его действия антиконституционны и нетолерантны! А главное, какую реакцию они вызовут у всех членов экипажа и, в первую очередь, у Генерального? Им невозможно будет объяснить, что Гений и конституция несовместимы.
Благодарное море огней провожало его. Это было его настоящее, личное, а не поголовное счастье!

 

Глава 5.
Преступление и наказание.

Добравшись до своих, Гений первым делом решил поделиться открытием с коллегами о телепатических способностях волосатиков и тем, как он им подарил огонь. Он наивно полагал увидеть признание в глазах «божественных» коллег. Гении всегда совершают ошибки, когда что-то делают в порыве своей гениальной восторженности. 
Скандал разразился нешуточный. Генеральный даже закрыл глаза, чтобы от возмущения не сжечь собственную тарелку-везделёт. Мало того, что этот выскочка, считающий себя гением, нарушил устав, запрещающий вступать в контакт с местной волосатой биопопуляцией, он ещё подарил огонь нелюдям, совершенно забыв о технике безопасности.
- Они же нелюди! А ты дал им огонь!
- Да нет же… Говорю вам, они люди! – возражал Гений. Он сам не ожидал от себя такой гениальной смелости.
- Он мне возражает! И это называется демократия?! – бушевал босс, боясь открыть глаза. 
Всезнаец ликовал. Наконец-то шеф приведёт выскочку к общему знаменателю. Правосудка требовала немедленного наказания. Огонь в руках существ, у которых нет конституции, всё равно, что антинитриновый баллончик в руках у генетического маньяка, которому забыли поставить предохранитель. 
На Эйфории были соответствующие вековые порядки приведения отклонившихся от основного курса программы к правильному формату. Наказание одиночеством! Оно считалось самым жестоким. Достаточно было отключить от интернета, поместить в камеру-одиночку, где не было ни одного подключения, как собственные мысли начинали угнетать провинившегося. И чем дольше он находился без притока внешней информации, тем больше мучился и тем быстрее каялся.
На Эйфории с наказанием не было проблем. Камеры-одиночки по всей планете устрашали вольнодумцев, несогласных с генеральной линией партии мудряков. Целая сеть разработанных специальными дизайнерами камер-одиночек покрывала планету от самых неблагоустроенных до пятизвёздочных с крутым сервисом и комфортом, отчего осуждённые становились в них ещё более одинокими. 
А где взять камеру-одиночку здесь, на Голубке? Конечно, можно было зазнавшегося Гения упрятать в топливный бак. Но там ещё оставалось топливо, и сливать его было жалко, поскольку на нём предстояло стартовать перед возвращением домой. 
По предложению Всезнайца триумвират совета стратегов в составе: Генеральный, Всезнаец и Правосудка решили приковать выскочку к скале над поляной, где он подарил людям огонь. Пускай оттуда постоянно взирает на место своего преступления и кается, кается, кается!
Проблема состояла лишь в том, кто его прикуёт? Ведь он – Гений – был единственным кузнецом в их команде. И снова всех выручил сам Гений! Решение триумвирата настолько задело его гениальное достоинство, что он решил им раз и навсегда показать, на что способен, заявив, что раз так, то он прикуёт себя к скале сам! И действительно, неизвестно как, но тут же самоприковался на глазах изумлённого триумвирата.
Скала была высоченной, как обрубленная какой-то сверхкосмической силой гора. Голубка видна была с неё до самого горизонта. Несмотря на свой природный дар неформатного провидца, Гений никогда не думал, что в нём вызовет такой восторг глядеть на эту природную мощь лесов, полей и рек и что, несмотря на прикованность, он впервые задышит как вольный человек!
Иногда над ним кружили какие-то огромны птицы. Глаза их были дружелюбные. Они словно хотели ему рассказать о чём-то сокровенном. Каждый день он наполнялся неизвестной ему ранее энергией от самой скалы, от реки, шумящей под ней, от птиц, от гор на горизонте… Он забыл об Эйфории, о мудряках и даже о своём любимом козявконарии, перестал бояться и жары, и холода. На Эйфории температура уже много сотен лет поддерживалась метеомудряками в форматном режиме. Неформатные колебания были опасны для интернета, а значит, и для поголовного счастья.
Неужели мудряки ошибались? Гений чувствовал, что от этой природной неорганизованности Голубки он становится здоровее: научился согреваться дыханием и охлаждаться, расслабляясь… Как только у него появлялись грустные мысли, на поляну, словно уловив их, приходили его новые друзья, благодарные волосатики. С восторгом глядели на него, и - о, чудо! – он сразу переставал кислячить. Иногда ему казалось, что они молча поют ему какую-то очень красивую романтическую мелодию, тем самым пытаясь помочь, дать силы для выживания.
Однажды, когда ему было особенно грустно, волосатики собрались в кружок, видимо, по-своему оттелепали друг другу что-то очень важное и разошлись, оставив на поляне одного самого маленького и невзрачного из них. За эти несколько дней зрение Гения обострилось необычайно, и он вдруг увидел то, что его потрясло! Во-первых, это был не волосатик, а волосатиха! Во-вторых, эта женская особь-невзрачка на большом камне другим маленьким камушком начала выскрябывать изображение его, Гения, самоприкованного к скале. Гений почувствовал лёгкую дрожь в теле. Так у него было всегда перед очередным осенением. Точнее, перед тем, как создать какую-нибудь новую, милую его сердцу козявушку. Он почувствовал, как мозг лихорадочно заработал, какое-то решение созревало в голове и было совсем близко. «Думать, думать и ещё раз думать», - приказал себе Гений и начал думать, забыв о волосатихе-невзрачке.
Тем временем Генеральный тоже решил не терять времени даром, начал ежедневно летать над Голубкой, метать гром и молнии, чтобы получившие огонь волосатики знали, кто всё-таки здесь главный небожитель и кого надо слушаться.
 На глазах у множества аборигенов он сжёг три утёса, сделал в воздухе четыре мёртвых метли, расщепил молнией два дерева и плевками сбил в полёте семь орлов. От таких фокусов волосатики тут же уважительно попадали ниц и обещали принести лично ему в жертву самого большого синего быка! Что они вскоре и сделали, поутру притащив тушу прямо к везделёту и положив её у трапа, который напоминал им лестницу в небо – жилище богов!
Туша была зажаренная! Видимо, данный огонь пошёл-таки на пользу. У Генерального даже перехватило в горле: «Как же это, наверное, вкусно!» Он сам испугался нелегитимной мысли. Хотя за несколько последних веков впервые всё-таки почувствовал, как ему надоели тюбики с витаминизированными пестицидами и фрукты, по вкусу напоминающие резиновые мячики. Он невольно проглотил слюну и робко огляделся в надежде, что никто не заметил его короткой слабости. Её действительно никто не заметил, поскольку все остальные в это время тоже сглатывали слюну. Так продолжалось несколько минут. Первой нарушила аппетитное молчание Правосудка. Она уверенно заявила, что в конституции есть один параграф, позволяющий есть нелицензированную мудряками еду в форс-мажорных условиях, если эти форс-мажорные условия подтверждены открытым голосованием тех, кто в эти условия попал. Голосование состоялось прямо у туши. Все проголосовали за форс-мажор! Буквально руками, не стесняясь друг друга, разорвали тушу на мелкие кусочки, и если бы Генеральный не успел вовремя на всех зыркнуть пучком корригированных кварков, ему бы достались только рога и копыта.
После вкусного обеда (хотя пришельцы и не знали ещё закона Архимеда) всех потянуло поспать. Боги, как настоящие аборигены-нелюди, растянулись под кусточками у берега небесного цвета залива. 
 Облака узорчато раскрасили высоченное небо, вокруг успокаивающе шелестели травы, неинтернетовские живые звуки были в новинку, волновали и успокаивали одновременно, словно намекали, что всё будет хорошо. Птицы утихли, боясь спугнуть божественную дрёму. Волосатики тактично перестали подглядывать за всемогущими, почувствовав в них что-то родное человеческое. 
Один только Генеральный не дремал. Его мысли были не столь сладостны. В отличие от своих подчинённых о недрах он не имел права забывать ни на мгновение. Ведь перед мудряками отвечать ему, он не Гений и пытку камерой-одиночкой не перенесёт. Беспокойные мысли расползались в его голове, как облака по небу. 
Что-то тут не так! К Голубке надо найти другой подход, неформатный! Ведь она ещё молодая. Значит, с ней надо поступать осторожно, может даже – он сам испугался своей мысли – не по конституции. А как? Генеральный был идеальным топ-менеджером! И, к сожалению, у него не было инструкции, как действовать не по инструкции.
И ещё сильно огорчало, что у местных аборигенов-волосатиков, которые ему явно поклонялись, не было любви в глазах. Был только страх!
Каждый день, когда с утра Генеральный отправлялся в полёт над Голубкой, предварительно почистив свои реактивки, они, заприметив его ещё издали, в знак признания всех его фокусов и сотворяемых чудес падали ниц и обещали завещать потомкам чтить его, как грозного громовержца и повелителя молний, то есть за главного небожителя! Но только он отлетал от них подальше, и они направлялись на поляну к Гению, не преклоняя колен с благодарностью глядели на него, несчастного, и из их глаз струились лучики тепла и благодарности.
От ревности он приказал Правосудке издать распоряжение местным птицам выклевать все внутренности прикованного Гения. А Хронику без всякой поэзии и соплежуйства описать то, что произойдёт, как Божью кару. Что есть почти правда – недаром местные жители считают его главным божеством. Указ был развешен на всех скалах Голубки. Но птицы даже не поглядели на него и, словно в насмешку, начали ещё усерднее оберегать гениального выскочку, кружа вокруг него хороводами. 
Настораживал и сам Гений! Загорел, похудел, на теле обозначились тестостероновые мышцы. «Что-то он стал слишком хорошо выглядеть! – не без тревоги думал каждый день Главный. – Не к добру это! Как бы чего не случилось».
От раздумий о Голубке и её зашкаливающей энергии Гения оторвал какой-то странный толчок в груди с левой стороны. Он очнулся. Что это? Волосатики собрались на поляне и разглядывали на камне рисунок волосатихи-невзрачки, то и дело поднимая головы, словно сравнивали рисунок с натурой, то есть с ним, Гением, и, одобрительно мыча, качали головами. В груди ещё раз ёкнуло!
Конечно, ни Правосудка, ни Всезнайка, ни Генеральный не знали, что одиночество губительно для любого усреднённого формата Эйфории. Но не для Гения! Потому что неформат, помещённый в камеру-одиночку, - это запалённый фитиль, подведённый к интеллектуальной бомбе ускоренного действия. А Гений, прикованный к скале посреди могучей природы, может вообще совершить переворот в истории. Что, собственно, и случилось далее!
Сначала на ум пришла, казалось бы, совершенно абсурдная и глупая мысль. Дело в том, что невзрачка, которая то и дело поглядывала на него, как на модель в классе для рисования, порой источала из себя странные энергетические потоки, его, Гения, волнующие. Он присмотрелся к ней. «А что, если её побрить? Сделать элементарную форматную эпиляцию? Вполне хорошенькой станет! Вот только чем брить? Всех запасов пенки для бриться не хватило бы на космолёте! А огнетушители Генеральный бы использовать запретил. Неконституционно! Не по инструкции. Топ-менеджер форматный!»
Гений присмотрелся к остальным волосатикам. «Тогда и всех остальных побрить можно? Туловища очень даже человекоподобные. В чём-то они явно более развиты, чем эйфоритяне. Сильнее, ловчее, судя по всему, здоровее – не знают болезней! Не чихают! Не сморкаются! Почему? Видимо, волосы мешают. Не ходят в марлевых повязках, чтобы не заболеть. Быстро бегают, необычайно любят миловаться со своими половинками на полянах, не стесняются иметь по многу детей. А скоро ещё научатся рисовать, а значит, и писать. Остаётся только одно – эпиляцию всем надо сделать. Потом научить говорить, ну и…»
От пришедшей на ум мысли в груди не просто ёкнуло – крякнуло! Появилось ощущение, что сердцу в грудной клетке стало тесно. Сознание его помутилось! Гений знал, что он гений, но не подозревал, что до такой степени. Мысль была не просто гениальна, она заставила его даже прибегнуть к сигналу SOS, который разрешалось подавать специальным лазерным устройством, вмонтированным в зуб мудрости, лишь в крайних случаях. «Да-да, зачем брить? Какая эпиляция? Всё гораздо проще… Как я раньше до этого не догадался, великий клонирователь редких особей, пускай даже козявочных. Я должен, должен немедленно доложить о своём открытии стратегам-мудрякам. SOS! SOS! SOS!»
Главный подлетел к скале незамедлительно. Ему самому вся эта ситуация с хорошеющим изо дня в день, оздоравливающимся Гением начинала здорово действовать на его предохранительный клапан. Давление в организме росло от негодования не по дням, а по часам. Вечно мы, топ-менеджеры, с этими гениями-неформатами мучаемся. Никогда не знаешь, что от них ждать. Даже пытка одиночеством – и та не действует. Генеральный даже не предполагал, что от полётов над Голубкой стала впервые в его жизни развиваться интуиция, неподвластная сознанию. Именно благодаря ей он начал чувствовать, что без Гения сам правильного решения не найдёт. Сигнал SOS его обрадовал. Неспроста! «Надо будет к нему впредь отнестись подобрее», - подсказала ещё не окрепшая интуиция. 
 - Ну, что случилось, Гений козявочный? – с доброй, несвойственной ему интонацией спросил Главный.
Когда Генеральный услышал о предложении Гения, он аж на несколько сот метров подлетел вверх от счастья, поскольку реактивки от всплеска энергии включились сами.
Волосатики в ужасе рухнули ниц. И даже боялись поднять голову: что ещё сотворит это всемогущий громовержец? 
Но Генеральному было не до них. Он впервые точно осознал, что они выполнят задачу, поставленную советом мудряков. Да, да, они наладят нефте- и другие отсосы из закромов Голубки, спасут Эйфорию и её поголовное счастье, и им будут поставлены памятники. А здесь, на Голубке, о них ещё долго будут складывать легенды, придумывать небылицы, и, конечно же, поклоняться. 
- Да ты и вправду гений! - с трудом выдавил из себя Генеральный и тут же добавил – но только под моим руководством! Понял?
Далее Главный немедленно приказал Гению саморасковаться и послал приказ окончательно разленившимся на морском берегу членам экипажа как можно скорее собраться на очередной исторический поворотный съезд для ознакомления с Великим Почином!
- Да я уж давно саморасковался! – признался Гений, и какой-то новой, необязательной улыбкой озарилось его лицо. – Просто мне здесь было очень хорошо! 
Видя, как Гений и громовержец обнялись, волосатики внизу одобрительно замычали, вытянув головы кверху. 
Так и не разомкнув объятий, они полетели быстрее навстречу историческому совету, на который уже начали подтягиваться с берега, отходя от сладостной дрёмы, остальные засланцы.
То, что чувствовал Главный, было даже не эйфорией, а выше эйфории. Не поголовное счастье, а гораздо серьёзнее – его личное.
- Если эксперимент пройдёт удачно, я знаешь, что для тебя сделаю, я….я… я тебе разрешу снова самоприковаться!
«А наш-то… главнюк главнюком, а тоже становится неформатным! Однако эта Голубка мне нравится!» - отметил про себя Гений. 
В его груди отчётливо билось увеличившееся сердце!
Теперь и нам пора вернуться к тому эпохальному совету, на котором решилось то, о чём даже сегодняшние учёные не подозревают!

