Меню
Хроники слива Новороссии: втягивание в сирийский капкан
3 января 2016
3334
9
Яровитязь-
Функционал
Принуждение к уступкам. Саммит в Париже.
Тем временем обозначившийся после иранской сделки тупик в минском процессе продолжал усугубляться. Вашингтон, получив необходимые услуги по Ирану, от этого процесса отстранился, формат Карасин-Нуланд иссяк где-то в середине августа, эстафета снова перешла к нормандской четвёрке, но у европейских её участников чёткого понимания нужного направления движения не было.
Дело в том, что на том этапе все основные цели Евросоюза на восточном направлении его внешней политики казались достигнутыми. Ассоциация с Украиной благополучно ратифицировалась в национальных парламентах, из членов ЕС никто не препятствовал её вступлению в силу в полном объёме и не требовал особо учитывать российские претензии. Трёхсторонние переговоры ожидаемо закончились безрезультатно, оставшиеся раунды назначались исключительно для изображения готовности вести переговоры без всякой готовности идти на уступки. Возможность ответных действий Москвы в торговой плоскости была заблокирована позицией союзников по Евразийскому союзу: Астана и Минск отказались применять ограничительные меры к Украине в ответ на вступление в силу ЗСТ Украины с ЕС. Газовые переговоры, хоть и стопорились, но особых опасений не вызывали, в украинских хранилищах уже было закачано достаточно газа для прохождения зимнего сезона, и прекращение российских поставок не испугало Брюссель.
Но самое главное, после телефонного разговора с Обамой в конце июня Кремль заявляет об отказе от намерения не заключать новый договор о транзите газа с Украиной после 2019 года, чем, по сути, снимает свою главную угрозу прекратить газотранзит через территорию Украины. Примечательно, что озвучить эту судьбоносную новость поручили Алексею Миллеру – ни у Путина, ни у других кремлёвских заседателей не хватило смелости об этом объявить. Только в конце года на традиционной пресс-конференции Путин открыто признал «целесообразность сохранения транзита через братскую страну». Но к тому времени это уже не было сенсацией. Ключевая уступка была сделана, и все хохорения с Турецким потоком или вновь запущенным проектом Северного потока-2 автоматически были обесценены. Газовая эпопея закончилась провалом.
Это значит, что все проблемные вопросы так называемой «вильнюсской стратегии» ЕС, то есть стратегии мягкого смещения геополитического баланса и лишения РФ основания для претензий на статус «второго полюса Европы» с помощью нормативной и экономической экспансии в страны «общего соседства», были решены, и у Евросоюза появлялось пространство для манёвра. Единственной актуальной задачей оставалось сохранение сложившего статус-кво и недопущение пересмотра достигнутых успехов. Минск-2 для европейцев свою роль уже отыграл, им нужно было спокойно довести дело до логического завершения или хотя бы до той степени стабилизации, когда даже ограниченная эскалация исключена.
Москва, в принципе, тоже разделяла этот подход. На тот случай, если слив по минскому сценарию не удастся воплотить в жизнь, российское руководство готово было заморозить конфликт, даже если это будет означать необходимость содержать ДЛНР за свой счёт. Конечно, это был не самый приоритетный сценарий, а скорее, запасной вариант «на крайняк», но с учётом трудностей, возникших на пути минского слива, его готовы были взять за основу. Многие официальные российские эксперты открыто называли его самым реалистичным и самым оптимальным в сложившейся ситуации. Но главным условием его реализации было прекращение военных действий и наступление полноценного перемирия, чтобы процесс можно было свести в плоскость политических торгов без опасения военной эскалации. Однако на пути этого сценария стояла укрохунта.
Хунта была и остаётся категорически против любой стабилизации положения в Донбассе, неважно с выполнением Минска-2 или без него, потому что в этом случае вопрос её поддержки против коварного агрессора теряет приоритет для Запада. Хунте нужно поддерживать постоянный очаг напряжённости, чтобы не уходить с западных политических радаров, в противном случае она очень боится, что Запад после периода стабилизации пойдёт на замирение с РФ. Это, разумеется, нелогично и нерационально, но подобный страх уже перерос в паранойю для большинства нынешней украинской власти. Ещё больше, чем стабилизации, хунта боится выполнения Минска-2 по сугубо идеологическим причинам (см. пункт 3. Кризис Минска-2). Поэтому, сорвав минскую последовательность в самом начале, она рассчитывала в итоге либо снять с себя минские обязательства вообще, либо создать такие условия, при которых ей не придётся их выполнять.
Неожиданно для себя столкнувшись в начале лета с тем фактом, что Запад может всё-таки заставить её выполнять минские положения, хунта выработала ответную тактику в духе «ни войны, ни мира», изложенную в статье известного американского прихвостня из старой КГБ-шной обоймы В. Горбулина, и потому именуемую в прессе «планом Горбулина». Он заключался в одновременном блокировании политических аспектов урегулирования в рамках всех доступных механизмов, поддержании экономической блокады «оккупированных территорий» для усиления недовольства населения и переходе к военным действиям низкой интенсивности, которые бы не позволяли установить перемирие, – обстрелам, отжимам нейтральной полосы и т.п. Этот план хунта и начала с августа воплощать в жизнь.
Главным камнем преткновения оставался вопрос местных выборов. Отказавшись от военного блефа с помощью ограниченной эскалации, Москва пыталась использовать политический блеф, угрожая в случае непринятия компромиссного варианта с планом Мореля провести выборы в ОРДиЛО в одностороннем порядке, как это произошло с выборами глав республик 2 ноября 2014 года. Для пущей убедительности было запущено сразу несколько «угроз»: что выборы могут привести к признанию республик, что Европа готова признать их независимо от хунты, что после них будут раздаваться российские паспорта и прочие радужные сценарии.
На хунту эти страшилки не подействовали, она продолжала блокировать переговоры по плану Мореля и требовала отмены односторонних выборов как предварительного условия для продолжения переговоров и выставляла дополнительные требования по передаче границы. В летних интервью Климкин чётко обозначил, что Украина не будет проводить выборы, если за три месяца до них граница не будет передана под контроль ОБСЕ. При этом обстрелы территории ЛДНР усиливались, а в середине августа военные приготовления достигли такого размаха, что вновь поползли слухи о грядущем наступлении ВСУ.
Такая тактика саботажа была достаточно эффективной, но самое главное, она ставила под сомнение возможность выполнения Минска-2 в оговоренный срок до конца текущего года. Москва ставила вопрос о пролонгации минских соглашений, укрохунта отказывалась идти на уступки, Вашингтон в своей риторике тоже настаивал на соблюдении первоначальных сроков. Европа, в целом, была готова рассматривать вопрос о пролонгации Минска-2. Эта идея была неофициально вброшена ещё в середине июля председателем Европарламента Мартином Шульцем параллельно с идеей вернуться к вопросу о направлении миротворческой миссии. Более того, отдельные европейские круги достаточно положительно воспринимали сценарий одностороннего выполнения минских соглашений Москвой без прописанных в минских документах процедур со стороны хунты.
Чтобы купировать этот сценарий, 24 августа в Берлине был проведён отдельный трёхсторонний саммит с участием Меркель, Олланда и Порошенко, главным итогом которого стало присоединение европейцев к требованию отменить односторонние выборы 18 октября и 1 ноября. Фактически, Берлин и Париж поддерживали политическую линию укрохунты в отношении Минска-2 в обмен на её согласие на военную деэскалацию. В конце августа хунта действительно подписывает соглашение об отводе вооружений и прекращает массовые обстрелы ЛДНР с 1 сентября.
Но это не снимает проблему местных выборов и проблему пролонгации минских соглашений. По большому счёту, минские соглашения надо «пересоглашать», потому как в их первоначальном виде они не могут быть выполнены. Для этого созывается новый саммит нормандской четвёрки на высшем уровне. Сначала его планировали провести на полях Генассамблеи ООН в Нью-Йорке, но затем, по слухам, по настоянию российской стороны, он был перенесён в Париж и назначен на 3 октября.
Параллельно, хунта доделывает свою «домашнюю работу» по внесению изменений в конституцию. 31 августа созывается внеочередная сессия Рады, на которой проект конституционной реформы должен быть во втором чтении, чтобы иметь возможность принять его окончательно в ходе очередной осенней сессии. Внеочередное заседание сопровождается акциями протеста, столкновениями под Радой и выходом партии радикала Ляшко из правящей коалиции. С одной стороны, кризис внутри хунты из-за Минска-2 является неоспоримым фактом. Но с другой, он помогает Порошенко требовать новых уступок от Запада и Москвы, доказывая, как ему трудно выполнять минскую схему и как это может быть чревато внутренним политическом коллапсом Украины.
Всё это время в ДЛНР идёт активная подготовка к односторонним выборам. Формируются партии, проводятся митинги. Но при этом принимается решение о поэтапном проведении голосования – якобы сначала должны выбрать мэров и местные советы крупных городов, а потом средних и малых. Это уже была явная уступка Москвы, позволяющая и сохранить лицо, и в то же время выполнить требования партнёров. Ведь «поэтапные выборы» можно переиграть в любой момент, сказав, что условия поменялись, давайте переголосуем. Но хунта не принимает и этот вариант, угрожая, что в таком случае расценит выборы как нарушение Минска-2 и выйдет из минского процесса вообще.
Помимо предвыборного шантажа, начинается кампания по оказанию давления на Крым. 20 сентября «общественные активисты» объявляют о продовольственной блокаде полуострова, стягивают силы, создают блокпосты и перекрывают транзит по основным магистралям и железной дороге. На официальном уровне Москва никак не реагирует на происходящее, а российская пропаганда заливается уже ставшими привычными трелями «нам всё нипочём», «укры больше вредят себе, чем Крыму», «обойдёмся турецким импортом» и т.п. Понимания того, что это только первый шаг в стратегии поступательного давления и создания невыносимых условий для крымского населения, не наблюдается вообще. К угрозам наращивания блокады и переходу к более ощутимым действиям вроде энергетической блокады относятся пренебрежительно.
В подобных условиях, на фоне триумфальных настроений от только что начатой сирийской кампании, 3 октября в Париже проходит намеченный саммит нормандской четвёрки. Заканчивается он довольно странно – Путин и Порошенко уезжают из Елисейского дворца без подхода к прессе, а Меркель и Олланд выходят на совместную пресс-конференцию, где оглашают (вернее, оглашает скорее Олланд, Меркель только его дополняет) достигнутые договорённости.
Они заключаются в том, что Порошенко, со своей стороны, всё-таки соглашается разработать специальный закон для проведения местных выборов в ОРДиЛО в консультациях с их представителями в соответствующий минской подгруппе и провести их не позднее, чем через 90 дней после принятия закона. В то время как Путин, со своей, соглашается на требуемую укрохунтой передачу границы под контроль ОБСЕ до выборов и передачу её Украине после них. При этом «поэтапные выборы» 18 октября и 1 ноября отменяются (о чём, впрочем, публике станет известно только через два дня, за которые пропаганда успеет раструбить, что их никто не отменял), но вопрос о пролонгации формально так и не решён. С одной стороны, согласованный срок в 90 дней явно говорит о том, что до конца года реализовать достигнутые договорённости не удастся, с другой – официально дедлайн конца года не снимается. По итогам саммита не принимается никакого публичного заявления или другого документа, что указывает на неокончательный их характер договорённостей.
Неделю спустя в ДЛНР обнародуют решение о переносе выборов на новый срок, которое будет ещё два раза пересматриваться, в результате к нынешнему моменту уже мало кто помнит, на какую точно дату они сейчас назначены. Укрохунта, правда, опять заявляет, что это является нарушением минских соглашений, но это уже не играет существенной роли.
Шантаж хунты удался: благодаря политическому саботажу, делегитимизации Минска-2 в глазах внутренней аудитории и угрозе эскалации, ей удаётся добиться значительных уступок как от Путина, так и от ЕС. Но при этом её обязали вырабатывать специальный закон, который ей совершенно не нужен. Правда, это уже вопрос будущего. Пока что хунта может идти на местные выборы без особых беспокойств, масштаб зрады не так велик, чтобы вызывать чрезмерное неприятие в мобилизованном войной обществе. Да и Москва удовлетворена достигнутым результатом – минский процесс остаётся на плаву, пусть даже ценой односторонних уступок и некоторой потери лица. Но её быстро вытеснили из медиа-пространства события на других фронтах, прежде всего, на «переднем крае патриотической борьбы» в братской Сирии.
Кризис сирийской авантюры и турецкое обострение.
Долго гадать об истинных целях сирийской кампании Кремля наблюдателям не пришлось. Под гром пропагандистских фанфар и неуёмные восторги от пуска крылатых ракет в день рождения Путина срочно ищутся хоть какие-то связи с «умеренной сирийской оппозицией», чтобы изобразить хотя бы подобие «внутрисирийского диалога», который стал возможен только благодаря посредничеству РФ. Подобие этого изображается с большим скрипом, даже захлёбывающаяся в визгах одобрениях пропаганда не может затушевать того факта, что никто на диалог с Асадом идти не собирается и никаких сдвигов в политической плоскости благодаря военному вмешательству РФ не произошло. Западная антитеррористическая коалиция также не отреагировала на внезапное появление российской авиации. Необходимого обострения до той степени, когда с Москвой начнут считаться как локальные противники, так и глобальные, в сжатые сроки достичь не удалось, не в последнюю очередь из-за низких темпов продвижения сирийской армии в ходе объявленного наступления, спланированного гениями стратегии из Генштаба не менее криворуко, чем зимнее наступление в Донбассе.
За неимением большего, за эпохальный успех российской дипломатии выдаётся заявление Джона Керри, допускающее возможность сохранение Асада у власти на время переходного периода, что в действительности не означает радикального изменения американского подхода (потому как никакого чёткого подхода там уже не было, изначальный расчёт строился на то, что повстанческие группировки сбросят Асада, а дальше процесс пойдёт сам собой, по ливийскому сценарию, поэтому планы по переходному периоду и правительству составлялись уже по ходу, когда стало ясно, что первоначальный расчёт не сработал), но преподносится в таком качестве российскому обывателю. Хотя и на высшем уровне, в эти фантазии очень хочется верить. Поэтому уже через две недели, 14 октября, Кремль направляет в Белый дом предложение принять российскую делегацию во главе с премьером Медведевым для обсуждения «перспектив политического урегулирования в Сирии». Американские партнёры не только отказываются от такой заманчивой приманки, но ещё и оглашают свой отказ публично, не преминув лишний раз выставить кооператив «Озеро» на посмешище.
Москва всеми силами сигнализирует о своей готовности идти на дальнейшие уступки вплоть до готовности сдать Асада ради «сохранения государственной целостности Сирии» и «цивилизованного правительства» во главе страны. Однако на заокеанских партнёров это не производит впечатления. Быстро сдаться кремлёвских гроссмейстерам никто не позволит. Через неделю после демонстративного отказа от визита Медведева США инициируют встречу Керри и Лаврова, а вслед за ней переговоры в расширенном составе по сирийскому вопросу в Вене 29-30 октября. Ядром переговорной группы становится РФ, США, Турция и Саудовская Аравия, но в целом в переговорах участвуют 19 сторон, среди которых значится Иран, но не значатся представители сирийского правительства. В итоге, стороны согласовывают рамочный документ, содержащий базовые принципы сирийского урегулирования – сохранение нынешних границ страны и её светского характера управления.
Смысл этого действа очевиден: «на двоих» Вашингтон с Москвой договариваться не будет. Дожать партнёров до нужной кондиции одним фактом появления трёх десятков российских самолётов в Сирии и бравурными роликами с их показом по росТВ под воинственную музыку не получилось. Наступление сирийской армии захлёбывается, в некоторых местах противник даже переходит в контратаку. Нужно либо увеличивать военное присутствие, переходя к отрицаемой всеми официальными лицами наземной операции, либо сворачивать его, добившись какого-нибудь, хотя бы условного, политического урегулирования. Но сворачивание означает отказ от возможности получения вожделенного рычага влияния. Понесённые расходы обернутся убытками, причём не только во внешней политике, но и во внутренней: после распиаренного «сирийского гамбита» уходить ни с чем будет совершенно непонятно для разогретой победными излияниями публики. Да и сама логика процесса подталкивает к дальнейшему втягиванию – на середину ноября назначен саммит Большой двадцатки в турецкой Анталье, и на него надо ехать с как можно более сильными позициями.
На фоне этих метаний, 31 октября над Синаем падает самолёт А321 с российскими туристами, летевшими из Египта в Петербург. Это значительно осложняет репутационный аспект сирийской операции. Отрицать прямую связь между втягиванием в Сирию и падением самолёта официальной пропаганде трудно. На первых порах дело пытаюсь затушевать многочисленными заверениями всяческих «экспертов» в том, что это не могло быть терактом. Официальные лица комментируют ситуацию весьма скупо, Путин даже не удосуживается лично выразить соболезнования. Правда, отрицание версии о теракте сопровождается активной кампанией по прекращению авиасообщения с Египтом и возвращением оттуда всех российских туристов, что усугубляет и без того нервозную атмосферу.
В довершение, британские спецслужбы вбрасывают в СМИ результаты своего расследования, подтверждающие факт теракта на борту А321. Можно только догадываться, зачем Западу нужно было настаивать на этой версии. Либо из стремления заставить РФ поглубже влезть в сирийскую авантюру, либо в попытке дискредитировать её перед российской общественностью и скомпрометировать тем самым Путина как её инициатора.
Параллельно с этим обострением, продолжает накаляться несколько ослабленная в сентябре атмосфера в Донбассе. Укрохунта возобновляет обстрелы и продолжает саботировать переговоры по вопросу организации местных выборов, несмотря на парижские договорённости. Более того, в ряде оккупированных городов Донбасса срываются плановые местные выборы 25 октября. Очевидно, что выбив уступки Путина по передаче границы один раз, хунта хочет добиться окончательного решения вопроса и, в очередной раз шантажируя Кремль военной эскалацией, стремится выбить полную передачу границы до выборов, а не промежуточную в виде контроля ОБСЕ. Евросоюз, как это уже было летом, не торопится оказывать давление на украинские власти, оставляя открытым вопрос о дальнейшей судьбе антироссийских санкций, срок которых истекает 31 января 2016 года. Встреча министров иностранных дел стран нормандской четвёрки 2 ноября заканчивается безрезультатно. Лавров твердит о согласии партнёров на пролонгацию Минска-2 на 2016 год, но никто из них его слов не подтверждает, а вместо этого вновь ставится вопрос о необходимости переговоров на высшем уровне.
Подобное подвешенное состояние нервирует Москву, которая ищет новые невоенные рычаги давления на хунту, из которых в её распоряжении остаётся только вопрос трёхмиллиардного кредита, выданного Януковичу в майданном декабре 2013 года, срок выплаты которого приходится на 20 декабря. Уже в сентябре хунта устами Яценюка отказывается от выплаты долга и требует реструктуризации на условиях, согласованных с западными кредиторами. Более того, она отказывается обслуживать проценты по этому долгу, что, правда, никакой внятной реакции российских властей не вызывает. Всё это ещё раз доказывает, что для прогресса в минском урегулировании необходимо влияние США. Поэтому в преддверии саммита в Анталье начинается новая серия торгов вокруг возможной двусторонней встречи с Обамой.
За два дня до саммита, 13 ноября, в Париже происходит серия терактов, организованных, по общепринятому мнению, боевиками ИГИЛ. Это значительно влияет на медийный фон накануне встречи и резко выносит тему борьбы с ИГИЛ на первый план мировой повестки дня. Москва воспринимает это как шанс доказать Западу свою полезность в решении актуальной проблемы, вписать усиление российского присутствия в Сирии в общую борьбу с международным терроризмом, и поэтому вновь выдвигает инициативу о создании широкой коалиции.
Саммит в Анталье выдался весьма насыщенным с точки зрения дипломатических контактов Путина, что резко контрастировало с прошлогодним саммитом Двадцатки в австралийском Брисбене. Этот факт долго смаковался кремлёвской пропагандой и до сих пор преподносится околовластными комментаторами как главный внешнеполитический успех российской дипломатии в уходящем году. Но количественная насыщенность ещё не означает содержательности наполненности или результативности. Сирийская авантюра Путина действительно становится более актуальной, но от этого не становится более востребованной. Теракты производят шокирующий эффект на общества западных стран, но не приводят к радикальному пересмотру их ближневосточной политики. Европейские государства одно за другим отказываются от проведения наземной операции в регионе конфликта. Теоретически, им надо предпринять какие-то ответные действия, но каким образом, непонятно. В прессе муссируются слухи, что Олланд готов принять услуги Кремля, и для этого специально приедет в Москву 26 ноября.
Однако на позицию США всё произошедшее влияет мало. Белый дом понимает, что Путину коалиция с Западом нужна больше, чем самому Западу, и пользуется моментом, чтобы выставить Москве ряд новых политических условий, а по сути, поставить ультиматум относительно окончательного выполнения Минска-2, читай, сдачи границы и согласования принципов сирийского урегулирования, читай, сдачи Асада. В этом случае РФ будет позволено лишь присоединиться к западной коалиции, о создании новой речь, конечно же, не идёт. Примечательно, что отдельной двусторонней встречи Путина и Обамы на этот раз не было предусмотрено. Она состоялась «на полях» саммита, буквально у буфетной стойки, на глазах всего обслуживающего персонала.
По возвращении из Антальи Путин созывает совещание силовиков, на котором публично объявляется о том, что причиной падения самолёта А321 был теракт на его борту. Таким образом, сирийская авантюра получила задним числом некоторое оправдание, реальность угрозы, исходящей от ИГИЛ, получила наглядное подтверждение. А на 20 ноября назначается Совместное заседание обеих палат парламента, что вызывает обоснованные подозрения в подготовке какого-то важного решения. Из публичных заявления чиновников различного ранга становится понятно, что параллельно за кулисами идёт торг вокруг конкретных условий «буфетной сделки» и, главным образом, вокруг конкретного «вознаграждения» Москвы за согласие на наземную операцию. Вхождение РФ в западную коалицию неожиданно блокирует Литва, а за ней и две другие прибалтийские страны.
В ответ, Кремль предлагает «расплатиться за наземочку» снятием санкций, но получает не только отказ, но и преждевременное разглашение решения ЕС о продлении санкций на полгода. Вдобавок, глава Еврокомиссии Юнкер присылает Путину письмо, информация о котором довольно быстро сливается в СМИ, где говорится, что Евросоюз готов рассмотреть планы по налаживанию взаимодействия с ЕАЭС в случае выполнения минских соглашений. Торг не удался, днём 19 ноября Песков сообщает, что Путин не планирует посещать Совместное заседание, которое в свете переговорных перипетий теряет смысл. Пламенные речи ораторов на следующий день выглядели откровенно нелепо.
Но сам факт двусторонней сделки серьёзно взбудоражил тех, чьи интересы она затрагивала, – укрохунту и Турцию. В результате, 20 ноября «общественные активисты» переходят к энергетической блокаде Крыма и подрывают сначала одну, а затем и остальные три ЛЭП на полуостров. Поскольку дело было в пятницу, Москва первые дни вообще не реагирует, а потом ограничивается сугубо риторическим призывом к украинским властям «выполнять свои контрактные обязательства». Неготовность к подобному развитию событий налицо: за полтора года Москва не озаботилась проблемой энергоснабжения Крыма, даже несмотря на неоднократно озвученные угрозы и прошлогодний блэкаут в конце декабря. Ни предотвратить враждебные действия, ни купировать их последствия РФ не смогла. Единственным ответным шагом стало ускорение прокладки подводного кабеля, первую линию которого на камеры «запускал» лично Путин 2 декабря, но потребности полуострова он пока обеспечить не может.
Самое главное в этом вопросе, конечно, – это прецедент прямого удара по Крыму, которым полтора года истинные патриоты пужали кремлёвских обитателей. Как заранее предупреждали скептики, действия против Крыма, даже военного характера, на данном этапе не смогут заставить Кремль отойти от сливного курса.
Тем не менее, крымские проблемы быстро отошли в тень после нового прямого удара, нанесённого 24 ноября, когда в районе сирийско-турецкой границы турками был сбит российский бомбардировщик Су-24.
Сейчас пока сложно делать окончательные выводы относительно мотивов и целей Анкары в этой акции. Понятно, что, с одной стороны, вмешательство РФ в сирийские дела не отвечали турецким интересам, с другой, российско-турецкие отношения уже несколько месяцев деградировали вследствие затягивания Турцией процедур, необходимых для начала строительства Турецкого потока. В общем, основания для охлаждения были у обеих сторон. Но рациональных оснований для столкновения в подобной форме не было никаких. При желании Анкара могла преспокойно повлиять на РФ без подобного выпендрёжа, благо рычагов у неё в арсенале немало: и те же проливы, и крымские татары, и карабахский вопрос, и много чего ещё. Но из всего этого набора выбирается демонстративный плевок в лицо военным способом, вслед за которым экстренно созывается совещание НАТО.
Именно это обстоятельство в его российском переложении не позволяет согласиться с утверждениями, будто бы Москва осознанно и намеренно провоцировала столкновение с Турцией, как утверждают некоторые наблюдатели. Если бы такие намерения были (непонятно, с какой стати, ведь максимум, чего хочет сейчас Москва от Анкары, – это разблокирования Турецкого потока), то опять же возможностей оказать влияние экономическими способами немало, прибегать к открытому столкновению с неизвестными последствиями – ненужный риск. Одним словом, ситуация странная.
Единственное, что может быть подсказкой в её истолковании, это дата инцидента. За два дня до визита Олланда в РФ Анкара накаляет обстановку до того предела, когда о совместной коалиции уже говорить бессмысленно. И действительно, визит Олланда проходит без сенсаций и никаких реальных подвижек не приносит. Идея широкой коалиции отпадает, венский процесс вполне закономерно стопорится.
Для Запада, судя по его реакции, этот инцидент явно стал неожиданностью. На первых порах было сделано всё, чтобы остудить страсти и убедиться, что инцидент не выльется в эскалацию и не заставит предпринимать никаких действий. И это вполне объяснимо: имея прекрасную возможность добиться от РФ нужных уступок без лишнего напряжения и рисков военного характера, Запад совершенно не нуждается в действиях, способных нарушить уже наметившийся и наполовину реализованный курс.
Кремль, в ожидании западной реакции, тоже не стал на первых порах обострять накал. Фразы про «нож в спину» и «трагическое событие будет иметь серьёзные последствия» были сказаны Путиным с явной осторожностью и опаской. Но по мере развития событий, когда отсутствие полной поддержки Анкары со стороны США стало очевидно, Москва начала наращивать агрессивную риторику и выдвигать турецкой стороне новые требования. Вместо того, чтобы быстро исчерпать инцидент путём симметричного ответа или без него, РФ сама провоцирует вязкую конфронтацию с Турцией, у которой, объективно говоря, имеется в наличии больше рычагов непрямого влияния на РФ в весьма болезненных для российского руководства точках.
Очевидно, что в российской пропаганде Турция теперь назначена главным врагом и что турецким фактором теперь обосновывают необходимость увеличения присутствия в Сирии. Но вся эта бравада на помидорах никак не перекрывает того факта, что Москва не решилась на адекватный ответ в ситуации прямого военного удара, что ещё на какой-то сантиметр сдвигает пресловутые окна Овертона в её отношении. А самое главное, благодаря разжиганию конфронтации с Турцией, РФ создала для себя второй капкан бесперспективного периферийного конфликта и уменьшила шансы выбраться из сирийской ловушки. Вместо правильной, быстрой и победоносной кампании в Новороссии, Кремль ввязывается в бесполезные войны в исламском мире. И есть все основания полагать, что на конфронтации с Турцией процесс не остановится.
Расскажи в социальных сетях:
асарусы так письменно орали и призывали ВСЕХ ехать воевать 
Запомните Русы Славяне и другие Народы, как только жидовьё открывает рот,начинают лгать.
92% журналистов евреи,ведущие передач 100% они играют основную роль в стравливании народов.
ЕВРЕЙСКИЙ СУДЬЯ ХУЖЕ, РУСКОГО ВОРА.
Жид лясы точит, да людей морочит.
Коли жид егозит (юлит) – провести норовит.
Верь своим очам, а не жидовским речам!
В том вся правда, что от жидов вся неправда.
В жидах лжи, что в полях ржи.
Поля засевают рожью, а жиды все вокруг ложью.
У СЛАВЯН ОДИН ВРАГ , КАК РАБОТАЕТ еврейская информационная система.
Какими методами они ведут войны
https://youtu.be/E_8uTJLTiYc??
Как проходит обряд посвящения в президенты. Трехлебов А.В.
https://youtu.be/7qfnBNk8TE4
Ходос лживый жид (Шляхов А.)
https://youtu.be/hBosKTMECBs
Про то как ЖИД придумал СПИД
https://youtu.be/sHhnW_si2_g
УСТАВ СИОНИСТА
http://via-midgard.info/news/ustav-sionista-pravila-po-unichtozheniyu.htm
Соловьёва "расчехлили" в передаче "Два против одного"
https://youtu.be/s8SrBtq6lVQ
пархатый про ордена своих дедов
https://youtu.be/z4s6N2-lIWE
жЫдопУдло, выполняя указания жЫдовских госдепов и совдепов медленно, но верно втягивает россиянию в глобальную войнушку
Начинай войну за границей, древний Трактат о принципах ведении войны гебня усвоила в своё время.
Если вы впервые на сайте то вам необходимо:
Если ранее вы были зарегистрированы в социальных сервисах то вам необходимо:
Если вы зарегистрированы на сайте то:
