Народная психология через сказку

А.А.Шевцов
Путешествия души
 
        Почти век назад сильнейший русский фольклорист Владимир Яковлевич Пропп попытался понять, как устроена сказка и в чем тайна ее очарования. Время было опасное, и Пропп не все мог называть своими именами. Шла борьба естествознания с церковью, поэтому многие духовные понятия были под запретом. В частности, душа.
        Но если попытаться пересказать то исследование Проппа, которое вышло под названием «Морфология сказки», то вырисовывается удивительная картинка. Во-первых, сказки – это всегда и у всех народов мира повесть о путешествиях души. Надо оговорится: Пропп исследует только волшебную сказку. Во-вторых, в основе волшебной сказки лежит рассказ о молодежных посвящениях, так называемых инициациях. Инициации, то есть перевод во взрослые члены племени, проходили юноши всех народов мира. И проходили они их как некую учебу и испытание, в итоге которых некоторым удавалось раскрыть в себе особые способности. Сказка рассказывает об этом, как о воцарении.

Ближе всего к первобытным инициациям античные мистерии, вроде тех, что проходили в Греции в Аграх и Элевсине, а потом долго сохранялись в орфических и герметических культах. Привлекательность мистерий была столь высока, что любые попытки их возродить ведут к массовому увлечению новым культом, как было с масонством и множеством эзотерических школ двадцатого века.

Все мистериальные культы, в сущности, есть лишь возможность из слушателя стать участником игры по имени сказка. Сказка же – это путешествие души сквозь миры испытаний к большой победе, дарующей обретение иного качественного состояния…

Третье, что обнаружил Пропп, все волшебные сказки разворачиваются по одному сущностному сценарию. Он называет это повторяющейся последовательностью ходов, но в действительности это нечто более широкое. Последовательностью ходов то, что описано в сказке, является только для героя. Но сказка – это не историческая запись. Она существовала, чтобы быть рассказанной. Это значит, что ею оказывают воздействие на слушателя.

Следовательно, последовательность ходов, повторяющихся от сказки к сказке, в действительности есть последовательность воздействий, которые надо оказать на слушателя. А вернее, на его душу. Тогда сказка из рассказа о путешествиях души какого-то далекого первопредка, превращается в мое сопереживание. Моя душа как бы путешествует вместе с его душой. И тем становится участником не действительных событий, а игры в эти события.

События же эти, с очевидностью, чрезвычайно важные для любой души. Ведь волшебные сказки строятся одинаково у народов всего мира. Как если бы сами эти события, которые произошли когда-то в начале начал, и заложили некий рисунок того, что стало человеческой душой. Впрочем, возможно и иное понимание: в сказках хранится память о том, какую учебу должны пройти души, попавшие в школу по имени Земля.А поскольку пройти её есть неизбежность, описание этого пути и оказывается столь захватывающим для душ, как если бы они подглядывали в книгу Судеб.

Какова же эта последовательность воздействий, которые оказывает сказка на душу слушателя, или последовательность ходов, которые должен совершить тот, кто хочет вступить в эту сказку, превратив ее в игру.

Пропп насчитывает около трех десятков повторяющихся действий или событий. Однако их количество вполне можно уменьшить, сведя к основным. Главное при этом понимать: эта последовательность ходов записана в любой сказке для того, кто хочет превратить её в игру, то есть сыграть сказку, как величайшую игру человечества.Ставки в этой игре не просто велики – герой всегда ставит на кон свою жизнь и проигрывает её, потому что умирает как прежний человек и рождается новым. Проиграть жизнь надо обязательно, причем, в двух смыслах: отыгрывая все, что в ней было, и проигрывая, отдавая и расставаясь со всем старьем. Только тот, кто готов платить жизнью, в состоянии прочитать то, что скрыто в сказке. Это поразительно! В сказке нет никаких тайных записей, иносказаний или утаивания, хотя она вся иносказание и тайноведение. Но уровень ее таинственности настолько высок, что ей ничего не приходится таить. Тот, кто не готов, просто не понимает сказку, как невежа не понимает Логос…

Сказку нельзя научится понимать. В этом не поможет ни литературоведческое образование, ни докторская диссертация. Большая эрудиция поможет все знать о сказке. Но понимать она не научит. До понимания сказки можно только дорасти. Дорасти же можно только осознав, что то, что велит сделать сказка, нужно сделать…А что она велит?