 

Глава 6.
Великий почин.

Вот теперь мы можем вернуться к совету, на котором всё и решилось. 
Закончив вступительную речь, а также ещё раз предупредив об ответственности за разглашение государственной тайны, Генеральный выдержал паузу и начал свой исторический доклад.
«С чувством глубокого удовлетворения хочу сообщить, что мы собрались здесь, чтобы выслушать преприятнейшее известие! Мы с Гением… вернее, Гений под моим руководством… вернее, я, руководя Гением, а именно: поместив его в правильную для гения среду, пришёл к выводу, что дешёвую рабочую силу мы будем производить прямо здесь, на Голубке, из имеющегося на ней местного живого материала… - Генеральный победоносно оглядел изумлённых членов стратегического совета. Такого поворота, действительно, не ожидал никто. – Живой материал вы все видели сами, его здесь хоть отбавляй. Да, они все ещё недочеловеки. Но мы сделаем из них человеков! Даже не человеков, а пролетариев. Мы научим их работать! – в этом месте Генеральный выждал незапланированную паузу, на какое-то мгновение задумавшись, как они смогут их научить работать, если сами этого делать не умеют: - Да-да, научим работать! – ему вовремя пришла в голову мысль, что учителю не обязательно уметь делать то, чему он учит. – А потому приказываю… Учитывая, что у нас в запасе всего несколько тысяч лет, и сроки нас поджимают, - космические туннели нас ждать не будут… Прямо с завтрашнего утра приказываю развернуть лаборатории, магнитные ловушки, биопробирки, палочки для генетических мазков, лопатки для соскрёбывания хромосом, крючки и верёвки для просушки плоти, холодильники для настроя на ДНК… Руководить опытами буду лично я. Расчётами займётся Всезнаец. Правосудка издаст указ о сотворении за моей подписью. Доктор будет отвечать со своим медперсоналом за поимку живого материала. У него с сестричками это получится лучше, чем у других».
Поэт Хроник продолжает сочинять гимны и легенды.
Связьрук доложит обо всём мудрякам.
В общем, дело теперь найдётся каждому!»
Все были потрясены услышанным! Каждый понимал, что вскоре свершится что-то сверхграндиозное. Великое! О чём будут помнить ещё многие поколения как на Голубке, так и на Эйфории. 
Поэту-хроникёру было приказано помимо гимнов о подвигах всё дальнейшее подробно освещать и в бортовом электронном журнале, а также делать дублирующие записи по старинке в простой амбарной книге, которую в случае катастрофы, сбоя программы, выхода из строя всей электронной системы следовало заключить в температуру, устойчивую к абсолютному холоду и бросить в космос, дабы когда-нибудь потомки её выловили и узнали, что с их предками произошло на этой полюбившейся «богам» планете. 
Артист сам предложил написать и поставить спектакль с одним актёром под названием «Сотворение!»
Словом, работа нашлась для всех. Нежданкой оказалось, что каждому вдруг захотелось работать. Все вмиг почувствовали то, что в будущем назовётся словом «энтузиазм». На Эйфории такого с ними никогда не случалось.
Даже у робота и то загорелись глаза-фонарики, и он робко задал Генеральному вопрос: «А я? Что мне прикажете?»
- Ты будешь стоять на атасе! – но увидев вмиг потухшие в глазах у робота фонарики от разочарования и комплексов, тут же поправился: - Я имел в виду, ты будешь нас охранять! Ты же понимаешь, что это самое главное!
Генеральный так завёлся, что долго ещё не мог остановиться и всё говорил, говорил, говорил:
- Мы сотворим себе подобных! Они будут работать на нас. Мы преобразим эту планету! Мы такое на ней натворим, что нас здесь надолго запомнят. Поэтому отныне по новому штатному расписанию прошу называть меня просто Творец. – Он ненадолго задумался и добавил: - Нет, творец всё-таки будет наш Гений! Всё должно быть по-честному. А я буду старший Творец! Ну а вас всех поздравляю с великим почином, исторический съезд на этом считаю закрытым. За работу! От каждого по способностям, каждому - по его труду! Последние мои слова не забудь записать! – Генеральный зыркнул в сторону Поэта-Хрониста. – Они гениальны! Потомки не должны их забыть.
В этот день Генеральный особенно был доволен собой. Он снова почувствовал свою власть над советом. Ничто в мире его так не грело, как надсоветская власть!

 

Глава 7
Божественный проект.

На глазах изумлённых аборигенов, которые продолжали с возрастающим интересом наблюдать за всемогущими небожителями, «боги» развернули вокруг своего космолёта надувной научный лабораторный центр. В нём всё было надувное: стены, потолки… надувные компьютеры, надувные операционные столы, надувные койки, надувные пробирки и даже надувные шприцы. 
Всё это они вынули из небольших чемоданчиков – новейшая технология мудряков!
Внутри огромного надувного ангара, где всё это уместилось, были даже надувные зимние сады, в которых летали надувные птицы. Они пели под фонограмму надувного плеера, а над ними раскинулось голубое надувное небо. Этот центр они назвали Эдем! В переводе с их языка означало «надувательство». 
Все члены экспедиции сдали в этот будущий суперинкубатор свои лучшие генетические ДНК-комбинации из хромосомов, соскрёбанных лазерной надувной лопаткой. Сдали согласно приказу Генерального – добровольно! 
И теперь в надувных морозилках эти нуклеоидные трансформ-замесы, приготовленные на тысячи человекозаготовок, ожидали эпохального момента – когда их введут в плоть местной биопопуляции. 
Состав информационного раствора-субстанции тщательно обсуждался всеми. Особое внимание уделили тому, как он должен повлиять на будущих рабов-пролетариев. Какие преобразования в них вызвать, чтобы с наименьшими затратами потом выполнили поставленную перед ними задачу? А уж сам состав субстанции – какой процент каких соскрёбов должен быть больше – должны были просчитать и разработать Гений и Всезнаец, каких генов, от кого и в каких дозах добавить?
Главное, человеко-слуги должны были получиться трудолюбивыми и послушными настолько, чтобы добыть все полезности Голубки с максимальной скоростью при минимуме затрат. 
Кто-то предложил, чтобы у будущих человеко-слуг руки были огромные, загребущие как ковши экскаватора – им же предстояло добывать эти полезности из глубоких недр. Дешевле будет, если они смогут это делать без привлечения дорогостоящей техники, которую ещё предстояло переправить с Эйфории. 
Кто-то добавил, что и спины им в таком случае надо спроектировать в виде мешков-контейнеров, чтобы сразу руками-ковшами насыпали туда добытое добро и сами приносили в Эдем на стартовую площадку для отправки на затухающую родину. 
Прозвучало даже предложение, что и ноги надо бы заменить на гусеницы для повышения КПД в любых условиях. 
Гений каждый раз от таких предложений морщился. В конце концов не выдержал:
- Вы что, местных ягод объелись? Как я этих чудиков могу скрестить с экскаваторами? У экскаваторов нет ДНК и хромосом! Это железки, как наш Робот!
На этом месте Робот чуть не заплакал:
- У меня что, нет ни одной хромосомки? И у меня не будет потомков? За что мне всё это? Только и гожусь, чтоб на «атасе» стоять! 
Однако никто на его нержавеющие слёзы не обратил внимания, поэтому Гений продолжал:
- И к чему нам уроды? Да, они не так пока развиты, как мы. И ещё много времени должно пройти на Голубке, прежде чем овладеют технологиями подобными нашим, если, конечно, мы этот процесс искусственно не ускорим. А это как раз в нашей власти! Убыстрить на многие тысячи лет их развитие. Заменить эволюцию революцией! Безусловно, мы многое можем подкорректировать в местных биопопулянтах. Но в любом случае они станут похожими на нас! Ведь они от смеси крови и плоти нашей общей. Разве это плохо? Они станут такими же красивыми, как мы! Посмотрите на нашего шефа? – Гений преднамеренно показал на Генерального. – Разве он не прекрасен? Разве он не совершенство? А представьте его без одежды?! Вот такими мы их и создадим. Мужчины будут похожи на Босса, женщины – на Неописуйку! Какую красивую популяцию мы получим на выходе, а!? Если одобряем такой проект, я прошу Босса и Неописуйку ещё наскрести хромосом у себя с любого места и сдать в приёмную лаборатории. А чтобы будущие наши труженики слушали приказы, предлагаю добавить ДНК-спиралек от Правосудки. Она же у нас самая законопослушная. У неё никогда не было своего мнения. Вот такие нам и нужны! О своём мнении они будут узнавать от нас. Мы его будем им спускать сверху. Ну как, утверждается? Вы согласны, чтобы вокруг нас были тысячи Неописуек, шефоподобных и Правосудок? 
Генеральный первым проголосовал «за». Он был необычайно горд - Гений впервые его назвал совершенством! А Гению можно было верить. За Боссом проголосовали, как положено при демократии, и все остальные. 
Несмотря на полностью удовлетворённое тщеславие, Генеральный всё-таки отозвал Гения в сторону и дал дополнительные указания:
- Ты это…Убери у них локаторы. Чтобы никаких мыслей не перехватывали! 
- Само собой. Они же будут нашими потомками. Мы их научим говорить, и телепатии они тут же лишатся. Может, за исключением некоторых.
- И челюсти поменьше сделай! Иначе их не прокормишь. Смотри, как они жрут – одни кости по лесам после их жрачки валяются. 
- Как прикажешь, Босс! И челюсти у них будут поменьше, и руки покороче. Это сейчас им такие длинные нужны, чтобы доставать ягоды и шишки с высоких кустов и деревьев, собирать грибы, не сгибаясь, и чесать пятки на ходу. Жалко, конечно, но больше чесать пятки на ходу они не смогут! Но это не самая страшная их будущая беда.
Заключение для всех сделал Генеральный:
- Вы только вдумайтесь, мы принесём населению Голубки цивилизацию! Мы изменим их менталитет эгрегор и, конечно, имидж! (Генеральный сам удивился, откуда такие мудрёные слова знает). Дадим их наши технологии – они не будут мучиться, добывая огонь и пищу, научатся строить себе жилища, стрелять из настоящего оружия, добывать богатства из своих недр, украшать женщин красивыми дорогими камнями и становиться сильными, сражаясь за них! Это значит, станут настоящими людьми! Так что слушай, Хроник – запиши: мы сотворим себе подобных… нет, мне подобных! Внизу напиши «Творец» и дай мне, я подпишу.

 

Глава 8
Божественный тупик.

Однако радость творцов оказалась преждевременной.
Уловив своими локаторами «божественный» замысел, волосатики так испугались, что им хотят изменить эгрегор и менталитет, что разбежались от надувного Эдема в разные стороны. Особенно недоумевали они насчет имиджа – что это такое, почему он у них должен быть изменен. Эти загадочные понятия – эгрегор, менталитет, имидж – явно таили какую-то угрозу для их будущего.
Никто из аборигенов не мог понять, за что боги так разозлились, что хотят им устроить цивилизацию, а что еще хуже – сделать поголовно счастливыми трудящимися. Обижало и то, что небожители называли их человекозаготовками.
У богов обозначился явный тупик. Трансформзамес был заготовлен на тысячи обитателей Голубки, а самих обитателей никак не удавалось поймать, уговорить, заманить... Сданная небожителями кровь отстаивалась, расслаивалась на генетические слои в специальных гравитационных разделителях. Нуклеоиды начинали скисать и бродить даже в морозилках. А плоть, в которую эту отстоянную информацию следовало ввести, то бишь туземцы, растворилась среди местной флоры и слилась с фауной.
В чем дело, догадался, естественно, Гений. Эти недочеловеки совершенно не кстати протелепали божественный замысел по их переделу, восприняли его как божественный беспредел и с испугу попрятались по лесам, полям, кустам и горам.
Увеличивавшееся с каждым днем сердце гения сочувствовало этим мирным трогательным биопопулянтам Голубки. Но он каждый раз брал себя в руки. У них на Эйфории было жесткое правило: «Раз надо, значит, надо!»
Генеральный тут же издал указ впредь всем членам экспедиции думать очень осторожно, не допускать мыслей, пугающих волосатиков. Наоборот! Срочно требовалось послать местным чудикам мессидж о том, какое в результате божественного передела ожидает их светлое будущее и поголовное счастье в результате демографического взрыва!
Так теперь в своем воображении должен был представлять каждый член экспедиции, а телепатики наверняка эти благостные ощущения считают и перестанут бояться пришельцев и, желая стать счастливыми, поголовно, сами вернуться к Эдему.
Конечно, можно было пойти на крайние меры. Полететь над Голубкой на своих дрифтерах и скользянках на воздушной подушке и с помощью магнитных ловушек и сачков заловить несколько волосатых особей, усыпить их и сделать им мутационные инъекции. Но Гений был решительно против. Он сразу предупредил, что нельзя ни в коем случае пугать будущих человеков. В стрессе обмен веществ тормозится и раствор не усвоится! И могут вообще получиться не трудящиеся, а монстры, аморфные, ленивые, ни на что не способные. Ничто хуже не действует на ДНК, нежели страх.
Их ублажать надо! Заманивать.
Генеральный в последний раз согласился уговорить волосатиков на счастливую трансформацию. И чтобы посыл-мессидж был еще более мощным, стал собирать всех членов экспедиции. С утра все должны были по его приказу синхронно думать о грядущем счастье человекозаготовок.
И опять никому из богов в голов не пришло – как можно уговаривать стать счастливым того, кто никогда не был несчастен!
Правда, порой волосатики вступали в телепатический контакт с богами, задавая вопросы, на которые у богов не было ответа. Например: что такое счастье? С чем можно сравнить ощущение от него, сильнее оно, чем послевкусие от вырезки из анаконды или нет? Нелегко оказалось найти в себе правильное ощущение счастья. Ни у кого из пришельцев этого ощущения никогда не было. Они же были поголовно счастливыми по конституции – раз надо, значит, надо! Но объяснять волосатикам, что такое конституция, не бралась даже Правосудка. Оно бы их окончательно напугало.
Чуть ли не сто лет уговаривали небожители безрезультатно и гонялись со своими синхрозаманухами по Голубке за волосатиками, пытаясь воспроизвести в себе не конституционное, а сердечно-резонансное чувство счастья. В конце концов поняли, что все это бесполезно и стали готовиться по приказу Генерального ловить местных бездельников и затаскивать в Эдем помимо их воли, без всяких уговоров с помощью синхрозаманушных капканов.
По традиции, перед тем как издать очередной указ, Генеральный сказал речь. 
«Я собрал вас здесь, чтоб сообщить очередное пренеприятнейшее известие. Уже несколько сот местных лет, как мы с вами находимся в этой вселенской загогулине, на планете, которую распирает от ее потенциала и ресурсов. Но нами они до сих пор не реализованы! Недра не копаны, вулканы не доены… А в это время наша родная Эйфория остывает, сердца эйфористов уменьшаются в своих размерах и стынут. А мы? Даже не можем из местного материала, из местной массы создать достойных трудящихся! У нас до сих пор некому работать, так сказать трудиться! Поэтому смелее, вперед! Каждый возьмите побольше стрел-невидимок со снотворным и тащите эти человекозаготовки сюда. А дальше проблема Гения, как снять с них стресс и приступить к переделу. Итак, все на охоту за недоумками! Объявляю соревнование: кто больше настреляет и притащит заготовок, будет на Эйфории повешен на Доску почету Объединенной организации планет Великого параллелограмма.
Но даже охота суперчеловеков за недочеловеками не привела к желаемому результату! Волосатики опять уловили очередную провокацию небожителей и попрятались по норам в горах раньше, чем те взлетели над Голубкой на своих дрифтерах-скользанках.
Вот тогда у наших далеких предков впервые и зародился страх перед богами. И продолжал жить в потомках многие тысячи лет, независимо от религий и от имен этих богов. И до сих пор большинство на нашей планете вроде как в богов верит, но им не доверяет. Впервые это чувство поселилось в генах наших предков еще тогда, до Великого генетического передела-беспредела!
Дыры, ведущие в норы аборигенов, были настолько узкими, что боги со своими ранцами – воздушными подушками не могли в них залететь. В них можно было пробраться только ползком. Но Генеральный сразу всех предупредил, что небожественное это дело, ползать: рожденный летать ползать не может!
И только один Гений по вечерам облетал на своем реактивном ранце эти убежища волосатиков, перед каждым из них разжигал огонь. Он уверен был, что в их норах было темно, сыро и холодно… Его ожившее сердце каждый раз неприятно сжималось, когда он об этом думал. И не было для него более приятного зрелища, чем наблюдать в ночи, как множество огоньков светятся из глубины жилища его любимых будущих человеков!

 

Глава 9
Счастливое отчаяние.

