Меню
Последние новости России и Мира » Новости » В Мидгарде » Как на самом деле живут во Франции - 2

Как на самом деле живут во Франции - 2

  • 2 сентября 2013
  • 11220
  • 412
  • Vedrus
  • Функционал

Как на самом деле живут во Франции - 2

 

Как на самом деле живут в Европе. Рассказ Елены Рычковой, прожившей во Франции 10 лет.

 

Собеседники:

Елена Рычкова; 

Артём Войтенков (Познавательное ТВ, poznavatelnoe.tv);

 

Елена Рычкова: Десять лет я прожила во Франции, сейчас продолжаю там жить. Там что произошло? Вот за эти десять лет, что я наблюдала, там очень ухудшилось качество вещей любых. То есть очень многие вещи сразу ломаются (их надо сдавать); ткани рвутся: нитки рвутся, шов расходится буквально через неделю. При этом вещь особо не поменяешь, сидишь зашиваешь. Ещё десять лет назад такого на самом деле не было.

 

Артём Войтенков: А когда ты уехала?

 

Елена Рычкова: В 2003-тьем, в июне - вот ровно десять лет. Я познакомилась с мужчиной французом, он предложил выйти замуж. Я вышла замуж, уехала. 

 

Артём Войтенков: Коль мы начали разговор про вещи, а что в 2003-тьем качество вещей было лучше во Франции?

 

Елена Рычкова: На мой взгляд – лучше, да. Ещё там такая вещь за это время там поменялась, так незаметненько, незаметненько. Со временем многие вещи меняются постепенно, поэтому на это никто внимания уже не обращает. Ещё десять лет назад писали на вещах "Сделано там-то". Ещё тогда были вещи "Сделано в Марокко", "Сделано в Болгарии", какие-то такие страны ещё попадались. Потом сто процентов любая вещь (абсолютно любая) самая фирменная в самом магазине любом будет всегда "Сделано в Китае". Поэтому они писали "Made in China". Буквально раза два я встречала надпись "Сделано в народной демократической республике China", то есть, полное описание (или как там – коммунистическая называется?). Что было очень смешно, потому, что реально продукт, якобы, под западной французской маркой, которая сделана в коммунистическом Китае – просто абсурд.

 

А сейчас происходит такая вещь, что уже вообще не пишут где сделано, то есть ты ищешь эту бирочку, а её нет. Есть только надпись, что сделано такой-то фирмой и её главный офис в Германии или во Франции, и ещё где-то. И написано "Дизайнер такой-то фирмы". А где сделано, уже вообще не пишут.

 

Артём Войтенков: Понятно. Уже всем понятно.

 

Елена Рычкова: Итак, всем всё понятно с одной стороны, с другой стороны – сто процентов уже всё в Китае. И они не то, что хотят это скрыть, но как-то акцент меняют.

 

Артём Войтенков: Просто убирают.

 

Елена Рычкова: Убирают. Лишнее, тем более что это коммунистическая страна, там компартия – им это всё вообще странно, и чтобы потребители на это не обращали внимание.

 

Артём Войтенков: А даже вещи таких известных каких-то фирм тоже снижают своё качество?

Елена Рычкова: Ну, как известны? Это всё равно всё ширпотреб, я в такие бутики не хожу крутые, мне это и не нужно. Обычные вещи, на мой взгляд, - да, снижают.

 

Артём Войтенков: Капитализм – они просто снижают издержки.

 

Елена Рычкова: Да, именно так. И поэтому даже нитки, которые рвутся – просто некачественные нитки. Они экономят там на всём. Интересная метаморфоза произошла, на мой взгляд. Нам всегда рассказывали, что 

  1. 1. на Западе при капитализме очень качественные вещи, 
  2. 2. за этим очень следят 
  3. 3. и клиент всегда прав. 

 

Вот эти все три пункта я опровергаю – уже не так. То есть, клиент всегда не прав – клиент купит то, что продают, а не то, что он хочет. Если клиент начинает жаловаться, то им это не очень интересно, не очень нужно. Французы между собой могут друг другу пожаловаться, но так, чтобы пойти по каким-то инстанциям что-то доказывать, что продали некачественную вещь, там обменять – как-то они не очень к этому склонны.

 

Артём Войтенков: А как же законы защиты прав потребителей?

 

Елена Рычкова: А кто этим будет заниматься? Вот тебе охота этим заниматься? У тебя столько всяких проблем в жизни, что в это дело влезать никто не хочет. К тому же у французов есть такая особенность поведения – они везде должны выглядеть милыми, именно так, такое слово genti. Если ты начинаешь жаловаться чужим людям, ты уже не очень милый, поэтому там это как-то не принято. Они могут мило сказать с улыбочкой: "Ой, там что-то не так". Но что-то пойти доказывать, как наши, - ругаться там, что-то такое делать – вряд ли они будут. Я считаю, что их просто от этого отучили, т.е. они перестали защищать себя, защищать какие-то свои интересы, стали такими тихими, милыми. Я считаю, что их просто перепрограммировали, т.е. те люди, которые были поколения довоенного, таких людей больше нет – пожилые люди и всё. А то, что произошло со страной после войны (вот я сейчас это осознаю) – они совершенно конкретно западная оккупация.

 

Там тоже все ходят в западном американском, всё в английских надписях. Когда ходят люди по улицам – все футболки английские, как здесь. И вся эта одежда она пришла оттуда, она не французская.

 

Артём Войтенков: Джинсы – точно американские.

 

Елена Рычкова: Да. В общем, по сути – весь мир сейчас, кто под Америкой находится, они все переоделись в каких-то кривых ковбоев-американцев, только шляпу не носят: джинсы, футболка, джинсы, футболка. Мужчины, женщины, дети – джинсы, футболка - такая униформа американская. Если бы сейчас в мире доминировала Индия, то весь мир ходил бы в сари, в больших разноцветных штанах, что было бы гораздо ***ей и удобней, кстати.

