Лукашенко хочет сделать Беларусь второй Украиной

 Недавно в Белоруссии вышла книжка с говорящим названием «Як стаць беларусам» (в РФ этот жанр известен по книге «Как объяснить ребёнку, что он мордвин»), в ней собрано сто монологов «свядомых беларусаў» (от простого труженика до экс-солиста «Ляписа Трубецкого»), которые рассказывают, каким образом они приобрели «свядомасць». Вот некоторые примеры заголовков таких рассказов: «Сяргей Міхалок: Я стаў беларусам, прыязджаючы кожнае лета да бабулі», «Уладзімір Арлоў: Бабуля і „Песняры“ мяне далучылі да беларускага нацыянальнага космасу», «Таша Міхайлоўская: Каб адчуць, што я беларуска, спатрэбілася з’ездзіць на экскурсію ў Літву». Думаю, если б составители сборника пригласили принять участие в их проекте бессменного президента РБ Александра Лукашенко, его текст назывался бы «Я стаў беларусам, калі ўбачыў „ветлівых людзей“ у Крыме».

 Воссоединение Крыма с Россией по-настоящему шокировало Лукашенко: вероятно, он воспринял это событие как первую ласточку русского рисорджименто, которое, по логике вещей, должно затронуть и Белоруссию. Тем более что в 90-х и начале 2000-х Александр Григорьевич периодически щеголял своей «русскостью» и даже придумал афоризм «белорус — это русский со знаком качества». Правда, заявления на тему общерусского единства рассчитывались исключительно на российскую аудиторию. «Мы же с вами русские люди, неужели вы будете продавать нам энергоносители по рыночным ценам?» В самой же Белоруссии был взят курс на «мягкую белорусизацию», то есть антирусское нацстроительство тихой сапой. После Крыма испуганный Лукашенко решил не играть с огнём и окончательно вычеркнул Белоруссию из концепции Русского мира, а потому размах «белорусизации» стал постепенно приближаться к украинскому образцу.

22 апреля сего года в ежегодном послании белорусскому народу и парламенту Лукашенко выдвинул лозунг «Мы не русские, мы белорусские», сделал неожиданный реверанс в адрес белорусской мовы и, что самое примечательное, дал указание КГБ подходить к местным русским активистам как диверсантам. После этого ультранационалистическое белорусское издание «Наша нива» впервые в своей истории вышло с цитатой Лукашенко на первой странице.

 Следующий респект от местечковых националистов «батька» заслужил первой за 20 лет президентства белорусскоязычной речью, произнесённой в канун Дня независимости, который в Белоруссии отмечается 3 июля, в день освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков (привет всем, кто считает Победу в ВОВ главной «духовной скрепой» Русского мира). Один из лидеров белорусской националистической оппозиции, Александр Милинкевич, так прокомментировал выступление своего политического оппонента: «Российская Федерация обозначила, где „русский мир“, и теперь власти приходится отмечать, что в Беларуси есть белорусский мир». К слову, пару лет назад Лукашенко уже что-то говорил о «белорусской цивилизации».

Обратите внимание на цвет галстука АГЛ

 Далее признания в любви к «матчынай мове» посыпались из уст первых лиц РБ как из рога изобилия. Советник президента Кирилл Рудый на встрече со студенческим активом Белорусского государственного университета привёл данные «социологических опросов», из которых следовало, что граждане Белоруссии оценивают перспективу утраты белорусского языка как одну из главных угроз для белорусской государственности. Вице-премьер Анатолий Тозик тут же выразил солидарность с мнением простого народа: «Это будет ужасно, если мы потеряем наш язык! Чем мы тогда будем отличаться от наших соседей?! Как понимать то, что у нас историю и географию Беларуси большинство изучает по-русски?!» Откликаясь на озабоченность правительства и трудящихся масс, президент Лукашенко поручил увеличить количество часов белорусского языка в школах, а на встрече с творческой интеллигенцией благосклонно выслушал предложение о создании национального вуза, где преподавание велось бы только на белорусском языке.

Новый «белорусизаторский» курс правящей элиты Белоруссии нашёл отражение в вынесенном Министерством экономики РБ на общественное обсуждение проекте «Национальной стратегии устойчивого социально-экономического развития Республики Беларусь на период до 2030 года». Проект предусматривает увеличение удельного веса бюджетных расходов на развитие культуры с 0,5% к ВВП в 2013 году до 2%. При этом «расширение сферы применения белорусского языка» названо одной из приоритетных целей деятельности правительства в сфере культуры; для её достижения предлагаются следующие меры: «увеличение времени вещания телепрограмм Национальной государственной телерадиокомпании Республики Беларусь на белорусском языке на 25 процентов к 2030 году» и «расширение выпуска печатных изданий, включая учебные издания, на белорусском языке».

Кроме того, при поддержке белорусских властей в минском Республиканском центре олимпийской подготовки прошёл широко анонсируемый «национальный спортивный фестиваль «Мова Cup», призванный, по словам организаторов, «объединить белорусов вокруг спорта и культуры через белорусский язык». На данном мероприятии буквально всё было проникнуто «белорусскостью»: люди бегали по-белорусски, прыгали по-белорусски, играли на белорусском языке в футбол, и даже конкурс по метанию мобильных телефонов был организован на «роднай мове».

 После такой вакханалии белорусского духа (а также откровенно проукраинской позиции Лукашенко по вопросу о Крыме и Новороссии) многие национально-ориентированные товарищи из оппозиции вдруг обнаружили, что эти советские мужчины в руководстве РБ ещё очень даже ничего, особенно по сравнению с кремлёвскими мужланами. Так, корреспондент «Радыё Свабода» Виталий Цыганков в статье «Лукашенко как не абсолютное зло» пришёл к выводу, что Белоруссия вступила в «такую реальность, в которой Лукашенко уже не является абсолютным злом — ни для Запада, ни для большинства населения, ни даже для белорусской оппозиции». Мысль своего коллеги продолжил Пётр Рудковский в «Нашей ниве»: «После того, как Россия вероломно оккупировала Крым, а затем кровью окропила восток Украины, вопрос о „деабсолютизации“ Лукашенко как „зла“ перестаёт быть вопросом о „гибкости“ или „жёсткости“, а становится вопросом о том, не стоит ли — в ситуации отсутствия лучшей альтернативы — рассматривать его как потенциального соратника в защите независимости Беларуси». Политический обозреватель портала Tut.by Артём Шрайбман отметил, что белорусская власть впервые за двадцать лет готова «делать хоть что-то из того, к чему оппоненты её так долго призывали», а потому националистической оппозиции следует пользоваться моментом и «ковать „незалежнасць“, пока горячо», то есть «предлагать и реализовывать инициативы вроде „Мова Cup“ или новых языковых курсов, лоббировать открытие белорусскоязычных школ, появление улиц Быкова и Бородулина».

Помимо мовы Лукашенко одарил своих свядомых подданных ещё целым рядом приятностей. Сначала из информационно-аналитического центра при Администрации президента РБ был уволен профессор Л.Е. Криштапович, известный своими русофильскими взглядами. Затем, во время пресс-конференции российским региональным СМИ, Лукашенко на потеху местечковой публике включил «великодержавного шовиниста», заявив заезжим москалям, что Смоленск, Брянск и Псков — это, вообще-то, белорусские земли, которые, так уж и быть, пусть пока остаются в составе РФ. Мало кто из российских журналистов понял, о чём идёт речь, а Лукашенко между тем намекал на преемственность Белоруссии по отношению к Великому княжеству Литовскому, восточная граница которого одно время проходила чуть западнее Москвы. Спустя месяц после пресс-конференции Национальный банк РБ выпустил памятные монеты с изображением князя Константина Острожского, прославившегося благодаря Оршанской битве 1514 года, в которой объединённые войска Великого княжества Литовского и Королевства Польского разбили московское войско (для белорусских националистов «перамога» под Оршей значит примерно то же, что для украинцев — «перемога» под Конотопом). Наконец, «шаноўнаму спадарству» был представлен проект официозного политического национализма в виде оргкомитета «Конгресса в защиту независимости Беларуси», который возглавила филолог Елена Анисим, работающая телеведущей на одном из центральных белорусских телеканалов. Госпожа филолог уже заявила о своём намерении участвовать в президентских выборах 2015 года и желании сплотить вокруг своей кандидатуры всех патриотически настроенных граждан. В патриотизме самой Елены Анисим сомневаться не приходится, ибо в первом своём интервью в качестве потенциального кандидата в президенты она сообщила: «Как и большинство граждан, я не езжу на шоппинг за границу — я патриот и люблю белорусское. Не до такой степени, чтобы за него переплачивать в три раза, но я люблю качественные белорусские товары. И в этом смысле я тоже патриотка Беларуси!»

 Проведение конгресса за «незалежнасць» запланировано на 21 декабря, общую тональность предстоящего мероприятия весьма откровенно выразил один из его организаторов, председатель «Рады белорусской интеллигенции» Владимир Колос: «Конгресс должен сделать так, чтобы наши соседи на востоке не питали никаких иллюзий по поводу того, что здесь все только спят и видят, как скорее присоединиться к России. Нужно дать понять нашему восточному соседу, что просто так вопросы инкорпорации Беларуси в состав России решены не будут, что здесь этим намерениям будет оказано сопротивление».

Российские СМИ живо отреагировали на активность официозных поборников «незалежнасці»: о готовящемся конгрессе с тревогой написали «Газета.ру», «Взгляд», «Свободная пресса» и некоторые другие издания. С моей точки зрения, ажиотаж вокруг деятельности госпожи Анисим излишне преувеличен. В политической жизни Белоруссии ей отведены две весьма скромные и неблаговидные роли: 1) лукашенковский спойлер, отбирающий голоса у традиционной «бел-чырвона-белой» оппозиции; 2) карманное пугало на случай важных переговоров с Кремлём («Та ты шо, Володя, сдурел?! Какой я националист?! Вон Анисим у нас националистка. А я ж свой, евразийский пацан. Продай газку по-братски… Ах, не хочешь по-братски?! Ну, тогда после меня придёт Анисим и по-другому будет с тобой разговаривать!»).

При этом «риск потерять Белоруссию», о котором последнее время часто пишут в российской прессе, безусловно, существует, однако связан он не с Анисим и даже не с Лукашенко, а с наличием белорусской государственности как таковой. Есть очевидный для любого непредвзятого исследователя закон: если на гомогенной в этнокультурном плане территории по воле рока возникает несколько национально-государственных образований, то единственным способом самоутверждения для мелких государств становится максимальное противопоставление себя большому государству. Соответственно, самостийные Белоруссия и Украина могут существовать исключительно в формате «Анти-Россия», а, например, самостийная Австрия — в формате «Анти-Германия» (всем советую прочесть статью Герхарда Пендла «Австрия — не Германия?», опубликованную в шестом номере журнала «Вопросы национализма», и попытаться найти десять отличий австрийской германофобии от белорусско-украинской русофобии).

Давайте представим, что в XIX веке кто-то из врагов России вложился в проект «самостийный Великий Новгород» так же рьяно, как поляки вложились в белорусский и украинский национальные проекты: состряпали «мову» из сельских говоров крестьян Новгородской губернии, противопоставили европейскую Новгородскую республику азиатской Москве, разработали тему геноцида древних новгородцев, словом, чётко артикулировали идею «Новгород — не Россия». Затем большевики наряду с БССР и УССР с радостью провозгласили Новгородскую Советскую Социалистическую Республику (после чего в НССР была проведена насильственная «новгородизация»), а в 1991 году новгородская держава стала незалежной. Как вы думаете, дамы и господа, могла бы такая экс-НССР обойтись без подчёркнутого отмежевания от общерусских корней («мы не русские, мы новгородские»)? Очевидно, что гуманитарная политика самостийного Новгорода примерно соответствовала бы белорусско-украинским стандартам, поскольку в противном случае было бы непонятно, к чему вся эта самостийность с идиотскими пособиями «Как стать новгородцем» и клоунскими спортивно-языковыми фестивалями. А теперь, уважаемые читатели, представьте, что мы всерьёз обсуждаем вопрос, следует ли заниматься возвращением Новгорода в лоно российской государственности или, может быть, целесообразней интегрировать его в Евразийский союз на условиях «братской» Киргизии.

Белоруссия для России — такой же Новгород, а если быть точнее — Смоленск (если кто не знает, Смоленск в 1919 году был первой столицей БССР). В этнографическом плане русские жители Смоленской области ничем не отличаются от жителей Могилёвщины или Брестчины (тот факт, что более 90% сегодняшних смолян считают себя русскими, наглядно показывает, какой была бы Белоруссия, если б не насильственная «белорусизация»), следовательно, созданная большевиками «белорусская республика» обречена всю дорогу убеждать себя и окружающих, что она на самом деле никакая не Белая Русь, а Литва, Кривия или ещё чёрт знает что. Антирусское нацстроительство составляет смысл существования белорусской государственности вне зависимости от того, кто занимает пост президента РБ. Поставьте вместо Лукашенко кого угодно, хоть Путиненко, — будет всё то же самое. Исходя из этого, Белоруссия «не потеряна» для России лишь в том случае, если она вернётся в состав Российского государства до того, как большинство населения окончательно поверит в свою «нерусскость». Пока эта точка невозврата ещё не пройдена, однако время, к сожалению, работает не в нашу пользу.