Солнце, перед тем как нырнуть за морской горизонт, превратилось в янтарного гиганта. Оно словно запуталось в паутине перистых облачков, которые быстро таяли и уплывали прочь.
- Даже не верится, что все это наяву, а не на дисплее! У нас на Эйфории такого уже нет, - первым нарушил непривычное для небожителей молчание Хроник. – И не описать словами даже мне.
- А тебе и не надо это описывать, тебе следует протоколировать наши подвиги.
- Но у нас уже давно нет никаких подвигов.
- Нет, так придумай!
Пришельцы сидели у костра, подражая аборигенам, кто на поваленном стволе дерева, кто на надувной табуретке.
- У нас нет такой красоты, потому что наше светило вот-вот погаснет, не то что здешнее. Это очень печально, что мы не можем нашему светилу ничем помочь. – Неожиданно отреагировал на восторженность Хроника более сдержанный и разумный Всезнаец. – Даже я, Всезнаец, не знаю, что нам теперь делать.
Каждый вечер собирались посланцы далекой Эйфории у костра и наслаждались наступившим отчаянием от того, что их план оказался безнадежным.
Волосатики все еще боялись богов и не приближались к ним!
- Совет мудряков на Эйфории, а также Высшее акционерное общество Организации Объединенных планет предупредил своей гравитационной морзянкой о том, что в случае неудачи с добычей топлива на Голубке посланцы могут не возвращаться. Им будет отказано в возвратной визе. Могут навсегда оставаться на своей Голубке, постепенно превращаться в аборигенов, покрываясь волосами!
Невыполненная задача на Эйфории всегда приравнивалась к измене Родине! Еще немного, и всех изведывателей запасов топлива во Вселенной назовут предателями.
Пришельцы впали в безнадегу. И были очень удивлены тому, что эта безнадега начинала постепенно им нравиться. Потому что привела их к ниченеделанию. 
- Думайте, думайте! – то и дело повторял свои приказы Генеральный.
Но думать не хотелось. А хотелось любоваться закатом! Купол неба золотился у горизонта. Зарумянились верхушки деревьев за Эдемом. Стали слышнее волны на заливе и птичий гомон в лесу.
- А я завидую здешним недочелам! – вдруг вслух начала рассуждать Неописуйка. – Они каждый день и вечер могут такими красотами любоваться.
- Что ты себе позволяешь? Изменница! – возмутилась Правосудка и тут же вскочила, потому что ей на руку села оса. – Ой, ой, она ж меня сейчас укусит!
- Не тронь ее, поговори с ней по-хорошему!
- Я? Поговорить с этой жужукой? Никогда себя до этого не унижу, даже при форс-мажоре!
Конечно, Генеральный мог бы одним взглядом испепелить осу, но этот взгляд обжег бы руку Правосудки.
Подлетела ночная бабочка.
- Они тут живут, наши недочелы, как эти бабочки, - продолжала вслух очаровываться закатом Неописуйка. – Никогда не торопятся. Их даже дикие звери и то не трогают. Словно на одном языке с ними общаются. Мне иногда кажется, что я и возвращаться не хочу к нам на Эйфорию.
- И я не хочу! – поддержал ее Хроник. – Я здесь хроники свои в рифму записываю. Я тут поэт! А на Эйфории хроник.
И он начал читать сочиненный им стих о том, как жизнь мудрых небожителей благодаря отчаянию наполнилась неожиданно мелкими повседневными радостями.
К примеру, для всех, к их всеобщему удивлению, стало утешение – поесть! Пользуясь тем, что все проголосовали за форс-мажор, а следовательно за право есть все, что ни попадя, небожители с утра разбредались по окрестностям Эдема в поисках этого чего ни попадя. Сестричкам очень понравились бананы, а Роботу для них эти бананы добывать. Своими могучими железными лапами он тряс пальмы с такой силой, что бананы сыпались на голову, и это так веселило самого Робота, что он даже научился смеяться.
Первым сообразил, что можно есть, а чего нельзя, конечно же, Кормилец. Он всю свою сознательную жизнь комплексовал от того, что на Эйфории вынужден был работать дилером блюд, а не творцом вкусной еды. Здесь на Голубке ему удалось наконец проявить свои способности. Он вспомнил, как наблюдал за волосатиками, пока они еще не попрятались, какие травы, коренья, ягоды те собирали. Когда же Кормилец, ставший неожиданно шеф-поваром, впервые поставил на стол местные фрукты, ягоды, сварил суп из кореньев на плазменной горелке, все небожители так объелись, что Доктору пришлось каждому из них проводить анигиляционное очищение. Только клизмы из антиматерии в таких случаях помогали!
Научились пришельцы на Голубке даже охотиться. Буквально ребячью радость доставляла охота самому Генеральному. Сначала он долго выслеживал, летая над опушками и лесочками, свою добычу. Потом, закрыв рукой глаз, чтоб раньше времени не перерасходовать зракоресурс, выстреливал из другого пучком быстрых антинитринов, и жертва падала бездыханной не столь от убийственного луча, сколь от удивления таким изысканным методом охоты на нее.
А какое удовольствие доставляло пришельцам по вечерам собраться вокруг костра, подражая тем же волосатикам, отведать жареного мясца с корочкой, образовавшейся от высокотемпературных протуберанцев альфа-бета-гама-горелок!
Особое вдохновение испытывал Хроник, ставший поэтом. Каждый вечер он читал своим собратьям что-то новое, придумывал какие-то развлечения – превратился в настоящего массовика-затейника. Некоторые из сочиненных гимнов он даже осмелился петь. Ему аплодировали, особенно когда он пел о тех подвигах, которые никто не совершал. Видимо, начало сказываться действие супа из местных грибов. Слушать стихи, сочиненные поэтом Хроником, прямо у костра после грибного супа стало любимым занятием небожителей. Потому что они тоже полюбили этот суп.
Итак, с утра, пробежавшись по бережку, сделав легкую подзарядочку мозговых стимуляторов и надпочечных аккумуляторов от местного восходящего светила, искупавшись и наионизировавшись в освежающем местном море-электролите, забыв о предстоящем великом эксперименте, небожители отправлялись в лес по грибы, а также за ягодами, фруктами и прочей снедью!
Потом под руководством шеф-повара эту снедь приготавливали. Многие впервые научились кулинарничать. Даже Правосудке понравилось – в конце концов, в конституции ничего не сказано о еде и ни слова о грибном супе.
После вкусного обеда все, как полагается, устраивали себе тихий час часа на четыре. Вечером готовили костер из костей того животного, которого съедали на обед. Иногда даже позволяли себе выпить по рюмочке из запасного топливного бака. Ведь летали они на топливе высокоградусном. Конечно, пить его строго запрещалось. Но в условиях форс-мажора? Почему бы и нет?
Ох и пелось после рюмочки горячительного топлива и грибного супа – настоящая эйфория! Даже на их родной Эйфории у них никогда не было такой эйфории.
И никакие мудряки не казались такими страшными, как прежде. А конституция? Да забодай ее местная рогатая скотина!
Многим из пришельцев все меньше хотелось возвращаться на свою историческую родину. Зачем? Но этими мыслями все боялись поделиться друг с другом. Вопрос этот, как правило, возникал у всех поутру, после вчерашнего веселья, когда голова была еще несвежая, а потом снова море, пляж, собирание грибов, лесная снедь и вечерние песни у костра о собственных несовершенных подвигах.
Однажды после очередной общераспевной сочиненки поэта Доктор в порыве как бы случайно обнял сестру Неописуйки рукой. Конечно, он бы с удовольствием обнял Неописуйку, но та жила в своем мире, и он понимал, что это безнадежно. Обнимать безнадежное считал бесперспективным. Почувствовав мужскую руку впервые в жизни не на дисплее компьютера, а на своем плече, Описуйка было дернулась - так не принято! Но тут же вспомнила, что у нее сейчас форс-мажор, ее предохранитель робко вздрогнул, и мечта сбылась: впервые почувствовала себя не настолько умной, насколько должна была казаться всем окружающим. Почувствовала себя своей сестрой, которой всегда завидовала!
Поэт Хроник, подражая Доктору, попытался обнять Правосудку, но та мигом подскочила и заявила, что ни за что на это не пойдет, даже в форс-мажорных условиях! Поэт и Правосудка – это абсурд, который не одобрит ни один совет мудряков.
Пришельцы хорошели собой изо дня в день! Их кожа помолодела, лица зарумянились, мышцы окрепли.
Только Генеральный и Гений понимали, что период застоя так долго продолжаться не может, к добру такая эйфория не приведет. Конечно, мудряки далеко. Но они зорко наблюдают за своими соотечественниками через экстраполяционный туннель-трансформер. И в случае чего достанут на краю Вселенной – тогда всем несдобровать. Особенно Генеральному. Гению-то что, он Гений! Безответственное лицо, с него и взятки гладки.
- Да думай же ты, думай наконец! – не унимался Генеральный, то и дело напоминая Гению о его прямых обязанностях.
- Сам думай, ты Генеральный, ты и думай!
- Я руководитель! Мне думать нельзя. Я должен руководить теми, кто думает.
Генеральный смотрел зажмурившись на трезубец огня над костром и думал о том, что он действительно устал думать. Никогда еще в жизни он столько не думал. Это, наверное, от местной еды! От собственного корма бурчало, как правило, в животе, а от местной еды – в голове. Мысли проносились одна за другой. Они толпились. Точь-в-точь пучок фотонов, сбивающих электроны с их наезженных орбит.
В который раз Генеральный недоумевал, как они, величайшие технократы, покорители Большого космического параллелограмма, не могли справиться и поймать каких-то недочеловеков?
«Странная штука жизнь, - думал Генеральный, глядя на костер, - мы можем их всех уничтожить, но не можем сделать счастливыми».
Эта мысль стала для него открытием: уничтожить легче, чем сделать счастливым!
Да, не все, оказывается, зависит от конституции! Вот местный закат, например. Как ему не приказывай, а он все равно будет по-своему раскрашивать местное небо.
И только Гений никак не мог успокоиться. Он несколько раз летал на скалу в ожидании, что его снова осенит, но даже его бывшие ученики вели себя теперь настороженно и редко приходили на поляну. Невзрачка каждый раз оказывалась где-то рядом и с нежностью из-под какого-то куста или из зарослей телепала ему: «Как жалко, что я не богиня! Мы могли бы быть божественной парой!»
Искры взлетели из костра, улетели в небо и словно превратились в звезды.
«Неужели я тоже становлюсь философом?! - не без грусти подумал Генеральный. – Надо прекращать есть местную еду. Вот сейчас только в последний раз поем, и все, с завтрашнего дня новую жизнь начну».
Он вдруг увидел, как Доктор и Описуйка медленно брели к кустам. Доктор держал медсестричку за руку, и они все время оглядывались, словно не желали, чтобы их кто-то увидел.
«Ого! Вот это да! Не на одного меня еда так действует! Раньше бы этих нарушителей правопорядка закидал молниями. А сейчас? Старею, что ли! И сердце что-то в последнее время подрагивает. Может, Доктору показаться? Только не сейчас, нельзя его отрывать от святого дела».
Генеральный чуть не прослезился. Но сдержался, слезы вредны были для пьезакристаллов. Подозвал Робота:
- Слышь, Роб, ты это… видишь вон тех… которые там еле идут?
- Ну?
- Сделай доброе дело, постой у них на атасе, а то сам знаешь, планета опасная.
- Какая же она опасная, пустая, нет никого.
- А эти жужелицы сплошные, ты их отгоняй, не дай бог не вовремя укусит.
- А чего они туда вдруг пошли? 
- Форс-мажор, Роб, понимаешь, форс-мажор, - объяснил как мог Генеральный. Роб закивал квадратной головой, мол, понял, не дурак, но глаза его при этом погрустнели еще сильнее. Как же ему так не повезло в жизни – родиться железкой! Впрочем, стоять на атасе тоже дело полезное и может быть смыслом жизни. Не все железки, кстати, на это годятся. Значит, я железка особенная – у меня талант!

 

Глава 10

Неожиданное спасение.

Забрезжило очередное утро. Светило еще только готовилось показаться над лесом у горизонта, а звезды продолжали цепляться за светлеющий небосвод, словно не желали отпускать синеющую тьму и исчезать. Перышки многочисленных облачков скопились в восходе и грозились затянуть рождающееся светило сразу в свою паутину.
Рассветная интерференция настолько разнообразно раскрасила небо у горизонта, что особо чувствительный интерферометр за парадным люком космолета начал довольно попискивать.
Раньше всех – с первыми писками интерферометра, засекавшими зарю, просыпалась Неописуйка. По ласковому писку интерферометра она поняла, что утро задалось радостной красотой. Вылезать из капсулы не хотелось: в ней было тепло, хотя и одиноко!
На этот раз, проснувшись, Неописуйка разволновалась особенно. Ведь сегодня был последний день в поставленном Генеральным сроке. Надежды на успех оставалось совсем мало. Скорее всего, и сегодня он не придет на берег моря. Правда, Генеральный сам не понял, что она ему наобещала. Но она-то знала.
Неописуйка никак не могла забыть, какими живыми и влюбленными глазами смотрел на нее из прибрежных кустов тот волосатик-чудик, когда она в первые дни после прилета ходила на залив купаться. 
Он и потом несколько дней подряд появлялся по утрам на том же месте и подглядывал за ее купанием. Ей не было стыдно! Наоборот! Ей нравилось нравиться. Каждый раз, когда она чувствовала на себе его взгляд, у нее в теле появлялась неведомая ранее дрожь. Никто никогда ею так не восхищался. Конечно, комплименты говорили и присылали, но то были слова, а это чувство – когда нет слов! Точнее, когда слова не мешают. 
Сам волосатый огромный увалень из кустов выходить не осмеливался – боялся своим страшным видом напугать богиню!
Потом он вдруг исчез. Скорее всего, как и его соплеменники, спрятался, испугался богов. Неописуйка всерьез опечалилась: неужели она больше никогда не испытает эту сладостную дрожь? И она упрямо продолжала каждое утро приходить на заре к заливу. Но… он не появлялся. Кто бы мог подумать, что ей снова захочется видеть это чудовище? В какой-то момент она даже попыталась навсегда забыть о случившемся, записала воспоминания на чип за мочкой правого уха и нажала на клавишу «Стереть». Но вот чудо – информация не стерлась! Технология Эйфории, видимо, не была рассчитана на внеконституционные чувства. «Значит, он еще придет», - сделала вывод Неописуйка и стала снова по утрам бегать на залив.
Генеральный негодовал! Что это с ней? Куда каждое утро убегает? Начал следить. Спрятался в кустах. И так ему это любование ее купанием пришлось по душе, что он тоже начал вставать с первыми попискиваниями интерферометра.
Однажды Неописуйка почувствовала на себе его взгляд. Поначалу решила, что это вернулся ее местный волосатый поклонник, решительно направилась к зарослям, не страшась увидеть чудовище, и вдруг увидела то, что напугало ее больше, чем любое чудовище - Генерального! Она согласилась никому не рассказывать о его подглядывании, если он прекратит впредь за ней следить.
На грозный вопрос: «Что замыслила?» - соврала находчиво и загадочно. Он бы все равно не разгадал ее тайной мысли. Шефу до телепатии было так же, как ее волосатому чудику до конституции Эйфории. Сказала, что у нее появилась идея, как быстрее помочь Великому эксперименту, но это пока тайна. И не надо ей мешать – вдруг получится? А если ему расскажет, он может сглазить своими неуемными глазами-огнеметами. Она даже расцеловала Генерального в его надутые щеки. Тот сразу размяк, согласился на все ее условия, правда, на реализацию идеи установил срок – три местных полнолуния!
Сегодня этот срок заканчивался! Если и сегодня ее волосатый друг не появится и ей не удастся реализовать свою идею, ее ждет заточение в топливном баке. Надо решиться побороть в себе гордость и послать ему телепатический мессидж, на который он просто обязан соблазниться.
Не выходя из капсулы, уютно зарывшись в биологическое одеяло, Неописуйка выделила небольшой сектор в гипоталамусе, очистила его, после чего мысленно заполнила словами: «Ты где? Очень хочу тебя видеть – соскучилась!» Она представила себе по воспоминаниям того чудика-аборигена и дала распоряжение гипоталамусу отправить!
Настроение быстро улучшилось. Даже сама не ожидала от себя такой отваги. Сколько таинственных сил оживает у человека в предвкушении любви, хотя о какой любви может идти речь? Он же чудовище, а она красавица. Но что-то подсказывало ей, что произойдет нечто очень необычное, неожиданное и все будет не просто хорошо, а замечательно! Правда, в это мало верилось. Только бы никто из членов экипажа не узнал, о чем она думает. Даже мысли ее были уголовно наказуемы. Не разрешалось заводить никаких ни дружеских, ни любовных отношений ни с кем, у кого не было официальной визы на Эйфорию.
Но даже эти мрачные мысли не портили ей сегодня ее обнадеживающего настроения. Вышла из капсулы, накинула на себя спортивную одежду из легкой, струящейся титановой ткани в три молекулы толщиной и побежала на берег. Вдогонку одобрительно пискнул интерферометр.
На берегу скинула с себя все, аккуратно уложила на одинокий валун-переросток и стала медленно заходить в море. Волны ласкались к е ногам.
И тут она почувствовала его взгляд! Он пришел! Гипоталамус не подвел ее и мессидж был доставлен вовремя!
Она обернулась, увидела в кустах огромную тень-силуэт.
- Ты где был все это время? Я ждала тебя каждый день! – телепнула она в кустарник по-женски с претензией.
Ответ получила мгновенно:
- В это время я был на охоте. Принес тебе в подарок самое дорогое – копыто синего быка! Если его надеть на грудь, оно будет оберегать в любой ситуации.
Он осторожно высунулся из заросли и положил копыто на видное место.
- В следующий раз я принесу тебе рога красного быка, и ты сможешь ими обороняться от любого, кто будет недостойно себя вести!
Неописуйка была тронута до предельно повышенного пульса. Если б у нее сейчас брали кардиограмму, осциллограф явно перегрелся бы. На Эйфории ей даже по Интернету никто не подарил бы ни рогов, ни копыт. 
Неописуйка подошла к зарослям, не стесняясь своей наготы, подняла с земли копыто. В нем была проделана дырочка и вставлена тонкая лиана. Просто настоящая ювелирка! Повесила «драгоценность» себе на шею.
В кустах раздалось довольное урчание.
Они мысленно разговорились.
Она попыталась ему объяснить, что они, небожители, ничего плохого им, жителям этой планеты, не сделают, а даже наоборот. А какой бы он стал красавец, если б решился на трансформацию! Настоящим стал бы человеком! Научился говорить, писать, считать, жил бы всегда в тепле, ведь огонь был бы вечным. Она хотела добавить: «Смог бы получить визу на Эйфорию и участвовать официально в демократических выборах», но сдержалась – поняла: не стоило пугать и без того испуганное существо. Поэтому лишь добавила:
- Мы бы могли быть с тобой вместе, как равные. Ты хочешь, чтобы у тебя было такое же тело, как у меня, с такой же гладкой кожей?
- Хочу, очень хочу!
Волосатик расчувствовался так, что разразился телепатическим признанием.
Он поведал Неописуйке о своем пещерном одиночестве, что у него нет подружки до сих пор, потому что никто ему не нравится, все хотят от него одного – потелепаться на полянке. А ему надо чего-то большего, чего, он еще не знает, знает только, что больше так жить не хочет. Он тоже хотел бы быть таким же умным, как боги, а главное – иметь такое же гладкое туловище, чтобы обнять ее, Неописуйку, свою любимую. А главное чувствует, что рождён для чего-то особенного. Но никому, кроме неё, не может в этом признаться. 
- Как тебя звать?
- У-ти-ти! А тебя?
- Посложнее будет. Неописуйка.
Чудик попытался издать подобные звуки, чтобы произнести имя, но у него лишь с десятого раза получилось гораздо короче, типа Суйка.
Неописуйка рассмеялась. Волосатик смеяться не умел, поэтому ощерился так, словно что-нибудь ей сейчас откусит.
Этого момента Неописуйка ждала давно. Он был готов на все.
- Так ты точно решил, что хочешь стать богоподобным?
- Хочу, очень хочу!
- Так что же мы ждем? Пойдем со мной!
Ничего не боясь и ничем не брезгуя, словно рядом с ней был родной человек, а не волосатое чудовище, она взяла его за руку, и направились к Эдему.
По дороге ее поклонник продолжал телепать ей свое признание:
- Ради тебя я готов на все, даже на самое бесчеловечное – стать богом! И совершить вашу эту… трансформацию что ли? Мы все знаем о том, что вы задумали. Наша Великая мать считает, что это бесчеловечно – так поступать с недочеловеками. Вы не можете нас понять, не умеете читать мысли, а мы ваши можем. Но я готов ослушаться даже Великую мать и следовать за тобой в ваше надувательство. Делайте со мной что хотите, но я должен стать одним из вас, для того чтобы обнять тебя.
Неописуйка была гораздо более тронута этим признанием, нежели тем, что исторический эксперимент вот-вот можно будет начать. Что первым человеком из местных аборигенов станет ее избранник. 
Все так же держась за руки, они подходили к Эдему. Неописуйка не страшилась встречи со своими коллегами – с копытом на груди ей не страшна была даже Правосудка.
Небесное светило распутало паутину облаков и вырвалось на свободу! Это был явный знак, что все будет хорошо! Энтропия Вселенной одобряла её решительность.