 

Вообще во Франции заметно как французы относятся к американцам - для них это что-то такое супер люди, супер страна. Они реально, искренне их обожают. Это было очень хорошо заметно, когда мы ходили на выставку Ля Бурже (авиа шоу и всё такое) и там были НАТО. Прямо флаг НАТО как раз в разгар войны против Ливии. Мне это было ужасно наблюдать эти лица, этих людей, эти флаги. В этот момент НАТО бомбит Ливию, я вижу видео, фотографии убитых детей, женщин, всех людей, и одновременно они такие наглые. У них совершенно наглый вид, именно у американцев. Они были одеты в военную форму. Они все очень крупные, не просто толстые – большие. Они все обвешаны жилетами, бронежилетами. И французы бегали с ними фотографироваться, как будто это высшие люди. Американцы разъезжали на джипе по всей этой территории и вид у них был такой, реально наглый вид, как будто они смотрят на врагов.

 

Артём Войтенков: Собственно говоря, Франция это НАТО.

 

Елена Рычкова: НАТО, но именно отношение к американцам вот именно взгляд снизу вверх. Они на самом деле – копия нас в девяностые годы. Как мы обожали американцев, точно так же французы обожают Америку: они любят туда ездить, они говорят "вот, я тут гулял, Пятое Авеню", и они этим гордятся. Для них это действительно классная страна, классное место. А когда начинаешь обычному французу объяснять, что:

- а почему бомбить Ливию? Там люди живут, они живые, там дети живут;
- а вот город Сир в блокаде.

Всё равно, что со стеной разговаривать, т.е. они тебя не слышат вообще. Их мир, их видение оно уже сформировано, причём, оно сформировано во втором-третьем поколении. Всё, что произошло после войны, - дети, внуки тех людей. И более-менее открытый взгляд на мир, я так понимаю, был у тех французов, которые прошли войну, до войны, сразу после войны. А потом всё было во Франции так вот схвачено и полностью отформатировано.

 

Артём Войтенков: После того, как Де Голя выкинули.

 

Елена Рычкова: Да, шестьдесят восьмой год и всё. На самом деле действительно события шестьдесят восьмого года они были извне спровоцированы, точно такая же цветная революция. Потому что скинуть Де Голя, которого обожала вся Франция – и старички, и старушки, и дети, и все – человек, который победил в войне, который реально вытащил Францию из ужасного состояния, против всех пошёл (я его очень уважаю). Он сделал совершенно невероятные вещи на самом деле, вопреки союзникам, которые хитро себя вели, нехорошо, - его скинуть? Вот они смогли.

 

Артём Войтенков: Он же на "святое" замахнулся – на доллар. Вот его и скинули.

 

Елена Рычкова: Про эту историю, что он оказывается именно в шестьдесят седьмом году затребовал обратно золото (отвёз все доллары и затребовал золото) – про это французы не знают. Когда ты им начинаешь рассказывать, они вообще не в курсе (те люди, которым я говорила), они вообще многие вещи не знают. Они не верят, потом я нахожу эту информацию на французском, я им даю под нос – они смотрят и говорят: "Ну, и ладно". И они никаких выводов не делают.

 

Артём Войтенков: То есть, они не связывают одно с другим вообще?

 

Елена Рычкова: Там дело в том, что люди хорошие, но у них в самом, наверное, раннем детстве (к тому же это второе-третье поколение) выключен в голове такой прибор, называется "анализатор". Они не способны ничего анализировать. Они ничего не могут сравнить, делать выводы, сопоставить, то есть, им даже в голову не приходит этим заниматься. Это какая-то область мозговой деятельности, о которой они ничего не знают. Они могут слушать информацию, они могут что-то сказать, но, как правило, они ретранслируют эту же информацию. А вот сомневаться, задавать вопросы, куда-то копать – вот этого как-то я не заметила. Хотя, может, я сталкивалась с такими людьми, может я что-то не понимаю, но мне кажется это так.

 

Артём Войтенков: Всё-таки за десять лет жизни во Франции какой-то опыт набирается. Общение не просто так – один, другой, третий.

 

Елена Рычкова: Я жила, работала в двух разных фирмах, общалась с мужчинами, женщинами, разными людьми, очень меня поразило. Когда я сюда приехала (а я приехала, вообще не могла говорить по-французски), я на месте там постепенно учила язык. Когда я немножко стала понимать, меня очень удивило, что все разговоры очень примитивны. У нас так не разговаривают в моём окружении в России. А там как-то они тоже реально погоду обсуждают (причём, люди не какие-то бабушки, дедушки – мои сверстники), про погоду, про еду, про деньги, про еду, про погоду. И вот как-то вот это всё крутится на таких очень простых…

 

Артём Войтенков: Житейских темах.

 

Елена Рычкова: Да. "Куда пойдём обедать? А что мы будем есть сегодня на ужин?" – вот эти вопросы ключевые за день. Может быть, если на работе, что-то и по работе обсудят, но так как-то, не так, как у нас. Я помню у нас обсуждения – у нас атомные реакторы обсуждали.

 

Артём Войтенков: У нас всё обсуждают. 

 

Елена Рычкова: Например, такая тема, как геополитика, вообще политика, тем более геополитика – это, как другая планета. Они не знают, что такое есть, они никогда на эту тему не заговорят.

 

Артём Войтенков: Политику не обсуждают?

 

Елена Рычкова: Нет. Среди тех людей, с которыми я общалась – нет. Более того, эта тема не то, что под запретом, но она какая-то дурацкая, неприличная. К тому же со мной лучше про политику не говорить, потому что сразу такой конфликт возникает. Меня там называли, как только я начинала рот открывать – я экстремистка, я террористка, я люблю оружие, я там на КГБ работаю. Причём, люди они не шутили, они говорили мне такие вещи с серьёзными лицами, им не нравилось, что я говорю, вообще. Думаешь там какая-то свобода слова, что там что хочешь, то и говори. Нет. Ты тут же изгой, просто автоматически. 

 

Если ты не в тренде, не говоришь то, что они знают и к чему они привыкли, ты просто, как инопланетянин, ты сумасшедший – как-то ты такая сразу, не хорошая. К тому же они сразу на тебя клеймо хотят повесить, чтобы для себя объяснить почему я другая вообще. Сначала я плохо понимала язык, и, когда я через год чуть-чуть стала понимать, я удивилась насколько у них примитивные разговоры. Я не могла в это поверить. Я считала, что я, наверно, очень плохо знаю язык. Я его всё лучше, лучше изучала. Когда я дошла уже до уровня, что я более менее понимаю, я поняла, что лучше бы я его не изучала, потому что они действительно очень примитивны.

 

 Причём, взрослые люди (что меня поразило), которым 30-40 лет, у них общение и сами темы на уровне наших подростков. Ощущение, что люди там просто застряли в этом возрасте. И в принципе я поняла что это такое – это не французы, это вот это – Запад навязывает такой образ жизни, чтобы люди застревали в подростковом возрасте. Например, людей ориентируют искать партнёра. Что такое поиск партнёра? Это как раз тот период, когда молодой человек, молодая девушка в 16-20-25 лет, а потом люди должны как-то завести семью, установить отношения, рожать детей. Всё, что делает Запад (это и по нашему телевидению тоже видно), они нацеливают людей на поиск партнёров и всё. Человек застревает в этом периоде. Поэтому очень многие женщины там не хотят рожать, им это не надо, они думают вот их нацеливают. 

 

Людей программируют совершенно конкретно. Они нацелены на работу, на карьеру, на зарабатывание денег. Когда ты начинаешь задавать вопрос: 

- А зачем ты это делаешь?

 Вот женщина симпатичная, молодая, красивая:

- Ты занимаешься только карьерой, по 12 часов в день. Зачем?

- А вот надо, чтобы деньги, чтобы жить.

Я говорю:
- Ну, тебе же хватает уже давным давно. А зачем? А дальше что?

И вот это всё сказка про белого бычка, что так надо. Потому что слово "зачем" там вообще не задают. "Зачем" и "почему" – два вопроса, которые никто никому никогда (и себе) не задаёт.

 

Артём Войтенков: У нас тоже не так с этим гладко.

 

Елена Рычкова: И у нас тоже. Потому что нас точно по этому же лекалу переделывают. В чём особенность моей ситуации – я увидела то, куда Россию двигают. Я это увидела, когда они уже развились, т.е. развитой капитализм, второе поколение людей, которые в этой системе выросли. Это ужасно просто. Люди, не являясь какими-то глупыми, они умные, они хорошие, добрые – у них все эти качества есть, но у них какие-то части души или поведения просто отрезаны. Людей, во-первых, очень сильно специализируют. Вообще специализация это гигантская ошибка, ошибка человечества всего. Сейчас доминирование западной модели, они эту вещь и вкладывают в людей – специализация. Допустим, наш человек может там и руками что-то сделать, и машину поремонтировать, ещё он какой-нибудь учёный при этом.

 

Артём Войтенков: Ещё он поёт, оказывается, под гитару.

 

Елена Рычкова: И поёт, ещё что-то делает. И самое интересное, у нас люди, как правило, в течение жизни меняют несколько абсолютно разных деятельностей. Вот он был бизнесмен, теперь он писатель, потом завтра он певец. Не все, конечно, но у нас много таких людей.

 

А там – человека куда направили, причём, там очень рано их ориентируют, и чем дальше с годами, тем раньше их. Вся система она же мягко, постепенно меняется. На Западе идёт эта специализация, когда под каждую фигнюшку должен быть свой специально обученный человек. В результате количество людей не универсальных – их слишком много, и над ними ещё куча менеджеров. 

 

Например, типичная сценка, по-моему, она уже и у нас появилась.

Стоит три менеджера, а под ними сидит какой-нибудь негр ковыряется в яме дорожной, что-то там чинит. Они должны все присутствовать. Они что-то, каждый из этих менеджеров, проверяет как он что делает. Они ему не будут помогать, он будет делать это всё один. Как правило, кто в яме – это негр, реальный, или какой-нибудь араб, гастарбайтер короче.

 

Ощущение реально, что это всё неправильно устроено. Да, конечно, нужно, чтобы кто-то проверял, но это соотношение пропорциональное, что каждый я за это отвечаю, я за то, там все они посмотрели и их много, а реальную работу делает под ними один человек или двое – как-то это всё неправильно. 

 

Вообще на этом примере видно, куда пришёл капитализм это чисто паразитическая сущность – очень много менеджеров и очень мало людей, которые реально что-то руками делают.

 

Артём Войтенков: Просто производство уехало в другие страны.

 

Елена Рычкова: Да, но осталось всё равно – вот на улице надо там асфальт положить, кто-то же всё равно это делает. Из Китая они не повезут китайца для этого. И, когда что-то на месте делают, то это уже заметно.

 

Артём Войтенков: Я так понял, как у нас в Москве делают всё таджики, там в Париже делают всё – тоже не местное явно население, не белые люди.

 

Елена Рычкова: Как правило, я их называю арабы-негры, т.е. это чернокожие, приехавшие из Африки, из арабских стран Магриб (Марокко), Тунис – бывшие колонии. Почему? Потому, что им проще всего приехать, у них у всех родной французский язык и у них с визами нет проблем. Они переезжают сразу семьями, пачками.

 

Артём Войтенков: И их пускают без вопросов.

 

Елена Рычкова: Да. Пускают, их много.

 

Артём Войтенков: А вообще мне говорили, что в Париже есть целые кварталы уже.

 

Елена Рычкова: Конечно, абсолютно. Я помню, первый раз попала, когда приехала (первые месяцы), т.к. я не работала, а мой муж работал, то я просто каждый день выходила в город, ехала в Париж и его пешком исследовала. Первый раз я попала в центре города в квартал называется Барбес – самый центр города, это рядом с Монмартром. Так идёшь, и потом раз – вокруг одни чёрные и ты чувствуешь что-то не так, а что не так – сразу не понимаешь. Я встала на остановку ждать автобуса – на остановке все чёрные, на всей улице все чёрные. Я их лучше буду называть негры, потому что для меня чёрные это унизительно, а негры это нормальное слово. Во Франции это с точностью до наоборот: чёрные это хорошо, а негры – это оскорбление.

 

Вокруг меня все негры, а я, как белый пушок там, но не это главное, меня это не напрягло. Меня напрягло, что они на меня все косо смотрят. Я себя почувствовала там реально не по себе. Не агрессивные, ничего, это день, никакой агрессии там не было, но было ощущение, что "что ты тут делаешь вообще, девочка?" И вот это ощущение, что ты чужая, ты другая (мало того, что я иностранка) – во Франции в таких районах ты себя чувствуешь реально чужой, в совершенно чужом окружении, в чужой культуре и нечего тебе тут делать.

 

Точно так же там есть районы, где очень много индусов, или китайцев. А вообще по Франции, особенно вокруг Парижа, есть целые городки, в которые ты въезжаешь, там одни арабы живут. В накидках все женщины ходят, дети. Реально вроде как дома все западные, а люди все восточные живут.

 

Артём Войтенков: А как сами французы это воспринимают, что у них такое количество?

 

Елена Рычкова: Те французы, с которыми я общалась, они очень толерантны, на самом деле пофиг. Их так тоже приучили быть толерантными, т.е. терпимыми вообще ко всему. Допустим, мой муж сегодняшний совершенно спокойно к этому относится. В принципе, я тоже к этому спокойно отношусь. Там проблема не в том, что они приехали или, что их много, а в том, что они живут концентрированно в одном месте. Они не учат французский язык, они не впитывают французскую культуру. Они просто свой мир перевезли и полностью в нём живут. И они не собираются даже близко вообще адаптироваться, там изучать историю Франции или ещё что-то там. Вплоть до того, что, например, первый год я училась на курсах французского при мэрии, а там были люди, которые пришли со мной тоже на эти курсы, совершенно разные, и было там много арабов из Ирана, из Ирака и стран Магриба. 

 

Меня больше всего удивила одна молодая женщина, у которой уже несколько лет как родился ребёнок, в три года пошёл в школу, и возникла проблема, что ребёнок в школе начал говорить по-французски, а мама перестала её понимать. И только поэтому она пошла на курсы французского, прожив во Франции уже минимум года четыре.

 

Артём Войтенков: А дети там в три года в школу ходят?

 

Елена Рычкова: Со школой там такая вот вещь. Обязательно в школу с шести лет, но можно сдать в три. И поэтому все французы сдают ребёнка в три года. Это называется школа. Причём, они там учатся уже в три года читать, писать. У моей подруги сын, она его смогла до четырёх лет додержать, чтобы он туда не попал. Но в четыре года его учительница, директор школы, оставляет на обед вместо того, чтобы он пошёл домой пообедать, она его насильно заставляла там сидеть потому, что он плохо разбирал слова по слогам. И он должен был сидеть этот малыш и выписывать что-то. То есть в четыре года слова по слогам разбирают. 

 

Артём Войтенков: Как-то лихо.

 

Елена Рычкова: Это вообще, на самом деле, полный бред. Это совершенно неправильно. Дети ещё не восприняли мир, ещё его не увидели, не впитали, им надо продолжать показывать мир, играть с ними. Они совершенно к этому не готовы, не приспособлены. Я уверена, что именно этим им ломают психику – их заставляют делать совершенно ненужные вещи.

 

Артём Войтенков: Не понятные для них.

 

Елена Рычкова: Не понятные, не нужные, бессмысленные. Ребёнку в три года, в четыре писать по слогам, раскладывать слова на части и склеивать фразы. Я видела эти учебники для такого возраста. Я сейчас своему мужу показывала: "Зачем? Зачем нашему ребёнку это вот сейчас?" А это книжка, обучающая для трёх лет. Зачем ей считать сейчас? Детям нужно давать возможность читать и писать только тогда, когда они хотят что-то записать, им есть что-то записать, есть что посчитать, и у них возникла такая потребность. И это возникает действительно в шесть, в семь лет, но не раньше. А малыши – у них совсем другое восприятие. Им надо давать краски, надо рисовать, надо танцевать, надо двигаться, а не сидеть, как зайчики, неподвижно.

 

Второй момент насчёт западной системы образования.

Этих маленьких малышей трёхлетних отдают сразу на восемь часов в день.

 

Артём Войтенков: А они что, к маме не просятся?

 

Елена Рычкова: Восемь тридцать до шестнадцать тридцать. Есть часовой обед, если ты живёшь рядом, как мама, ты можешь его взять покормить. Конечно, дети как-то просятся. У детей нет выбора – родители их туда сдают. На самом деле это с одной стороны просто камера хранения детей, потому что всех родителей точно так же запрограммировали "работать", а ребёнок мешает работать. Поэтому, чем раньше его куда-нибудь сдадут, тем раньше мама может выйти на работу, ребёнок не мешает. Суть, что ребёнок не должен мешать жить. Это у них называется жить.

 

Ещё гораздо круче, что в ясли детей можно сдавать в 2.5 месяца. Такой крохотный малыш, причём, многие это делают. И меня туда толкали, я отбивалась вообще всеми правдами неправдами. Мне аргументировали, что так правильно, так все делают, у нас так принято. А я просто смотрю на своего крохотного ребёнка и говорю: "Нет. Без всяких аргументов. Через мой труп. Ни за что, никогда"

 

При этом ты имеешь право до трёх лет сидеть с ребёнком, при этом тебе сохраняют твою зарплату и твоё место, как минимум, твою зарплату обязаны сохранить.

 

Артём Войтенков: Неплохо.

 

Елена Рычкова: Да. Это хорошо, но тебе платят при этом пособие только первые шесть месяцев, это ровно 552 евро. Это меньше, чем пособие по безработице, меньше, чем прожиточный минимум. Притом, что у меня был кредит, мне надо было там 1100 вынь да положь каждый месяц, плюс ещё за саму квартиру, в общем 1500 надо было каждый месяц за квартиру выплачивать. Конечно, эти 552 евро мне, конечно, помогали, но не сильно.

 

Артём Войтенков: А если полгода платят пособия, а дальше?

 

Елена Рычкова: А потом ноль.

 

Артём Войтенков: А ты говоришь на три года сохраняют рабочее место.

 

Елена Рычкова: Место сохраняют, но зарплату тебе же не платят это время. Они тебе дадут, когда ты через три года придёшь на работу. Вот и всё. Тебе не сохраняют зарплату всё это время, зарплата ноль. Тебе дают только полгода пособия 552 евро и всё.

 

Артём Войтенков: Ага. А у нас полтора года платят. Не полную зарплату, но часть платят.

 

Елена Рычкова: То есть у нас это завязано в России на зарплату. У них это завязано не на зарплату – имей это и привет. А ещё такой был момент, меня лично это очень покоробило. Все мои подружки, которые родили, они получили премию на роды, это было 700 евро аж. Все мне сказали, что да. Как раз несколько моих подруг одновременно родили детей примерно в один год, это было интересно. Они все получили премию, все, кроме меня, потому что эти социальные службы посчитали мою официальную зарплату плюс официальную зарплату моего мужа и мне не положено. И мне это было ужасно обидно, ну, хоть какую-то копеечку бы дали, как им вообще не стыдно. Они считают только доходы, они вообще никак не учитывают расходы. А так как у меня были расходы обязательные с кредитом, у меня кредит, у него кредит – у нас все эти деньги просто исчезали.

 

Артём Войтенков: Это ваше личное дело ваши кредиты.

 

Елена Рычкова: Да, там так это и считается. Вот личное дело и было.

 

Артём Войтенков: По рождению ребёнка, единовременная выплата по рождению даётся?

 

Елена Рычкова: Вот эта выплата 700 евро была.

 

Артём Войтенков: А потом – 500 евро в месяц.

 

Елена Рычкова: 552

 

Артём Войтенков: Я округляю. И всё, и больше ничего?

 

Елена Рычкова: Насколько я знаю – всё. Ещё знаешь что? Ещё на ребёнка до трёх лет 180 евро выплачивают только, если ты не работаешь.

 

Артём Войтенков: А если работаешь, не платят.

 

Елена Рычкова: Всё. Обнуляется. Но при тех расходах, которые там идут, это всё смешные деньги. Имея эти деньги, ты не можешь, например, ни снять жильё, ни покушать. Эти 552 плюс 180 они не дают тебе возможности жить в принципе.

 

Артём Войтенков: Понятно. Они тебе помогают, но…

 

Елена Рычкова: Не обеспечивают.

 

Артём Войтенков: А вот байка ходила в начале двухтысячных (я слышал несколько раз), что во Франции типа так классно устроено, что если ты рожаешь там трёх детей или четырёх, то ты можешь вообще не работать. Ты живёшь на эти деньги.

 

Елена Рычкова: Может быть, трёх-четырёх может быть. Но я не видела, чтобы люди богато жили, тем более на детях. Там за каждого последующего, может, уже целых 200 платят уже евро, 250, но это всё даже не суммируется. Там только, начиная со второго ребёнка, тебе какую-то более-менее сносную сумму платят, но тоже это жить, ты будешь существовать. Вот с одним ребёнком ты прожить в принципе без сторонней помощи не сможешь – кто-то тебе должен хотя бы квартиру снимать. Допустим, таким семьям могут дать, так называемую, квартиру от государства. Во-первых, там очередь, во-вторых, эта квартира, отнюдь не в хорошем доме будет. А там будут всякие наркоманы и чёрти кто в этом подъезде. Понятно, что она не твоя, она не очень качественная – такое социальное жильё. Причём, оно твоим не станет никогда – это чисто съём. Ещё ты за него какую-то копеечку будешь платить, может быть, часть только: часть платит социальная служба, часть твоя.

 

Я в эту систему никогда не попадала, я была слишком богатая для них. Мне никаких пособий, никаких поблажек не давали.

 

Артём Войтенков: Там понятно, там бюрократия есть определённая.

 

Елена Рычкова: Там очень большая бюрократия, если сравнивать, она в разных областях: 

- в России она в какую-то одну сторону, какой-то один блок держит;

- во Франции гигантская бюрократия в другом блоке.

 

У меня через несколько лет начало очень сильно напрягать – каждый вечер, идя после работы, обязательно нужно посмотреть почту. Там обязательно будет одно-два-три – несколько писем. Эти письма обязательно надо открыть, обязательно всё прочитать, иногда это не одна страница. Потому что, если ты этого не сделаешь, ты можешь очень сильно попасть на деньги. Это будут письма из банка, из страховки, из каких-то там ещё. И получается, что ты уставший, ты едешь с работы, ты приезжаешь, и вот ты достаёшь эти письма, ты начинаешь их читать. Тебе там, как правило, пишут, сколько ты должен куда-то заплатить, ты понимаешь, что это ошибка, тебе надо им звонить, писать письмо в ответ, что нет, вы перепроверьте, вы тут ошиблись. И вот этим бредом люди занимаются каждый вечер или почти каждый вечер. Очень много.

 

Может быть, это было связано ещё с тем, что у нас было несколько кредитов, ещё с этих кредитных организаций всё это приходило. Постоянные ошибки в этих организациях. Им надо что-то доказывать, звонить, писать, месяцами иногда это занимало. Что вот это уже произошло, а они говорят:

- мы ещё об этом не знаем, пришлите нам такой-то документ. 

 

Им присылаешь, проходит месяц, они опять тебе высылают счёт, ты им опять звонишь, говоришь:

- ну, мы же вам выслали бумагу.

Они говорят, что мы её не получили.

Ты говоришь:

- давайте я вам пришлю по эмейлу.

 

И вот какие-то такие бредовые вещи они происходили просто постоянно. Очень много. И это отнимает на самом деле (считаю это важный момент) огромное количество сил, как к себе подчинить людей, в том числе круто придумали как их время занять и психическую энергию направить не на то, чтобы там изучать мир, там хотите лететь к звёздам, а заниматься всякой фигнёй. Все эти социальные, якобы, пособия там, допустим, ты покупаешь лекарство и тебе там какие-то деньги возвращают. Сходил к врачу и какую-то часть, не все, не сто процентов – даже не знаешь – где-то сто, где-то пятьдесят, где-то тридцать тебе должны вернуть. Иногда это происходит автоматически, а иногда тебе надо заполнять огромную бумагу, всё это писать, куда-то отправлять. Всё это очень усложнено. 

 

Сейчас у нас тоже все эти сложные системы постепенно устанавливают, считаю тоже очень плохо. А там это уже давно и все к этому привыкли, никто не возмущается, все считают так нормально. Я пытаюсь объяснить:

- ну, как нормально?

В Советском Союзе люди приходили в поликлинику без денег, им даже в голову не приходило брать с собой кошелёк. Ты приходил к врачу, ты всё делал, что тебе надо. Да, возмущались, что сидим в очереди, но, извините, зато ты не платил ни копейки.

 

Артём Войтенков: Я не скажу, что сейчас в поликлиниках и больницах очередей нет. И сейчас есть.

 

Елена Рычкова: Раньше просто возмущались, что вот на Западе… И здесь ты тоже приходишь к платному врачу, ты тоже сидишь и час, и два в его приёмной, ждёшь, а на тебя все чихают и кашляют – то же самое. Только наша система поликлиник это очень крутая система, где все врачи в одном месте. Я тоже думала: "Ой, как хорошо, у тебя будет домашний врач. Ты к нему пойдёшь, у него свой кабинет". Это полная ерунда. Потому что один врач тут, анализы – там, это – сям, везде надо заранее рандеву, как правило, брать. Всё это затягивается надолго вместо того, чтобы за один день пойти и тебя там из одного кабинета в другой перешлют, ты там где-то флюорографию, где-то анализ и у тебя в конце дня есть какой-то результат.

 

А ещё это даёт такой эффект, что никто, ни один врач за тебя не отвечает. У тебя нет единой карты, единого документа, где все врачи что-нибудь записывают, вообще нет. Я думала там всё компьютеризировано, нет. Там люди берут листочек бумажки, карандашик и что-то про тебя где-то пишут, и у себя это оставляют. Кто как? Кто как хочет. Никакой системы, никаких медицинских карточек – вообще ничего нет.

 

Когда я была беременная, я очень много сталкивалась с медицинской стороной. В какой-то момент у меня произошли проблемы с глазами – я пошла к глазному, глазной не принимает, он занят. Удалось пробиться к ней в обед. 

Говорю:

- Я ничего не вижу, я беременная, я не могу идти на работу потому, что просто ничего не вижу. У меня слезятся глаза, какое-то раздражение. Может меня освободить?

- Нет. Освободить мы не можем.

То есть она не может.

- Идите к лечащему врачу.

- Кто лечащий врач?

- Кто вас сейчас ведёт?

- Гинеколог.

 

Иду к гинекологу. Я же беременная, вся такая уставшая, всё это тяжело даётся.

Гинеколог говорит:

- Это глаза, я вас не могу освободить, я же гинеколог.

В конце концов, так всё получилось, что я просто взбесилась реально, говорю:

- А кто вообще отвечает за моё здоровье? Я – человек. Кто за меня отвечает? Вы там за это отвечаете, этот за это, а кто меня сейчас может освободить, кто следит за мной в целом?

 

В общем, я сидела у этой своей врачихи часа два. Я просто озверела, написала такой список вопросов и подробно пытала по всем вопросам – кто, что, зачем, как у вас всё это работает? Потому что я поняла, что за меня никто не отвечает, то есть за меня в целом. В конце концов, я допытала до того, что нужно идти к моему лечащему врачу, к которому я когда-то была приписана, именно этот человек, к счастью, можно сказать сжалился надо мной и дал мне 2 недели отпуска.

 

Артём Войтенков: Получается, вот главный ответственный.

 

Елена Рычкова: Мне пришлось очень долго всех пытать, чтобы прийти хоть к какому-то знаменателю. Они мне это не могли объяснить очень долго. И они меня пытались перекинуть.

 

Артём Войтенков: В общем, такой же бардак, ещё более худший, чем у нас.

 

Елена Рычкова: Да, я бы сказала – да. Причём, вот эта узкая специализация: этот отвечает за глаза и всё. За человека там не отвечает никто. Вообще удивительно, ты приходишь к врачу тебе диагноз вообще где-то не записывают, что-то так скажут и всё. А если ты там в таком состоянии – запомнил ты, не запомнил, как это всё по-французски называется. Так чтобы получить какой-то документ с них с диагнозом – практически это не реально.

 

Артём Войтенков: А как же они лечат в таком случае?

 

Елена Рычкова: Дело в том, что это – бизнес. Это в первую очередь бизнес. Я там выяснила много интересных вещей. Я думаю, что людям интересно тоже будет узнать. Когда находишься в среде, ты реально, как разведчик в совершенно чужом мире. И ты по крупицам пытаешься информацию собрать, т.е. её тебе никто не даёт. Из этой информации ты постепенно, очень медленно, год за годом пытаешься какую-то картину мира собрать. Где-то вопросы задаёшь, где-то на что-то обращаешь внимание, где-то сверяешься со своими друзьями русскими – а как у них это произошло. И постепенно выяснилось. Меня очень удивляло, что когда кто-то из нас просто простужается и болеет совершенно обычной простудой, они всегда выписывают очень много лекарств. Они выписывают такой листик и ты приходишь – тебе выдают пакет в аптеке. Причём, в день нужно съедать помногу таблеток: три раза в день разных, по три таблетки при обычном заболевании. Я сначала вроде этому следовала, потом я поняла. У нас так не принято, у нас так много лекарств не принято есть. Купить какую-то часть ты не можешь, потому что тебе выдали рецепт и ты обязан купить его весь.

 

Артём Войтенков: Если ты приходишь и говоришь: "А я хочу из этого один пункт"

 

Елена Рычкова: Нет. Они весь рецепт закрывают. Ты покупаешь, ты тратишь свои деньги. Потом тебе часть каких-то денег вернут, но бизнес пошёл. Кто-то произвёл лекарства и ты их, как клиент, закупил. Доктор сработал на покупку этих лекарств. Когда их было очень много, я тоже пыталась задавать вопросы, а нельзя ли там вот это купить, это не купить. Нет, надо всё. Иногда даже два рецепта дают, тебе два пакета, много. Причём, реально, они никогда даже не нужны, допустим, от кашля две бутылки, ты день попил, чуть-чуть потратил – всё остальное просто лежит, лежит, потом выбрасывается. В следующий раз опять тебе новые нужно покупать. Получается какая-то несуразица, нерационально. 

 

Потом я постепенно выяснила, что к врачам приходят рекламные агенты от фармакологических компаний и им предлагают продавать их лекарства. Поэтому врачи, им выгодно, потому что они имеют с этого процент, премию, им выгодно как можно больше лекарств, и как можно более дорогих лекарств. Они реально на этом зарабатывают. Поэтому никогда ни один врач не сказал бы, что попить чаю с мёдом, ромашку заварить. Таких рецептов там нет. Там все рецепты обязательно связаны с покупкой лекарств. Потому, что это продукт, стоящий денег. Я так не выяснила точно систему, но я знаю, что к ним приходят агенты, им предлагают участвовать в этом, и совершенно явно они имеют с этого процент.

 

Артём Войтенков: То есть, это не какое-то там подпольное.

 

Елена Рычкова: Это официально, да, это так работают. Я когда смотрела интервью с Викторией Бутенко, она рассказала ту же самую систему в Америке. Я поняла, что это одна и та же система. При этом то, что человек или ребёнок получают слишком много антибиотиков, каких-то очень сильных лекарств, в принципе никого не волнует. Это уже зависит от самого врача, как ты с ним договоришься, может быть там что-то можно смягчить, убрать, как-то расположить к себе. В принципе – система такая. 

 

Вообще воспринимаю Европу, как очень медленно и для всех очень незаметно тонущий Титаник. Он уже тонет и обязательно утонет.

 

Артём Войтенков: Так утонул же "Европа" возле Италии – круизный лайнер.

 

Елена Рычкова: Это символ. А имеется в виду, что реально весь капитализм, вся Европа. Там накопилось такое количество проблем и моральных, и вот эти сейчас браки геев, например. Там на самом деле очень много людей возмущаются – я видела эти манифестации, люди с этими флажками. Просто идёшь по улице – в окошке эти флажки висят нормальная семья.

 

Артём Войтенков: То есть, люди обозначают, что они нормальные семьи.

 

Елена Рычкова: Они обозначают, что им это не нравится. И, тем не менее, этот закон принимают, поэтапно, всё это пройдёт, Оланд это обещал и всё. Как проблема это не исчезнет, наоборот, загоняется вглубь. Люди вот этому возмущаются, параллельно людей постепенно где-то увольняют: где-то пять тысяч уволили, где-то десять тысяч по всей Франции в разных местах. Притом, что вроде бы говорят, что всё уже хорошо, уже улучшения, и всё – я лично улучшения вообще не вижу. Просто чуть-чуть, ещё чуть-чуть, потом ещё чуть-чуть, а потом будет какой-нибудь обвал, быстрый, медленный – не знаю. Никаких тенденций для улучшения я не вижу, чисто экономически. То есть, они там все в долгах все страны, черпать больше, ещё кого-то грабить – им действительно больше некого.

 

Ещё отбомбили бедную Ливию – там грабанули, сейчас пытаются Сирию грабануть. Кого могут, ещё дограбляют. Страны-то уже почти кончились.

 

Артём Войтенков: Мы ещё остались.

 

Елена Рычкова: Нас грабят по ходу.

 

Артём Войтенков: Если развалить, то можно ещё себе грабануть хороший кусок.

 

Елена Рычкова: Просто поразило, что люди до сих пор считают, что Запад это рай, Запад это здорово, что там все богатые, что там все хорошо живут. Да, кто-то там живёт хорошо так же, как и здесь. И основная масса там живёт очень скромно, очень скромно. Тот же евроремонт, который везде евроокна, евроремонт – у нас это очень любят тему поднимать.

 

Объясняю что такое евроремонт. Все стены покрыты белой краской, потому что она самая дешёвая, включая плинтуса, включая выступы, все закарючки – всё покрыто белой краской. Если б самая дешёвая краска была чёрная, все квартиры были бы чёрные, если б она была синяя, значит, всё было бы синее.

 

Артём Войтенков: Но у нас евроремонт это гипсокартон, обшивка гипсокартон считается.

 

Елена Рычкова: Это совсем не обязательно. Просто бетонные стены красят, клеят обои, потом сверху обои красят, чтобы их не отдирать – как можно проще, как можно дешевле. Там идёт экономия на всём. Соответственно, пластиковый пол.

 

Артём Войтенков: Самый дешёвый.

 

Елена Рычкова: Да, самый дешёвый. Не линолеум, а вот эти дощечки. Это сейчас делают. Конечно там кто-то где-то какие-то элиты, которых я никогда не видела, они как-то живут по-другому. Такие люди всегда есть. Но в принципе, даже среди богатых людей всё очень скромно.

 

Артём Войтенков: На что же они деньги тратят?

 

Елена Рычкова: Копят, копят.

 

Артём Войтенков: На что-то их тратят: дорогую машину, ещё на что-то.

 

Елена Рычкова: Нет. Куда-то откладывают, куда-то может, инвестируют, на бирже играют – я не знаю. По крайней мере, внешне они не любят проявлять, что они богаты. Наоборот, очень скромно как-нибудь оденутся, на очень простенькой машинке. То, что я наблюдала.

 

Я ещё хотела, знаешь, про что рассказать? Это очень большая тема, вернее важная, маленькая, но важная. Сказки про пенсионеров богатых и про шикарные дома престарелых.

 

У нас считают, что у нас ужасные дома престарелых в России, а вот на Западе они классные. Значит, объясняю: место в доме престарелых десять лет назад на человека стоило 1800 евро в месяц.

 

Артём Войтенков: В смысле – дети должны были платить.

 

Елена Рычкова: Дети должны платить за своих родителей на каждого по 1800 евро.

 

Артём Войтенков: А если не платят, то что?

 

Елена Рычкова: Не возьмут в дом престарелых.

 

Артём Войтенков: А государственных там нет?

 

Елена Рычкова: Это государственное, самое дешёвое. Сейчас эта цифра уже поднялась где-то 2000-2500. Если у тебя двое родителей, соответственно дети должны найти 4000-5000 евро, каждый месяц платить за то, что их родители живут в этом доме престарелых. Часто люди живут там у них не отдельная комната, они живут вдвоём в комнате. Если, например, старик совсем один, у него нет никаких детей, родственников, только в этом случае вся его пенсия автоматом идёт в этот дом престарелых (он её не видит) и разницу доплачивает уже социальная служба, только в этом случае.

 

Если есть дети, родственники тебя просто не возьмут в этот дом престарелых – что хочешь, то и делай, т.е. это проблема детей, проблема этих пожилых людей.

 

Артём Войтенков: А пенсии там какого размера относительно?

 

Елена Рычкова: Насколько я знаю – 1500, 1200, 1100, там есть и меньше. Там вообще система очень хитрая. Тебе не платят, как у нас, стандартную пенсию, когда шестьдесят лет или в шестьдесят пять – и тебе пошла такая-то пенсия. Там есть ещё пять лет, в течение которых тебе платят только часть этой пенсии – я сейчас не знаю сколько, но какой-то процент от этой пенсии, которую тебе должны установить. И только через пять лет тебе дают стопроцентную пенсию, т.е. ждут, пока старики уж точно помрут.

 

Артём Войтенков: Не от старости, так от голодухи.

 

Елена Рычкова: От чего-нибудь. Потом в эти дома престарелых очереди, причём, по году, а не просто так.

 

Артём Войтенков: Очередь в дом престарелых.

 

Елена Рычкова: У меня конкретная ситуация – у знакомой пожилые родители были, они, к сожалению, уже умерли, и ей нужно было в дом престарелых. Я помню, что она где-то год ждала, причём, не в её городе, где-то там дальше. Им пришлось квартиру, которую они снимали, перестать снимать, и, наконец, забрали в этот дом престарелых в другом городе. Причём, мужа и жену поместили в разных комнатах на разных этажах, а люди прожили всю жизнь вместе и они просто срослись как бы, им вообще нельзя было расставаться. Вот такая жестокая система. И эти несчастные старичок и старушка каждый день медленно друг к другу ходили по лесенке лишь бы друг друга увидеть. Им было очень трудно ходить вообще, они там за восемьдесят лет. Настолько жестокая система, найти какой-нибудь вариант – нет. И они там, в течение года очень быстро умерли.

 

Сама система настолько бесчеловечна, что я пришла к выводу, что людей настолько тоже переформатировали, что у них как бы убраны такие моменты, как сочувствие, совесть, или найти какой-то вариант и всё-таки помочь – нет, вот по инструкции: вот так-так, так-сяк, всё. Сам живой человек, если он вне этой инструкции, то как бы всё, до свидания.

 

Артём Войтенков: То есть их превращают уже в автоматов, не в людей, а просто автоматов, которые выполняют.

 

Елена Рычкова: К сожалению – да.

 

 

Набор, редакция (обработка) текста: Наталья Ризаева


Расскажи в социальных сетях:



Какие эмоции у вас вызвала публикация? (УКАЖИТЕ НЕ БОЛЕЕ ДВУХ ВАРИАНТОВ)

Комментариев - 412
Аватар пользователя
Спасибо за? откровенность и правду. Очень интеллигентная дама.
Аватар пользователя
Моё мнение-не нравится китайский товар покупай качественный фирменный- не нравится квартира сними с комфортом- но если живешь за счёт налого платильщеков то не можешь жить также как который тебя содержит- а? это мы которые работают и плотим на социальные нужды.
Аватар пользователя
Кто? тебя держит там)))) Уезжай раз не нравится!!!! Хрена ты уедишь!!!
Аватар пользователя
***ц приезжай назад дура ! ты скучаешь и? тебе нечего не нравится тебя там никто не ждет это чужбина !***й обратно ))))))
Аватар пользователя
ЧТО ОНА ГОВОРИТ ? ПОЖЕЛЕЙТЕ МЕНЯ ТАК И ПРОСИТ? ВЕЩИ ЕЁ НЕ НРАВЯТСЯ ХУЙ ФРАНЦУЗСКИЙ ЧТО ЕЁ НАДО ??? ВСЕ КИТАЙСКОЕ ? ВСЕ ПРОИЗВОДЯТ В КИТАЕ ЕБАНУШКА
Аватар пользователя
Цитата: Макс Максим
и глава этих жидов - талмудист Путин.

Остынте, Путин№4 обычная марионетка-кукла. Не стоит столько эмоций на него тратить.
Цитата: Tara
10 лет назад эти ШЛЮХИ с презрением плювали на РАсию и на Славян, кичились тем что их е..т инородцы, а сейчас как интересно слушать о недовольстве "Славянских" ШЛЮХ, которые предали, опозорили, убили свои Слаянские РОДА, наш НАРОД РУСЫ сколько вы будете ПИДАРАСАМИ? Ваши женщины трахаются с инородцами, позорят вас, наших Отцов и Матерей, Убивают наши Славянские рода. рожают потом химер, а вы ещё с ними разговариваете?

Не стоит также это таких эмоций. Женщины вообще по природе такие, потому что программа рождения детей подразумевает рождение их для выживания от обеспеченных самцов. Поэтому развивающиеся народы, в отличии от дегенерирующих, всегда держат своих женщин под контролем. Проблема именно в этом. Большевики приравняли женщин в правах с мужчинами и через некоторое время русские женщины перестали рожать. Тут еще современная медицина добавила. Раньше только здоровая женщина рожала и была выбраковка, как сейчас у черножопых . Сейчас все рожают и выживают те, кто не должен жить ради будущих поколений. Какой % женщин сейчас может самостоятельно родить здоровых детей? Жиды ввели в мозги понятие детской смертности. Т.е. любой искусственно выживший дегенерат это благо. А ведь для будущих поколений благо - это не смертность, а чистая рождаемость с естественной выбраковкой дегенератов как рожениц, так и рожденных.
Аватар пользователя
10 лет назад эти ШЛЮХИ с презрением плювали на РАсию и на Славян, кичились тем что их е..т инородцы, а сейчас как интересно слушать о недовольстве "Славянских" ШЛЮХ, которые предали, опозорили, убили свои Слаянские РОДА, наш НАРОД РУСЫ сколько вы будете ПИДАРАСАМИ? Ваши женщины трахаются с инородцами, позорят вас, наших Отцов и Матерей, Убивают наши Славянские рода. рожают потом химер, а вы ещё с ними разговариваете?
Аватар пользователя
YouTube RinatSibagatullin,
Родина! - да!, Свобода?! - Разберитесь с тем, что есть свобода, либерализм, свобода слова, свобода действий. Полная свобода без нравственных табу ведёт к деградации!, Путин!? если только в белых тапочках! У путинофилов, как верно подмечено в статье, отсутствует в мозгу "анализатор".
Вы плохо читали... если не поняли, куда Путин тащит Россию, вернее уже втащил практически. Его жидовское нутро, талмудический замысел и сионисты вокруг него мечтают интегрировать РФ в западную культуру... а вернее в безнравственное беЗкультурное болото. Путин всё делает по "протоколам", гарвардскому проекту, хьюстонскому и директиве СНБ 20/1... всё выполняет, что его сатанинский божок Яхве-Иегова, заповедовал. Страна оккупирована жидами, и глава этих жидов - талмудист Путин.
Информация
Важная информация для новых (не зарегистрированных) посетителей

Если вы впервые на сайте то вам необходимо:


Если ранее вы были зарегистрированы в социальных сервисах то вам необходимо:


Если вы зарегистрированы на сайте то: