Березовский + Абрамович = российский Ассанж

Вообще-то — это грязный процесс. Степень откровенности, с которой его главные фигуранты мочат друг друга и спокойно рассказывают о том, как «пилили» страну, как общались с бандитами и подкупали власть, — фантастическая

В Высоком суде Лондона выворачивается напоказ изнанка современной истории России — не только личное грязное белье, но и следы жизнедеятельности многих политических персон страны и крупнейших представителей ее бизнеса. Что до политических фигур, то они в страхе молчат. Бизнес же, в большинстве своем, воспринимает происходящее как предательство. Их понять можно: весь мир теперь узнал, что стоит за российской частью списка «Форбс»… Например, вот что: встретились Боря и Рома в аэропорту Ле-Бурже, сели и договорились, кому теперь будет принадлежать город с миллионным населением, а чтобы губернатор не возникал, решили поставить своего, и это будет стоить столько-то.

Мне жалко смотреть на судью Элизабет Глостер, потому что понять, кто в какой степени врет, нереально. Но ей надо принять решение и не стать при этом действующим лицом балагана — здесь, в Королевском суде, как в Королевском театре, есть даже специальные ложи — для союзников одного и другого. И зрители, заполняющие их, не скрывая, называют все это забавным спектаклем… Им забавно слушать: и про гибель российского телевидения, и про трагедию «Курска», и про чеченский терроризм…

…Я стала взрослой, когда этот этап истории страны вроде бы остался в прошлом. Казалось, он ушел безвозвратно и начался новый. Мне было 10, когда мои родители голосовали за Ельцина только ради того, чтобы не победили коммунисты. Мне было 14, когда могли спасти, но не спасли «Курск», и я даже застала телевидение, которое способно было рассказать мне, кто именно не хотел спасать подлодку… Мне было 16, когда произошел Норд-Ост, 17 — когда посадили Ходорковского, а Абрамович купил «Челси», 18 — когда случился Беслан. Но телевидения, способного объяснить мне причины этого, уже не было. Как и причину того, почему террористы могут встретить меня в любую минуту в метро, почему бизнес сажают пачками, почему правящим классом стали менты, а Путин возвращается в президенты…

И вот только тут, на этом безумном процессе в суде иностранного государства, мне это «почему» объяснили. Очень грубо объяснили, «как это было». Под присягой.

Крыша

«Вы согласны с тем, что без влияния господина Березовского, у которого был доступ к семье президента Ельцина, вы бы никогда не получили контроль над «Сибнефтью»?» — спрашивают представители Березовского у Абрамовича. «Согласен. Только Березовский мне не нужен был, чтобы создать бизнес, — следует ответ. — Мы Березовскому платили не для того, чтобы он дистанцировался от нас, а чтобы оберегал нас».

Березовский смеется. Абрамович морщится, краснеет, часто трет глаза и говорит, что «устал». Но представители Березовского продолжают «топить» Абрамовича вопросами о крыше, намеками про уход от налогов и про бандитов. Абрамович часто вынужден объяснять Высокому суду, что во всем этом нет ничего страшного: так делали все, и в 90-х ни ему, ни другим «невозможно было заниматься бизнесом без определенной поддержки», без той самой крыши, за которую «я платил»… И он снова краснеет и трет глаза.

— У вас были проблемы с законом в начале 90-х? — спрашивают Абрамовича.

— Нет, — холодно отвечает тот.

Тогда ему показывают санкцию старшего следователя Генпрокуратуры на возбуждение уголовного дела в отношении «подозреваемого Абрамовича Р.А.». И далее оглашается постановление об аресте «подозреваемого Абрамовича Р.А.».

Журналисты со страшной скоростью застучали по клавишам компьютеров, почти заглушая тихий ответ: возбужденное дело было лишь «инцидентом», «в конечном счете было закрыто», «следователю показалось, что что-то пропало», «это было, кажется, в 92-м году. Груз был не мой. Компания была моя. Когда я был арестован, деньги спокойно дошли. А потом меня выпустили. Просто я был единственный, кто попался. Ни суда не было, ни дела. Его закрыли. Я никаких документов не подделывал. Ни я и никто из моих приближенных никогда не подделывали документы… Если считать, что мы подписывали документы задним числом. Да — мы их подписывали. В этом нет ничего такого. Такая практика в России была, так все делали».

«Налоги» и «друзья»

«Так все делали», — из уст Абрамовича будет часто звучать. Особенно когда противная сторона напомнит ему про использование услуг ЗАТО, в которых было льготное налогообложение. «Да, мы пользовались налоговыми льготами», — не успевает сказать Абрамович, как на него уже обрушивают отчет Счетной палаты за 2002 год по аудиторской проверке «Сибнефти». «Вы помните отчет?» — «Нет, не помню. Но это не важно… Я не отрицаю, что здесь написано. Мы уменьшали налоги». И повторяет: законно тогда это было, законно… И использование труда инвалидов для минимизации налоговых отчислений. То есть — признается во всем том, за что гнобили ЮКОС, и в том, что до сих пор пытаются инкриминировать умершему Магнитскому.

«На прибыли компании минимизация налогов никак не сказывалась», — повторяет Абрамович, а судья Элизабет Глостер все не может понять: «Когда эти компании вошли в состав «Сибнефти»?» — «Входили каждый год. Цель — уменьшить налог. Это правда». И снова, словно оправдывается: «Результат такой экономии шел на благотворительность — на Чукотку».

«А «Сибнефть»-то от этой экономии что-то получала?» — «Сибнефть» — нет».

«Так это же хищение!» — сказали бы российские прокуроры. Но в суде Великобритании этих прокуроров не было, а за налоги Абрамовича здесь не судили. Точнее судили, но не Глостер, а Березовский.

Кстати, о Березовском. «Да, — признается Абрамович, — мы с ним были в хороших отношениях, много времени проводили месте, отдыхали с семьями в Испании, плавали на яхте по Сардинии, но Березовский не был моим близким другом». И, видимо, устав от положения вечно оправдывающегося, начинает сам вовсю «топить» экс-компаньона: «Его никогда не интересовало создание и реальное управление бизнесом, а интересовала политика».

Однако с этим аргументом вышла осечка — Абрамович пользовался этой «политикой» и потому не может не зачесть «помощь Бориса» в залоговом аукционе по «Сибнефти»: «Я не пытаюсь умалить его роль. Его роль ис-клю-чи-тель-на. Без его бы поддержки ничего не получилось бы». И рассказывает суду, что это значит — «политическое крышевание» в России.

«Защита»

«Вас защищают, а вы платите за эту защиту, понимаете? Это может называться лоббированием, в России называется не иначе, как крыша. Слово «крыша» имеет негативный оттенок и обычно соотносится с криминальной деятельностью, но применяется в случае оказания политического влияния. Я не хотел оскорбить истца, но это слово вполне уместно для начального этапа наших взаимоотношений. В конце 1990-х — начале 2000-х я нуждался в политической крыше, но не отказался бы и от физической». И подчеркивает: «Березовский был способен предоставить оба вида крыши, но за физической я к нему не обращался». «А к кому вы обращались?» — спрашивает адвокат. «Ни к кому», — отвечает тот, но все же дает понять, что что-то было… «Окружение Березовского, его бизнес — например, автомобильный, — был построен таким образом, что все время нужно было использовать физическую защиту. Познакомившись с Березовским, я подумал, что тоже смогу каким-то образом перенять эту практику…» «То есть, — перебивают его, — в какой-то момент вам был нужен доступ к преступным группировкам, и вы готовы были за это платить деньги?» — «Нет. Как раз наоборот — чтобы у преступных группировок не было доступа ко мне. Бадри (Патаркацишвили. — В. Ч.) мог ограничить доступ преступных группировок ко мне. Но… я платил только за политическую крышу Березовскому. За физическую, за которую он также отвечал вместе с Бадри, не платил. Это, так сказать, было бесплатное приложение».

«Кому платил Абрамович»

Весь зал, включая Березовского, засмеялся. Впрочем, улыбка с лица истца сошла, как только Абрамович принялся рассказывать, сколько и как часто он платил за эту «крышу»: финансировал ОРТ, «КоммерсантЪ», ТВ-6, «Независимую». «Я платил за все, — с достоинством говорит Абрамович. — И оплачивал другие расходы. Самый первый из крупных платежей, который я выплатил ему, — 8 миллионов долларов. Платеж направлялся по просьбе Березовского для Коржакова (начальник охраны Бориса Ельцина. — В. Ч.)». «…Сначала было 30 миллионов долларов в год, потом 50, потом 80…» «Но я не всю сумму отдавал в начале года. Всегда платил по требованию. Требования всегда были устные. Либо Бадри звонил и просил, например, подъехать в клуб, либо Борис».

Защита Березовского затихает. В принципе ни она, ни их доверитель не оспаривают факт выплат — «может, меньше суммы, может, больше, но были». Но так как в их понимании наглости Абрамовича нет предела, они зачем-то припоминают ему фразу из его письменных показаний о том, что при знакомстве с Березовским он был удивлен «экстравагантным образом жизни» последнего.

«Челси» и «чеченцы»

— А вы полагаете, что у вас не экстравагантный образ жизни? — и Абрамовичу напоминают о недвижимости в Англии и Франции. Абрамович и не отрицает: да, имеет крупные объекты недвижимости в центре Лондона и замок во Франции, но «замок я купил в плохом состоянии. Он сгорел. Его нужно было ремонтировать». «Что действительно перевернуло мою жизнь — так это покупка «Челси». Это был поворотный момент…» — и его глаза действительно загораются.

Защита Березовского как ожидала: «А не правда ли, — спрашивают ответчика, — что помимо «Челси» он контролирует еще и другие футбольные клубы?», «Не вкладываете ли деньги в ЦСКА?» «Нет», — Абрамович отвечает резко и коротко, словно ожидает разоблачения.

Судя по всему, ЦСКА адвокаты приберегли на потом, пока же зашли со стороны Чечни — зачитывают Абрамовичу его же показания о том, что Березовский занимался финансированием чеченских сепаратистов. «Я не считаю, что Березовский и Бадри были связаны с чеченскими гангстерами, но их автомобильный бизнес охраняли именно эти бригады… А все, что связано с чеченскими сепаратистами и их финансированием, было общеизвестным фактом. Никто этого на тот момент не скрывал». Ответчику перечисляют всех лиц «чеченского происхождения», с которыми контактировал Березовский: «А Владислава Суркова вы гангстером бы назвали?» — «Нет. Его бы я гангстером не назвал».

Вера Челищева