 

Глава 11

Начало начал.

У всех членов экипажа теперь появилось новое интереснейшее занятие. С самого утра приходить в лабораторный центр и смотреть, как происходит трансформация у первого добровольца. Довольно быстро, в течение буквально нескольких дней у него отпали волосы! Неописуйка была счастлива. Чудовище-увалень на глазах превращался в статного, высокого мускулистого мужчину, а еще точнее – в мужика! Слово это на Эйфории считалось вульгарным, но Неописуйке оно нравилось.
Для большей уверенности, что первый трансформер будет похож на небожителей, Генеральный выдал указ Кормодателю питать его строго растворами из их космической еды. Однако добровольцу эта «еда», судя по всему, здорово не нравилась. Каждый раз, когда ее вводили ему в вену, он морщился и вздрагивал всем мускулистым телом. Гений боялся, что такие негативные эмоции отрицательно повлияют на дальнейшую трансформацию, и по его предложению, по секрету от всех Кормодатель начал вводить через капельницу раствор из грибного супа, кабаньих котлет и других местных вкусностей, добавляя непременно особой травки для улучшения настроения. Теперь в предвкушении кормления доброволец-трансформер уже заранее улыбался и довольно посапывал.
Неописуйке впервые понравилась ее работа медсестрички. Подметала опадающие волосы, ставила капельницы… Делала соответствующие уколы трансформсмесью.
Видимо, Гений перестарался, и в этой смеси был явный передоз хромосом как у Неописуйки. Поначалу грубые черты лица добровольца стали меняться, становиться более мягкими и правильными – этакий мужской вариант Неописуйки. Когда она находилась рядом с его койко-местом, можно было поначалу подумать, что брат и сестра – близняшки.
Связьрук доложил на Эйфорию о начале операции.
Правосудка ждала оживления трансформера, чтобы выдать ему инструкции, как жить дальше.
Генеральный заранее возненавидел этого нового красавца, очевидно, ревнуя его к Неописуйке.
И вот долгожданный момент наступил – первый трансформер ожил!
Произошло это рано утром на заре. Все вплоть до Гения ожидали, что он сначала пошевелит или рукой, или ногой, может, приоткроет один глаз, потом второй, в общем, в движение будет приходить по частям. Того, что произошло, не ожидал никто. То ли местная еда, вводимая через капельницу, подействовала, то ли трансформзамес хранился при повышенной температуре, то ли… то ли мечта самого добровольца была слишком мощной, но он вскочил сразу со своего койко-места и вытянулся во весь рост! Еле уговорили его лечь обратно, для того чтобы провести все исследования, необходимые для подтверждения положительного результата. Все анализы были совершенны, за исключением кардиограммы: та зашкаливала!
Презентацию первого трансформера назначили на вечер. Проложили красную дорожку от трансформкапсулы до огромного зеркала, чтобы этот первый полунебожитель увидел себя в зеркало.
Звучала музыка, пели надувные птицы, с двух сторон от красной дорожки своему произведению - первочелу аплодировали сами небожители.
Когда бывший волосатик увидел в отполированный до зеркальности срез астероида свое изображение, он невольно воскликнул: «Вау!» Именно тогда это слово впервые прозвучало на нашей планете. И подкреплено было таким сильным восторгом, что закрепилось в генетике будущих потомков навсегда.
Реакция первого трансформера порадовала всех. Теперь надо было ему срочно дать имя. Генетический раствор не должен был стереть память о прошлом, но былое имя У-ти-ти показалось богам как-то не очень. Ничего, кроме их улыбки не вызывало – не солидно!
- Какие будут предложения? – спросил у всех сразу Генеральный. Первым, как и подобает человеку творческому, откликнулся Поэт:
- Похож на Неописуйку, поэтому надо его назвать Неописуй! Да и мне легче легенду будет сложить, рифму подобрать легко.
Как ни странно, всем это предложение понравилось
- Ты понял, как тебя звать? Повтори! – приказал Генеральный еще мало чего соображающему бывшему волосатику.
В результате трансформации, конечно, речевой аппарат улучшился по сравнению с былым. Но он еще не умел им пользоваться, поэтому, как ни старался, а получилось, как и в прошлый раз, коротко:
- Суй!
Все расхохотались. Вообще, надо сразу заметить, что на этой планете у всех начало развиваться чувство юмора, поскольку без юмора многое здесь воспринимать было весьма грустно.
- Какой сегодня день, Связрук? – первым опомнился от всеобщего ликования Генеральный.
- Суббота!
- Хроник, так и запиши: на шестой день был создан человек! Нет, точнее: на шестой день Творец создал человека. Я понимаю, вы с упреком смотрите на меня, мол, мы все его создавали, и это правильно, но Хроник пишет летопись, и перечислять всех долго. Вместе мы и есть Творец!
Неописуйка, не желая участвовать в презентационном банкете, взяла Неописуя за руку и повела на самое святое для них место – на залив!
За ними, прячась за кустами, осторожно пробирался Роб. Ему очень понравилось стоять на атасе. 
Поэт уже принял бокал горячительного топлива и потому восхищался вслух:
- Неописуйка и Неописуй! Божественная пара, звучит божественно. Они идут туда, где когда-то встретились. Я сегодня же напишу оду под названием «Место встречи изменить нельзя».
В этот вечер в Эдеме царило истинное веселье. По капсулам расползались далеко за полночь, а Неописуйка и Неописуй еще не вернулись.
- Мы должны усилить наш пиар, схватить удачу за хвост и нашего Неописуя показать всем местным волосатикам, пусть он им на своем телепачьем языке объяснит, как он счастлив! И мы получим новых добровольцев! Так что красную дорожку пока не убирайте. И зеркало тоже пусть постоит.

 

Глава 12

Неожиданные добровольцы.

Однако развешивать плакаты, изготовленные Связьруком и Хроником под наблюдением Правосудки, небожителям не пришлось. Уже на следующий день под вечер вокруг их звездолета собралось множество волосатиков. Такое скопление людей на Эйфории было запрещено. На него нужна была особая лицензия. Если б на Голубке была демократия, а волосатики были людьми, это сборище можно было бы принять за запрещённый митинг. Но какой митинг может быть у бабочек, пчел, рыб и у животных? К тому же вид у всех был благожелательный, а в руках у каждого горящие лучинки – как знак благодарности богам за то, что те научили их чуду вечного огня!
Если смотреть с капитанского мостика везделета сверху на округу, могло показаться, что это звездное небо упало на твердь Голубки.
«Боги» уже научились телепатически общаться с аборигенами. Переговоры доверили Гению как наиболее уважаемому у волосатиков.
- Что привело вас к нам?
Толпа раздвинулась, из нее вышла довольно крупная женщина, по виду такая грозная и страшная, что даже хронист не смог бы ее описать привлекательно.
- Это я их сюда привела.
- А ты кто такая?
- Я Великая Ма!
- Правительница, что ли?
- У нас нет правителей. Ко мне приходят за советом, а также, если кто заболеет. Я великая советчица! У вас наш собрат. Мы получили от него сигналы, что в результате того, что вы с ним сделали, он испытывает теперь такую радость и удовольствие после преображения, которые никогда раньше, будучи одним из нас, не ощущал. Покажите нам его!
На верхнюю площадку трапа везделета вывели Неописуя! Одет он был в одежду богов. Увидев его, «богоподобного», толпа возликовала долгим урчанием, и все, как дети, начали от радости бросать вверх свои огоньки.
Неописуй, как и учили его «боги», на своем телепачьем языке поведал «митингу», что такое настоящее счастье, и о том, что ждет каждого из его соплеменников, если они решатся на такую же переделку. 
- Одежда «богов» необычайна удобна. Мы научимся разговаривать, писать… Летать над нашей твердью. Я горжусь теперь своим новым имиджем. Мне обещали, кстати, объяснить, что этот имидж означает. Здесь, среди небожителей, я обрел свою любовь.
К нему подошла Неописуйка, и толпа снова начала бросать вверх огоньки. В прошлой, волосатой жизни Неописуя так долго никто не слушал:
- Мы сможем творить чудеса подобно богам! Будем всегда жить в тепле! Наслаждаться друг другом! Боги утверждают, что под нашей твердью зарыты несметные богатства. Под их руководством мы добудем их, сделаем украшения нашим любимым, научимся строить жилища, их отапливать и снабжать чистой водой. А когда-нибудь наши потомки полетят вон туда, к звездам, к другим мирам.
Все, что объяснял бывшим своим собратьям Неописуй, их впечатляло. Более того, каждый с восхищением и завистью смотрел на него. Мужчинам хотелось стать такими же, а женщинам похожими на Неописуйку.
Вот тогда впервые у будущих человеков и появилось чувство зависти. Оно и заставило их согласиться на всеобщую трансформацию-переделку.
Связьрук открыл надувные ворота Эдема, и человекозаготовки наперегонки в них устремились.
Больше всего был доволен Генеральный. Он даже готов был простить Неописуйку за измену. Вот оно как интересно все повернулось. Оказывается, и пиар не всегда нужен. И не нужно пытаться каждому объяснить его светлое будущее, достаточно осчастливить одного, убедить его, дать ему бабу, одежду, сделать красивым и показать на людях, как и остальным захочется стать такими же! Зависть – вот главная пружина успеха, вот на чём должен строиться пиар – вызвать чувство зависти! Вон как ломанулись все в ворота. А вы плакаты хотели по лесам развешивать. Надо назначить нашего «богоподобного» Неописуя ответственным за пиар! Лучше его никто с этим не справится. Выдадим ему скользанку, пускай летает над Голубкой, себя показывает: мол, вот какими вы можете стать! Неописуйка будет за ним наблюдать, Правосудка наблюдать за Неописуйкой.
За один вечер тысячи надувных койко-мест в лабораторном центре Эдема были заполнены добровольцами. Усыпляющий газ быстро ввел всех в состояние полукомы. Все понимали из небожителей, что в ближайшее время работать им придется с утра до вечера. Все на какое-то время обязаны будут стать менеджерами от биомедицины.
Генеральный уже представлял, как к следующему полнолунию он будет стоять на капитанском мостике везделета, а там, внизу, по берегу залива, мимо везделета будут стройными рядами ходить их долгожданные рабы!