Первый ход сказки можно назвать Зачином. Зачин включает в себя три части, которые, в сущности, являются описанием состояния того, кто готов понять сказку: Некое исходное состояние – внешние воздействия – состояние недовольства.

Это надо прочитать на себя или как вопросы к себе: так ли у меня? Безусловно, каждый застает себя в неком исходном состоянии. Это не важно, важно лишь то, что в нем ты доволен собой. Но вот мир вдруг вмешивается в твою счастливую жизнь, и покой пропадает. И лучше всего, не потому, что тебе мешают жить, а потому что ты больше не доволен собой. Вот тогда можно начать игру и вступить в сказку.Но для этого надо наполниться решимостью. Не принять решение, а настолько изменить состояние своего духа, что движение становится неизбежным. Это есть первый ход игры.

После этого ты покидаешь свой дом. Что такое дом, надо понять, потому что для каждого это по разному. Кто-то должен уехать, а кто-то может остаться в прежнем доме, но это будет уже не тот дом. Это будет дом, в котором ты странствуешь по мирам…

Тут-то и начинается настоящее. Ты начинаешь поиск, а он либо окажется пустым, поскольку ты не приложил достаточных усилий, либо приведет тебя во множественные испытания. И если ты их выдерживаешь, приходит дар, и ты обретаешь особые способности, благодаря которым побеждаешь.В действительности, ты побеждаешь себя, ты меняешься и перед тобой открывается возможность вернуться Домой. В сказках это очень странное возвращение: герой вроде бы возвращается, но не туда, где жил. Он становится царем, значит возвращается совсем в иной мир! Почему-то именно это называется возвращением домой…

Думаю, сказка не врет, и мой дом – вовсе не та больница для умалишенных, где я застаю себя, когда чувства возвращаются ко мне. Именно там, где ты сейчас, ты не дома. Домой еще только предстоит вернуться. Но это надо сделать обязательно. Для чего неизбежно придется раскрыть свои спящие способности и стать собой.Там, Дома тебя снова будут испытывать, проверяя, действительно ли ты вернулся. Это непростая битва, но это Последний круг, который предстоит пройти каждой душе. По завершении его ты обретаешь дом и стол, за которым ты царь…Когда мы глядим в ящик, по имени телевизор, мы не видим царей, мы видим победителей и чемпионов. Но мы узнаем, что это те самые битвы, которые описывает другими словами сказка.Задача прикладного психолога научиться видеть сказку в любой игре. Тогда он будет понимать, как устроены игры и что делает их действенными.  

===========

ХРУСТАЛЬНАЯ ГОРА

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у царя было три сына. Вот дети и говорят ему: «Милостивый государь батюшка! Благослови нас, мы на охоту поедем». Отец благословил, и они поехали в разные стороны. Малый сын ездил-ездил и заплутался; выезжает на поляну, на поляне лежит палая лошадь; около этой падали собралось много всякого зверя, птицы и гаду. Поднялся сокол, прилетел к царевичу, сел ему на плечо и говорит: «Иван-царевич, раздели нам эту лошадь; лежит она здесь тридцать три года, а мы всё спорим, а как поделить — не придумаем». Царевич слез с своего доброго коня и разделил падаль: зверям — кости, птицам — мясо, кожа — гадам, а голова — муравьям. «Спасибо, Иван-царевич! — сказал сокол. — За эту услугу можешь ты обращаться ясным соколом и муравьем всякий раз, как захочешь».
Иван-царевич ударился о сырую землю, сделался ясным соколом, взвился и полетел в тридесятое государство; а того государства больше чем наполовину втянуло в хрустальную гору. Прилетел прямо во дворец, оборотился добрым молодцем и спрашивает придворную стражу: «Не возьмет ли ваш государь меня на службу к себе?» — «Отчего не взять такого мо́лодца?» Вот он поступил к тому царю на службу и живет у него неделю, другую и третью. Стала просить царевна: «Государь мой батюшка! Позволь мне с Иваном-царевичем на хрустальной горе погулять». Царь позволил. Сели они на добрых коней и поехали. Подъезжают к хрустальной горе, вдруг откуда ни возьмись — выскочила золотая коза. Царевич погнал за ней, скакал-скакал, козы не добыл, а воротился назад — и царевны нету! Что делать? Как к царю на глаза показаться?

Нарядился он таким древним старичком, что и признать нельзя; пришел во дворец и говорит царю: «Ваше величество! Найми меня стадо пасти». — «Хорошо, будь пастухом; коли прилетит змей о трех головах — дай ему три коровы, коли о шести головах — дай шесть коров, а коли о двенадцати головах — то отсчитывай двенадцать коров». Иван-царевич погнал стадо по горам, по долам; вдруг летит с озера змей о трех головах: «Эх, Иван-царевич, за какое ты дело взялся? Где бы сражаться доброму мо́лодцу, а он стадо пасет! Ну-ка, — говорит, — отгони мне трех коров» — «Не жирно ли будет? — отвечает царевич. — Я сам в суточки ем по одной уточке; а ты трех коров захотел... Нет тебе ни одной!» Змей осерчал и вместо трех захватил шесть коров; Иван-царевич тотчас обернулся ясным соколом, снял у змея три головы и погнал стадо домой. «Что, дедушка? — спрашивает царь. — Прилетал ли трехглавый змей, дал ли ему трех коров?» — «Нет, ваше величество, ни одной не́ дал!»
На другой день гонит царевич стадо по горам, по долам; прилетает с озера змей о шести головах и требует шесть коров. «Ах ты, чудо-юдо обжорливое! Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты чего захотел! Не дам тебе ни единой!» Змей осерчал, вместо шести захватил двенадцать коров; а царевич обратился ясным соколом, бросился на змея и снял у него шесть голов. Пригнал домой стадо; царь и спрашивает: «Что, дедушка, прилетал ли шестиглавый змей, много ли мое стадо поубавилось?» — «Прилетать-то прилетал, да ничего не́ взял!» Поздним вечером оборотился Иван-царевич в муравья и сквозь малую трещинку заполз в хрустальную гору; смотрит — в хрустальной горе сидит царевна. «Здравствуй, — говорит Иван-царевич, — как ты сюда попала?» — «Меня унес змей о двенадцати головах; живет он на батюшкином озере; в том змее сундук таится, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яичко, в яичке — семечко; коли ты убьешь его да достанешь это семечко, в те́ поры можно хрустальную гору извести и меня избавить».
Иван-царевич вылез из той горы, снарядился пастухом и погнал стадо. Вдруг прилетает змей о двенадцати головах: «Эх, Иван-царевич! Не за свое ты дело взялся; чем бы тебе, доброму мо́лодцу, сражаться, а ты стадо пасешь... Ну-ка отсчитай мне двенадцать коров!» — «Жирно будет! Я сам в суточки ем по одной уточке; а ты чего захотел!» Начали они сражаться, и долго ли, коротко ли сражались — Иван-царевич победил змея о двенадцати головах, разрезал его туловище и на правой стороне нашел сундук; в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — семечко. Взял он семечко, зажег и поднес к хрустальной горе — гора скоро растаяла. Иван-царевич вывел оттуда царевну и привез ее к отцу; отец возрадовался и говорит царевичу: «Будь ты моим зятем!» Тут их и обвенчали; на той свадьбе и я был, мед-пиво пил, по бороде текло, в рот не попало.