Волею моей кареокой голубки Оксаны, лупанувшей мою машину о бордюрный камень,
я был выброшен на двухнедельный срок из кожаного салона БМВ в самую гущу
столичной обыденности. Я покатался в метро, на трамвае и маршрутном такси,
насытил слух городскими шумами, пристально вгляделся в осоловелые лица
соотечественников. И в принципе остался всем доволен, кроме двух плакатов: на
одном пестрели глумливые предвыборные лозунги типа «Голосуйте за "Единую
Россию"», на другом было размытое изображение лыбящегося подонка с телефонной
трубкой и надпись: «Информаторов не выдаем». О последнем и говорить не хочется.
Если бы я был Япончиком (Царствие ему Небесное), я бы обязательно послал по
указанному адресу доверенное лицо с паяльником. О первом рассуждать интереснее,
поскольку и в моей жизни имеется случайный политический опыт.

Году этак в девяносто четвертом я баллотировался в Государственную думу от
партии зеленых. Не то чтобы я любил до одури мишку панду, но не мог отказать
закадычному другу Николаю Гастелло, в то время промышлявшему политическим
пиаром, да и в деньгах нуждался.

Партию я возглавлял недолго, пока она не оттянула нужное количество
электората от коммунистов, а косоглазый хам — координатор партии СПС (тогда еще
знавшей свое место для поцелуев) — не дал сигнал снять свои кандидатуры с
предвыборной гонки. Однако по существующему регламенту я, как один из лидеров
партии, был обязан баллотироваться еще и в своем родном Тушино как
одномандатник. И хотя слово «одномандатник» мне категорически претило, договор
есть договор. Я был вынужден выпустить агитационный листок и провести
предвыборные прения с другими кандидатами на районном телевидении и в Доме
культуры. Для листовки я выкрасил волосы в неестественно белый цвет и сговорился
с местной братвой о строительстве новой бани на Комсомолке. В этом, собственно,
и заключались все мои предвыборные обещания: «Ничего не обещаю, кроме новой бани
на Комсомолке».

Хотя, даже при описанной выше чистоте побуждений и ясности мышления, стыдно
признаться, но и я провел несколько часов у зеркала, чванливо откидывая со лба
непокорную прядь и повторяя воображаемому собеседнику: «Фамилия? Вы уволены.
Майор, возьмите с него подписку о невыезде и оформите бумаги на обыск
квартиры».

«Кысса, я против золотого унитаза: во-первых, холодно; во-вторых, его, если
что, не вынесешь. Красить тоже жалко».

«Я думаю, что по праву эта высокая награда принадлежит не мне, а тем тысячам
простых русских людей, положившим свои жизни на алтарь служения Отечеству».

«Где? На проходной? Что?! В отчаянии?! Одноклассник?! Чей одноклассник? Мой?
Касим, мой одноклассник Гарри Поттер, а этого гони в шею».

Короче говоря, демоны власти и всего, что с ней связано, терзали юную
душу.

Прения на телевидении я провел с кандидатом от партии ЛДПР, которому
заблаговременно пообещал сломать руку, если тот будет сквернословить в эфире.
Прения в Доме культуры прошли смешнее, потому что в них участвовали сразу
несколько кандидатов: седовласый генерал казачьих войск, увешанный до причинных
мест орденами за взятие Шипки и битву при Грюнвальде, кандидат-самовыдвиженец,
доктор экономических наук, лично собравший необходимые для регистрации сто
тысяч  подписей, и господин Шохин, приехавший в машине с правительственными
номерами на прения последним, в силу того что в Тушино он был первый раз и
заплутал.

Генерал истошно визжал что-то о жидомасонском заговоре и звякал орденами,
самовыдвиженец тихо читал сорок минут с листа какие-то цифры и пил корвалол, я
посоветовал не голосовать за меня, потому что обязательно проворуюсь, а выбрать
местного жителя, которому доподлинно известно, в чем нуждается родное Тушино,
господин Шохин сухо хвалил политическую линию, проводимую правительством Бориса
Ельцина. Стоит ли говорить, что в ходе последовавшего на неделе голосования
господин Шохин одержал сокрушительную победу, после чего ни разу в Тушино не
появлялся. Мне досталось семь процентов, остальные разделили один на всех. Даже
самовыдвиженец, хотя мы проголосовали за него всей семьей.

С тех пор я навсегда утвердился во мнении о недопустимости своего участия в
заведомо абсурдном мероприятии, унижающем здравый смысл и достоинство русского
человека. И даже если бы миллионы сограждан предложили мне возглавить нашу
богоизбранную державу, я бы согласился только при условии восстановления
монархического строя и моего немедленного помазания на царство, после чего,
руководствуясь соображениями чести, ввел бы комендантский час, публично казнил
девяносто процентов правительственных чиновников и нанес ядерный удар по
Америке. Иначе говоря, сам бы за себя я голосовать не стал. Быть политиком и
оставаться нормальным человеком невозможно. Поэтому призыв голосовать за
какую-либо политическую партию для меня звучит как приглашение к оральному
сексу. Успокаивает одно: в российском варианте этого паскудства хоть партнер
заранее известен, чего нельзя сказать обо всем остальном цивилизованном
мире.