 

Глава 13.

Разборки «богов».

- Ты что наделал? Кого создал? Гений козявочный! – кричал на Гения генеральный. – Как тебе в дальнейшем доверять? Тебя под суд отдать надо!

Весь день Генеральный и Гений громко ругались в кают-компании звездолёта. Если б не присутствие Правосудки, они бы наверняка подрались. Но драки были запрещены на Эйфории. Правда, в этом запрете уже никто не нуждался. Он так давно действовал, что драться все разучились. Если мужчины хотели понять, кто из них сильнее, должны были это выяснять в суде: собрать соответствующие документы, справки, рекомендации, свои фотки с разных ракурсов… И переслать на соответствующий сайт. Победа присяжными присуждалась тому, чья презентация силы, фотки и рекомендации оказывались круче. 

- Чего ты от меня хочешь? – уже еле сдерживался Гений от желания запустить в Генерального шкворнем от грузового люка.

- Ты должен уничтожить всех, кого мы создали! И как можно скорее! Пока они не начали размножаться и плодиться.

На этих словах все члены экипажа, стоящие за дверью, замерли. Не дай Бог! У каждого была личная, своя причина не допустить этого. Уничтожить –значило заново повторить весь эксперимент. Ведь задача должна быть выполнена. Кроме того, у каждого из «небожителей» уже появились среди мутантов свои личные симпатии. А точнее, связи на стороне. От этих связей каждый чувствовал столько неизведанного ранее приятного, что терять этого никак не хотелось. Тогда сердца снова станут ледышками. 

При этом все понимали, что в этом требовании Генерального не было ничего личного с его стороны и это не просто блажь. В целом первая партия человеконоводелов оказалась крайне неудачной. 

Хотя поначалу ничто не предрекало мучений. Скорее, наоборот. Когда первые мутанты в лаборатории Эдема вылупились из своих инкубаторских скорлуп и капсул, творцы были восхищены. Волосы тёмные, кожа белая, глаза большие, сами высокие, на голову выше богов, тела скроены соразмерно, самцы мускулистые, самки широкобёдрые… Волосатики оказались идеальными человекозаготовками, за их волосами сразу этого было не разглядеть. У них был только один недостаток – они совершенно не хотели работать, то есть заниматься тем, ради чего были сотворены. Полный провал! А как могло быть иначе? Их же попытались создать из плоти и крови тех, кто ещё не умел работать, и тех, кто уже не умел! Единственное, чем им с утра до вечера хотелось заниматься – это миловаться и размножаться. Практически загубили аборигенам планеты Голубка всё их будущее. Жили себе и жили спокойно волосатики в любви и равновесии, чувствуя себя частью природы, а тут прилетели такие все из себя крутые и испортили нелюдей своими передовыми технологиями, пытаясь превратить в людей. 

И вот что получилось!

Этих генетических лоботрясов даже невозможно было организовать на уборку мусора в Эдеме. А мусора от них было немало – до сих пор от некоторых отпадали остатки волос. Выносить весь мусор за них приходилось Роботу, который к концу дня уже бледнел от усталости, и под глазами у него появлялись красные ржавчины – красняки!

Теоретически ошибку в творении можно было исправить. К примеру, наклонировать ещё один выводок местных человеков, но уже с привитой мутацией трудолюбцев. Вопрос только был в том, где взять этого трудолюбца? Из всех «богов» самым трудолюбивым был Робот, но какие хромосомки можно с него соскрести? Ничего, кроме окиси да ржавчины! 

Ситуация становилась критической. Эйфория остывала, а посланцы надежды не добавляли. Пришлось просить помощь у мудряков. С Эйфории вскоре прислали несколько инженеров-мастеров, которых с трудом отыскали на всей планете среди менеджеров. Они должны были спроектировать на Голубке шахты по добыче ценностей и качалки топлива. И ещё больше ста организаторов – наблюдателей – этаких вертухаев, которые должны были заставить новоиспеченцев работать, применяя к ним любые меры, вплоть до самых жёстких, наблюдать за ними и понукать ими. Их так и называли – понукатели! Для того, чтобы согнать рабов в одно место и заставить их трудиться, были изобретены специальные альфа-бета-гамма-кнуты. Били больно, но без последствий. 

Казалось бы, с мёртвой точки дело сдвинулось: одну шахту по добыче драгоценностей и одну качалку топлива удалось возвести прямо рядом с Эдемом. Шахта была очень глубокой, несколькоуровневой. Самые тяжёлые условия труда были на нижнем уровне: жарко, душно – ближе к центру Голубки. Туда направляли тех, кто проявил непослушание на поверхности, кто провинился – грешников! Так как на нижнем уровне была невероятная изматывающая жара и сильно пекло. Поэтому нижний уровень новоиспеченцы так и называли «пекло». Пекло служило наказанием для грешников. Через несколько тысячелетий это понятие проявится из родовой памяти как устрашение адом, где будут мучатся нагрешившие на Земле. Кто грешит на Земле, тот мучается потом под землёй! 

Первые контейнеры на торсионных струнах были отосланы с разными полезностями на Эйфорию. Но мудряки считали, что этого слишком мало, надо гораздо больше. Для выполнения их задачи требовалось гораздо больше трансформеров. Что делать? Снова превращать Эдем в инкубатор, привлекать новых волосатиков-человекозаготовок и клонировать новую партию? 

Однако на создание требуемого количества слуг-трансформеров ушло бы слишком много времени и были бы потрачены такие средства, за которые мудряки могли и наказать – лишить визы на возвращение. Пораскинув своими неформатно гениальными мозгами Гений предложил весьма просто и находчиво выйти из очередного тупика: зачем клонировать новые партии мутантов, если они сами могут размножаться без всяких для «богов» затрат, так сказать, на халяву. Надо только их слегка простимулировать. Тем более, что размножаться – это единственное, чем они умеют заниматься профессионально. И десятки тысяч новых слуг появятся всего за несколько местных лет. А там как-нибудь уговорим их, заставим работать, новых понукателей с Эйфории выпишем, изобретём новые кнуты рабства. На очередном совете небожители с таким предложением Гения согласились единогласно. Даже босс оценил хитроумную задумку своего обычного оппонента: 

- Ты, Геняшка, хитрый стал, как настоящий змей. Из любого положения выход найдёшь, выползешь. 

И тогда незаурядный творец всяческих клонов, он же с тех пор и навсегда змей, вырастил в Эдеме роскошный яблоневый сад с особым сортом яблок. Эти плоды усиливали влечение самок и самцов друг к другу. Сорт он так и назвал – либидон. Стоило надкусить хоть одно яблоко, и самец с самкой сдержаться уже не могли и бежали за кустик. Яблоки пришлись новоиспеченцам по душе! И тут в Эдеме такое началось! 

Эдем превратился в необъятный родильный дом, ясли и детский сад одновременно!

Уже через пару лет его пришлось расширять, кусты подсаживать. В него теперь вошла гора, река, несколько лесов, полей и рек.

Однако главная проблема так и не решалась. Количество мутантов росло, а потому уговорить их всех работать стало ещё труднее! Все эти умничания, мол, труд облагораживает, кто не работает, тот не ест, а кто будет хорошо работать, раньше выйдет на пенсию и получит скидки на жильё, электричество, воду и газ … - не действовали. А главное, эти лоботрясы не могли понять, зачем что-то нужно добывать из недр Голубки, когда для жизни всего хватает и на её поверхности? Одним словом, как были нелюди, так и остались. Только раньше были волосатые нелюди, а теперь гладкотелые. 

Так что «богам» не оставалось больше ничего делать, кроме как наблюдать за размножающимися их потомками и завидовать их сердечной любвеобильности. Причём, делать это не без удовольствия. Зато от таких подглядываний сердца «богов» стали биться учащённее, а желание любви просто зашкаливало! Но рвать яблоки в саду Эдема «богам» строго запрещалось. Но и без яблок каждый понял, что таких чувств на Эйфории никто из них никогда не испытывал. То и понятно: ведь любовь в эпоху поголовного счастья уже давно была заменена контрактом. 

Ну а сотворённые наслаждались жизнью в Эдеме! «Боги» их кормили, поили, всячески лелеяли, ими восхищались. Их основным занятием было ничегонеделание. Бродили по саду, витали в облаках, получали удовольствие от любой погоды, ничего не боялись. Их жизнь ничем не отличалась от жизни бабочек, пчёл, насекомых… Смерти они не боялись, потому что ничего о ней как пчёлы и бабочки не знали. Даже запугать их было нечем. Словом, наступила для них настоящая райская жизнь. С тех пор вот это словосочетание «райская жизнь» и стала пониматься как ничегонеделание, а сплошное наслаждение. Тогда же и два разных слова наполнились одним и тем же понятием: «рай» и «Эдем», хотя Эдем – это лаборатория, а рай – умение наслаждаться жизнью, чувствую себя частью природы. Да, да, именно с тех пор людям и кажется, что райская жизнь – это когда можно ничего не делать, а лишь испытывать наслаждение! 

Поначалу «боги» отворачивались от бесстыдства мутантов, но постепенно привыкли и исподтишка подглядывали за ними в свои иллюминаторы. Иллюминаторы были последней версии, по новым технологиям, у них были зумы, любое приближение, расширение, фокусирование… А потому оторваться от зрелища было невозможно. 

И вдруг вот это всё уничтожить? Гений понимал, что никто из членов совета на такое не согласится. На Эйфории порнография была запрещена. А тут пожалуйста, сколько хочешь, и без всякой регистрации и авторизации, без пароля и логина! Практически онлайн!

- Уничтожить?! Всех?! Ты совсем спятил? – рука Гения сама потянулась к увесистому шкворню главного парадного люка. – Как язык такое произносить поворачивается?! Уничтожить своих собственных детей! Ведь в каждом из них есть наши гены, наши хромосомки. Это наши дети! У тебя на Эйфории не было детей, а тут целое человечество. У тебя что, даже ошмётка от сердца своего не осталось?

- Не человечество, а трансформеры!

- Нет, они люди! В чём-то даже похожи на нас. 

- Может они и люди, - нехотя согласился Генеральный. Он действительно часто переживал, что у него на Эйфории не было потомства. – Но это бесполезные люди. Неудачное человечество. А если оно ещё и разовьётся с веками, то может стать опасным для всей Вселенной! Ты должен, обязан их уничтожить во имя спасения мирового космоса. 

- Ни за что! Тебе придётся сначала уничтожить меня. Но у меня такая защита, что твои зрачки сами себя сожгут, пока ты будешь пытаться ими меня испепелить. И молний твоих я не боюсь. От моей защиты они, отразившись, вернуться к тебе самому! 

Генеральный не услышал предупреждения, метнул молнию. Та действительно от чего-то невидимого отразилась, вернулась к Генеральному в его же зрачок, отчего глаз беспощадно заморгал:

- Да как ты смеешь, змеёныш?! Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Я о тебе такую потомкам память оставлю, что они до конца света будут считать тебя нечистью!

И всё-таки стоявшие за дверью облегчённо вздохнули. Всё-таки змей молодец! Не побоялся возразить Генеральному и даже это сделал как всегда гениально. На этот раз почти весь экипаж звездолёта был на стороне непокорного неформата. 

Генерального трясло от негодования. Он схватил крышку от парадного люка, словно желал ею прихлопнуть Гения, но его вовремя остановила Правосудка. Для такого действия нужно было сначала получить разрешение суда и присяжных. 

Генеральный слегка подостыл, но кричать на Гения продолжал:

- Если ты не будешь меня слушаться, я добьюсь, я уговорю мудряков, и тебя лишат возвратной визы на Эйфорию. Сам знаешь, чем это для тебя грозит. Ты никогда – понимаешь – никогда не увидишь больше своих любимых козявок! Останешься здесь навсегда с нашими недоделками.

Генеральный попал в точку. От такой угрозы Гений побледнел. Если она окажется реальностью, он лишится смысла оставшейся жизни. Надо быть хитрее. И он придумал! 

- Хорошо, давай сделаем так – собери совет. Пусть рассудят все. Если таково будет его решение, я подчинюсь и всех уничтожу в одну ночь. У меня для этого всё готово. 

- Согласен! – неожиданно согласился босс. Он и сам побаивался ответственности перед мудряками за своё волеизъявление без одобрения совета. – Правосудка, - резко обратился к ней, - открой дверь, пусть все заходят, кто подслушивал. Проведём очередной совет.

Правосудка открыла дверь, и практически все посланцы Эйфории зашли в кают-компанию. 

- Вот и хорошо, что здесь все. И слышали, о чём мы говорили. Не придётся повторять! Так, что будем делать? – в который раз задавал этот вопрос Генеральный своим коллегам. Уничтожаем этих недоумков или?

 

Глава 14. 

Хитрость Змея. 

Гений понимал, что ему в очередной раз удалось обхитрить Генерального. Он же прекрасно знал, почему совет на этот раз не проголосует за предложение босса уничтожить наклонированное, пускай и неудачное, человечество на Голубке. Ведь у каждого из «богов»-пришельцев среди новоиспечённых слуг-трансформеров появились свои симпатии! Да и как могло быть иначе? Невозможно было пассивно лишь наблюдать за постоянно предающимися любви клоно-аборигенами. В конце концов, от таких наблюдений и богам захотелось простой человеческой любви! Чтобы кто-то погладил по голове ласково, на ночь почесал за ушком, прикрыл плечико заботливо одеялом… Бедные боги! Они в большинстве своём этого лучшего, что есть в жизни, лишены. Может, поэтому в мифах всех народов боги часто принимают человеческий облик и спускаются к людям – от нехватки любви, нежности и ласки. Эти легенды возникли не на пустом месте. Первым полетел в народ на своей скользанке-дрифтере Поэт! Именно его пылкое поэтическое сердце подсказало, что это будет не унижением, а наоборот –новым творческим вдохновением! 
Ещё в иллюминатор он высмотрел двух весьма привлекательных трансформерок. Уже на подлёте к ним начал завораживать их своим пением гимна о богах-небожителях. Трансформерки были в восторге. Им очень понравилось, хотя они ни одного слова и не поняли. Дополнить интерес к себе Поэт решил мгновенными фотками. У каждого из «богов» микрокамера была спрятана в большом пальце. Когда пальцы складывались в кукиш, микрокамера делала снимок, а когда кукиш разжимался, в нём расправлялась готовая фотография. Трансформерки были в экстазе! В звездолёт Поэт вернулся под утро. Оправдаться ему было нетрудно: мол, он записыватель-хроникёр, а ещё и Поэт, значит должен всё, о чём пишет, испытать на себе, прочувствовать. Его простили! Писателей вообще во все века прощали зачастую даже жёны. Их миссия – не говорить правду о себе, а писать правду о других людях! Значит, им всё и дозволялось во имя правды! 
Когда остальные пришельцы посмотрели фотки, им тоже захотелось в гости к трансформерам и, конечно, к трансформеркам. В следующий раз Поэт взял с собой Связьрука, который страдал от одиночества, и у которого давно простаивал кукиш, ведь он с утра до вечера занимался гравитационной морзянкой. И руки дёргались, как будто начинался паркинсон. А ещё через некоторое время к ним присоединился и Кормилец. Круг фанок-транформерок, желавших сделать селфи с «богами», расширялся с каждым днём! Фотками трансформерки хвастались перед соплеменницами. И те тоже начали соприкосновения с божественным. Если трансформерка была хоть раз на свидании с «богом», к ней остальные уже относились с особым уважением. Она словно была отмечена «богом», как бы становилась лауреаткой! Те, которые сумели побывать с двумя-тремя богами, были как бы дважды и трижды лауреатками! 
Робота тоже часто брали в народ с собой, ведь должен был кто-то стоять на атасе. Робот был очень доволен. У него появился смысл жизни – оберегать «богов». А это ещё посложнее, чем быть богом. 
Тоскливей всего приходилось Генеральному и Правосудке. Ну и, конечно, Всезнайцу, который к любому явлению пытался подобрать некий общий знаменатель. А на Голубке ему это далеко не всегда удавалось. Не поддавалась природа Голубки общим знаменателям. 
С Генеральным обстояло дело сложнее, чем у всех. Он не мог унизиться, как представитель высшей касты, до сближения с низшими, с челядью. У него явно начинался душевный кризис. Днём он был строг, жесток и справедлив, а по ночам расплывался в мечтах, как подросток периода первого полового созревания. 
Спасение пришло неожиданно. К звездолёту подошла Великая Ма и потребовала свидания с Генеральным Всевышним. Робот её пропустил. Генеральному всегда нравились крупнокалиберные широкомасштабные женщины. Теперь, когда и она превратилась в гладкотелую пышнобёдрую бабу, о которой бы в наше время сказали: «45 – баба ягодка опять», он даже не слышал, о чём она ему говорила. А ведь она пыталась его убедить не уничтожать это первое поколение будущего человечества. Их можно заставить работать, просто надо дать им управление, научить дисциплине. Им нужны правители из их собственной среды, а потому она, Великая Ма, считает, что должна родить сына от него - Всевышнего. Этот будущий почти бог и сможет ими управлять. Генеральный не очень въехал в тему наследника на Голубке, но тем не менее набросился на Великую Ма, как будто бы его много лет держали в камере-одиночке. 
Неприкаянной оставалась только Правосудка. Но и к ней вскоре Голубка оказалась благосклонной. 
Правосудке не спалось по утрам, тревожно было. У всех судьбы сложились, а она как была одинока, так и осталась со своей конституцией. Инструкции «Как выйти из одиночества» на Эйфории не существовало, там все были поголовно счастливы и в таких указах не нуждались. 
Чтобы не так сильно страдать от утренней бессонницы, Правосудка стала выходить с восходом солнца из звездолёта и брести в сторону леса за оградой Эдема. Гуляла, вслушивалась в запахи трав, леса. Когда уставала, садилась на корягу или на пень, наблюдала за жизнью непонятной ей местной фауны и флоры. Ей неожиданно понравилось каждое утро наблюдать, как день завоёвывает не только небо, но и поверхность Голубки, как он побеждает ночь. Она не ожидала, что её может волновать свет, побеждающий тьму. 
Вдруг Правосудка стала замечать некую удивившую её закономерность. Каждое утро первыми распускались лиловые цветы, небольшие. За ними всегда в одно и то же время красные огромные, потом жёлтые и, наконец, множество белых. В это пробуждение постепенное разных цветов явно была заложена формула! Оказывается, на Голубке существуют какие-то законы! Правосудка была приятно удивлена своим открытием. Да и всякие жужжалки и мелкие бибики каждое утро прилетали на определённые цветы в определённое время. 
Однажды она рассказала о своём наблюдении Всезнайцу и попросила теоретика сходить с ней в утренний поход, дабы понять, что это за формула, попытаться обсчитать цветы и всяческих жужелиц. 
Несколько раз они встречали рассветы вместе. Однажды вынырнувшее из-за горизонта светило застало их на лугу. С его лучами так проявились запахи трав и цветов, что аж сердце у Правосудки замерло. Ни от одной инструкции, ни от одного указа, ни от одной конституции так оно никогда не замирало: 
- Ну что, Всезнайка, ты разгадал секреты Голубки? – она не представляла, что такие слова может произносить так ласково. 
- Здешняя природа не поддаётся оцифровке. Я же мыслю новыми технологиями, цифровыми. Но я даже время не могу здесь подчинить точным вычислениям. Шутка ли – для того, чтобы просчитать время здешнее, пришлось вводить два знаменателя – десять и шесть: 60 секунд, 60 минут, 360 дней! Короче… - Всезнайка словно в оправдание положил руки на плечи Правосудке. – Не могу я, понимаешь, не могу просчитать этих соцветий и этих запахов! Не подбирается нужное число. 
Правосудка посмотрела в глаза Всезнайцу и не увидела в них обычного желания найти для чего-то общий знаменатель: 
- Знаешь, ты тоже мне очень нравишься! И я не знаю, почему. 
- Наверное, потому что любовь, как и природу Голубки, невозможно оцифровать. 
И они, обнявшись, упали во вкусно пахнущую траву. Цветы, словно глаза этого поля, одобрительно закивали им в такт. А некоторые даже зажмурились. Сердечной недостаточности как небывало. Её словно унесло первым же порывом ветра, пробежавшего по полю. 
Вдруг Всезнаец замер: 
- Я понял, понял! 
- Что случилось? 
- Любовь – это когда сердца бьются когерентно! 
- Это ты сейчас типа в любви мне признался, Всезнаюшка? 
- Более того, моё сердце – это нереально! – скогерировалось с твоим – я чувствую их резонанс… Это супер! 
И они оба окунулись в природный резонанс Голубки. 
Обрадованный такой победой сердца над мозгом ветер продолжал уносить вдаль остатки рациональных мыслей прошлого. 
Очередной совет закончился быстро. Гений победил! За сохранение клонированного человечества проголосовали единогласно. Никому не хотелось терять приобретённого на Голубке столь сильного природно-резонансного чувства. 
Гений торжествовал! Значит, и его любовь никто не отнимет. Однажды к нему в лабораторию пришла маленькая изящная и очень, как ему показалось, симпатичная женщина. Впрочем, после стольких лет воздержания любая может показаться симпатичной, особенно в лаборатории. Они принесла ему подарок – средней величины камушек, на котором был выскребан он, Гений, прикованный к скале, и орёл, кружащий над ним. Он скорее догадался, нежели узнал в ней ту самую Невзрачку, которая несколько дней подряд на валуне пыталась его изобразить с натуры. Оказалось, многим её соплеменникам захотелось иметь этот рисунок в память о нём, подарившем огонь, и она, Невзрачка, стала размножать рисунок уже не на валунах, а на камушках, которые можно было подарить. Впрочем, после трансформации в гладкотелую она была уже не невзрачка, а очень даже взрачка. Гений тут же предложил ей остаться у него в лаборатории и пообещал дать работу, которую никто, кроме неё, выполнить не сможет, даже из приближённых к нему богов. 

Как только совет закончился, все небожители почти мгновенно расселись по своим скользанкам и дрифтерам и полетели в народ. На всякий случай предварительно по секрету друг от друга, откусив из заначки небольшую порцию яблочного либидона!

 

Глава 15.
Изгнание из рая.

От того, что бедняге Генеральному совет запретил уничтожал первочеловеков, его гнев только усиливался с каждым днём. Лоботрясы! Устроили себе райскую жизнь, прижились на иждивении у собственных «богов», сами ни на что не годны. Чуть чего надо – сразу к «богам», выпрашивать. Никчёмки! 
Втайне от всех Генеральный даже хотел их начать уничтожать, какой-то мор на них наслать, как комаров травят, но Всезнаец ему объяснил, что это бессмысленно. Хотя сравнение с комарами правильное: они и впрямь, как комары, будут размножаться быстрее, чем их будут морить. 
Генеральный совсем осерчал.
Но ведь должен быть выход! И он его придумал.
Изгнать всех из Эдема! Оставить только богов и их любимчиков.
Изгнание организовали празднично: костры, хороводы с участием богов. Потом небожители и близкие к ним стояли на капитанском мостике везделёта, а изгнанные стройными рядами проходили внизу и направлялись к центральным воротам рая-Эдема. Пускай сами за себя отвечают, идите уже! В конце концов, их предки были охотниками и рыболовами – так что родовая память поможет им прокормиться, не умереть с голоду. 
Против такого изгнания остальные пришельцы не возражали. В этом было даже что-то романтичное: не просто в собственный сад выйти для свидания, а полететь куда-то подальше, мир посмотреть, себя показать. 
Удивительнее всего, что не сопротивлялись и сами первочеловеки. Им так наскучила и надоела райская жизнь, что всё больше хотелось вырваться за пределы этого научного инкубатора. 
Пожалуй, изгнание из рая было самым важным поступком Генерального. Он сам не понял, какое чудо этим сотворил. Какое развитие может быть у человека в раю? Никакого! А тут, как сказали бы нынче, на выселках, пришлось за себя побороться и многому научиться.
Помимо обязательной работы на шахтах – а шахт уже с помощью панунаков появилось немало на поверхности Голубки – и качалок, и приисков драгметаллов, гладкотелым пришлось научиться выживать! Конечно, Гений не оставлял своих детишек без родительской заботы. Как только Генеральный насылал на них какую-нибудь напасть, Гений тут же придумывал, как их защитить. Например, с помощью высочайших технологий шефу удалось на какое-то время перекрыть инфракрасное излучение от местного светила. И твердь Голубки окутала стужа. Тогда Гений с помощью преданных ему нескольких мастеров научил гладкотелых строить самые примитивные пирамидальные жилища из веток, досок, брёвен. Причём, так, чтобы внутри это жилище мог согревать костёр, дым от которого выходил бы в верхнее отверстие. От проклятой стужи в лесах и на полях погибли ягоды, грибы – всё, чем питались аборигены. Тут гений Гения не подкачал.
Он научил их даже еду выращивать вокруг жилищ на грядках. Мастер генной инженерии и тут проявил свои способности вкупе с высочайшими технологиями. Тогда уже появились первые зерновые культуры, а также домашние овощи. 
Интересно, что с тех пор человечество, несмотря на развивающуюся постоянно науку, не вывела ни одного сорта новых зерновых. Пытались, не получается! А те вроде, с точки зрения учёных, недоумки каменных веков это сделали. Как так? Да потому что помогли им небожители, принёсшие с собой высокие технологии, которых у нас и до сих пор не существует. 
Конечно, население Голубки делилось теперь на волосатиков, которые не согласились на трансформацию, и гладкотелых. Волосатики выживали сами собой, они были изначально более приспособлены и к стуже, и к заморозкам, жили в пещерах, в которых тоже всегда горел огонь. А вот гладкотелым пришлось помогать. Команда Гения усовершенствовала для них орудия охоты, показала, как создавать каменные топоры, каменные ножи, копья, стрелы. Развитие гладкотелых шло не по дням, а по часам! 
Конечно, пытались их сообща обучать. Устраивали лекции, семинары… Слегка приодели в свои космические, титановые, толщиной в две молекулы, ткани, но те всё равно тяготели к шкурам. Видать, с тех пор и сохранилось выражение «шкурный интерес»! 
А ещё «боги» наделили своих отпрысков умением говорить. За счёт введённых прививок в период трансформации также в мозг был введён небольшой словарный запас языка Эйфории – нужный для работы. Так что хоть и нелюди, а говорить они уже умели. Правда, совершенно не понимали, что говорят, поскольку слов знали много, а их значение не понимали. Им приходилось объяснять каждое: что означает, к примеру, «труд», «мир», «май» и т.д. 
Удивление у всех небожителей вызвала сообразительность, которую могли в отчаянных условиях проявлять гладкотелые. С чего? Никто не знал, кроме самого Змея, в чём причина. Он же ещё на этапе трансформации понимал, какое тяжёлое будущее может ждать наклонированных. И не всегда он будет рядом, они должны сами проявлять сообразительность и потому самый большой процент в трансформ-смесь ввёл фрагментов ДНК от себя и от Поэта. Они всегда должны продолжать проявлять свою смекалку в будущем в веках и сердечность поэтическую, дабы их умение любить никогда не пропало. И сработало! 
«Боги» же только продолжали удивляться. Они не знали, что это хромосомки Гения стали всё чаще проявляться в мутантах. Особенно если те попадали в какую-то тяжёлую ситуацию. Срабатывала странная находчивость, несвойственная самим «богам». А положение трансформеров было непростое: центр телепатии подавлен, общаться как-то между собой надо, а значение слов не понимают. И тут эти новоделы проявили, пожалуй, первую свою поголовную сообразительность. Они стали придумывать собственные слова. Причём, самые простые, звукоподражательные, а также на уровне восклицания: «Уй!», «Ой!», «Ай», «Эй!», «Фу!», «Бо-бо!»… «Мыр-мыр» или «быр-быр». Научились они подражать шороху листьев, шуму ветра, морской буре, освоили птичий язык… Догадались подражать детям, их языку младенческому: «Бо-бо», «Ба-ба», «Тя-тя», «Ня-ня», «Дай-дай», «Мне-мне» и «Ням-ням». Загрузив эту новую для «богов» информацию в свои компьютерные программы, творцы получили интересный вывод. Оказывается, «мыр-мыр» мутанты произносили, когда им было холодно. «Быр-быр» - пытаясь кого-то от чего-то остеречь. Когда хотели есть, чётко говорили «Ням», а когда миловаться – «Ням-ням»: это означало, что миловаться для них было в два раза приятнее, чем кушать. 
Богам и самим понравились эти простые, но очень чувственные словечки. И они стали вводить их в свою речь. И заходя к Кормильцу на его кухню, требовали уже не есть или жрать, а «Ням». Но особенно «богам», конечно, нравилось «ням-ням»! 
Но об этом секрете Гения, как он наклонировал находчивое сердечное человечество, знали ещё только Неописуйка и Поэт. Остальные члены звездолёта были заняты не размышлениями о будущем первочеловеков, а о своём настоящем. 
Кстати, в те же времена была впервые для письменных знаков использована глина. Глины было немерено на тверди Голубки. Она была технологична: легко запекалась на огне, а пока мягкая, на ней можно было выводить разные знаки. Различные звукосочетания первочелы догадались изображать разными клинышками. В это трудно сейчас поверить, но они сами изобрели свою первую письменность! Эти глиняные дощечки, на которых были выскр*** клинышки, Поэт называл «скребали»! 
Кстати, в то время были одомашнены и первые животные. Но это не была заслуга Гения и небожителей, а наоборот. Ни одни высочайшие технологии Эйфории не могли, оказывается, сравниться с навыками аборигенов Голубки за многие предыдущие тысячелетия. О них поведала Гению Взрачка. У неё был брат, которого в племени называли Большой Па. Большой Па решил не участвовать в трансформации а остаться таким, каким создала его природа. Дело в том, что он в своём племени считался ясновидящим. И понимал: не все должны превратиться из его народа в трансформеров. Кто-то должен остаться таким, как создала его природа-мать. Сегодня о нём никто не знает, но его заслуга перед человечеством и нами безусловна и велика. Но об этом в следующей главе.

 

Глава 16.
УКРОТИТЕЛЬ ВОЛКОВ

Большой Па каждое утро просыпался в то время, когда первые солнечные лучи появлялись из-за горизонта. В его пещере всегда горел костёр и согревал её. В маленьких нишах спали трое детей. В большой, рядом с ним, его половинка Лу. 
У входа в пещеру лежали два волка, как стражи: самец и самка. В племени Большого Па все удивлялись, как ему далось приручить этих диких зверей? Хотя на самом деле всё было проще простого: у Па с волками было много общего. Па ценил волков за то что те, как и он сам, были добропорядочными семьянинами. Всегда заботились о детях и не изменяли своим половинкам. Волки, чувствуя любовь Па к ним, никогда на него не нападали. А один волк, вожак стаи, даже однажды спас его, вытащив вовремя из болота. В память об этом Па попросил свою сестру на стене в пещере нарисовать этого волка. Она сделала! Произошло неожиданное: Па часто обращался к изображению волка с хорошими мыслями, добрыми пожеланиями и благодарностью и вдруг… при входе в пещеру он увидел самого волка. Как будто волчище уловил его посылы и пришёл подружиться. Па пригласил его в пещеру, накормил мясом дикого козла, после чего волчара убежал и вернулся со своей самкой. 
В племени Па все знали, что он обладает самыми мощными телепатическими способностями. Его считали ясновидцем. Поэтому выходя по утрам из пещеры, Па протягивал руки к восходящему солнцу, ловил его первые лучи. Именно это заряжало его на весь день особым тонким чутьём. Оно развилось до такой степени, что даже дикие звери чувствовали и понимали Па. Ему нечего и некого было бояться в лесу. 
Па не пошёл на трансформацию именно из-за своего особого чутья. Всем своим нутром он чувствовал, что не все должны быть испорчены залётными богами и превращены в рабов. Кто-то должен остаться свободным и жить на природе как прежде – по воле сердца. Именно ему удалось телепатически сагитировать и многих других соплеменников не появляться в Эдеме, а остаться таковыми, как их создала природа. 
Ещё больше слушаться советов Па соплеменники стали, когда им удалось одомашнить волка. Более того, Па и его сестра решили повторить эксперимент: работает ли это, выражаясь современным языком, технология приручения для других животных? Зарисовали на стенах других животных: лошадь, козу, буйвола… Дикую курицу… Причём, многие сделали это и в своих пещерах, и стали к этим рисункам обращаться так, как советовал Па. Есть, есть более тонкие миры, недоступные оцифровке и обсчёту сегодняшними технологиями. Сработало! Потянулись к жилищам наших первопредков дикие лошади, кабаны… Был буйвол – стал бык…. 
И опять-таки, как это ни странно, но именно с тех пор не было одомашнено ни одного животного! А почему? Тонкие миры перестали чувствовать люди в погоне за высокими толстыми технологиями, а природа – мир тонкий.
Казалось бы, жить-поживать, счастья наживать, но наших природных волосатиков настигла беда. Гладкотелые, изгнанные из Эдема, расселились по тверди Голубки среди них. У гладкотелых были новые, более технологичные орудия охоты, сами они словно заразились от небожителей желанием иметь как можно больше, и что совсем невероятно, неприятием своих волосатых добрых предков. Мыслей они более не улавливали, чувствование тонкого мира у них затуманилось, и начали они практически войну против своих предков, против соплеменников. Стали пытаться сгонять их с земель, захватывать их жилища-пещеры, особенно уютно обустроенные, и даже брать в плен детишек и превращать их в своих слуг. Волосатикам трудно было бороться с гладкотелыми, потому что на стороне тех были новые технологии и более агрессивное отношение ко всему вокруг. 
В то утро Большой Па проснулся в тревоге. Костёр согревал пещеру, солнышко уже обнежило первыми лучами небо на восходе, но на душе было неспокойно. Что-то вне пещеры происходит нехорошее! Словно в подтверждение его мыслей недовольно урчали волки у входа. Его крутобёдрая половинка спала под шкурой. Этот манящий изгиб её тела нередко по утру привлекал его, и они начинали обниматься, ну прямо как настоящие волки! Но в это утро ему было даже не до неё. Тревога разрасталась. Па вышел из пещеры. У входа стояла толпа гладкотелых с заострёнными палками и каменными топорами. Разговаривать с ними было затруднено. Они не слышали мыслей, а он не знал их языка. Однако по жестам и по лицам понял, что они требуют от него уступить им пещеру, а он чтобы с семьёй уходил куда подальше. Па жестом показал им, чтобы уходили обратно, мол, этого не будет! Гладкотелые ощерились и стали на него наступать, выставив вперёд заострённые палки. Но тут приподнялись с лежанок волки. У самца шерсть встала дыбом на холке. Гладкотелые приостановились. Но их лидер со своими помощниками не растерялись и быстро набросили на волков сети. Нападавшие прорвались в пещеру, разбудили детей, Лу и ещё раз потребовали от Па покинуть навсегда эти места. Он представлял для них особую опасность, поскольку оставшиеся, не желавшие превратиться в трансформеров, его слушали, и пока Па здесь, те тоже никуда не уйдут, и гладкотелым не удастся занять эти земли. Главный гладкотелый подошёл к Лу и подумал о том, что самок они могли бы оставить у себя, и те стали бы рожать слуг.
Насколько мог, Па послал мощнейший телепатический совет гладкотелым не трогать его половину и пока не поздно покинуть пещеру. Как ни странно, но этот посыл многие словили. Правда, ничего, кроме смеха он не вызвал. «Вздумал угрожать нам, тем, которых создали сами боги! Кто ты такой? Тебе даже нечем защищать свой дом!»
Связанная Лу в ожидании надругательства над ней растерянно смотрела на Большого Па, мол, ну сделай же что-нибудь! 
- Сейчас, сейчас, дорогая! 
Все мышцы Па напряглись так, словно он один сейчас осмелится броситься на гладкотелых хищников и задушить их голым руками. Гладкотелые начали, смеясь, его окружать. И вдруг… Вне пещеры послышался тревожный вой. Выставленный гладкотелый страж вбежал в пещеру, что-то шепнул на ухо главному, и тот явно растерялся. 
Со всей округи к пещере стали собираться волки. Недаром Па так ценил этих зверей, они своих в беде не бросают! Волки медленно, но верно приближались к пещере, оскаблив клыки. Гладкотелые после трансформации потеряли умение общаться со зверями. Они стали их бояться, а звери их испуг принимать за готовность к нападению. Так произошло и на этот раз. Волки ворвались в пещеру, и далеко не всем из трансформеров удалось спастись.
Большой Па и его семья были спасены!
Па понимал, что скоро гладкотелые не вернуться. Среди них прокатился слух, что он волк-оборотень. 
И всё-таки тонким чутьём Па предвидел, что это будет продолжаться не всегда. Когда-нибудь оклемаются и вернуться, и тогда будет уже не сдобровать. Боги научат их ещё более агрессивным технологиям, и никакие волки не спасут. Надо что-то делать! И однажды на очередном рассвете он придумал! 


Расскажи в социальных сетях:



Какие эмоции у вас вызвала публикация? (УКАЖИТЕ НЕ БОЛЕЕ ДВУХ ВАРИАНТОВ)

Комментариев - 0
Информация
Важная информация для новых (не зарегистрированных) посетителей

Если вы впервые на сайте то вам необходимо:


Если ранее вы были зарегистрированы в социальных сервисах то вам необходимо:


Если вы зарегистрированы на сайте то: