Если завтра война

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
А.С. Пушкин

В истории выживают только те народы, которые готовы защищать свой суверенитет с оружием в руках. России это всегда удавалось. Однако сегодняшняя готовность нашего общества и государства к войне вызывает сомнения.

В основе всякой войны лежит претензия на субъектность. Дело не только в том, что кому-то нужны твоя земля, природные ресурсы, твое население, твой труд или ты сам. И не только в том, что ты кому-то сильно мешаешь. Пряников, конечно, всегда на всех не хватает, а конкурентов никто не любит. Однако тот факт, что кто-то заинтересовался твоим добром или непосредственно тобой, — еще не повод начинать военные действия. Можно просто отдать то, что другому «нужнее», и конфликт будет исчерпан. Война начинается в тот момент, когда кто-то почему-то решает защищать себя и свое имущество. Причина войны всегда кроется в том окаянстве, с которым потенциальный субъект решает сам строить свою жизнь, перестает «делиться», не слушает «советов» других субъектов — в общем, ведет себя вызывающе. Право жить своим умом и наживать свое добро может быть только завоевано. Наши цивилизованные западные партнеры добровольно такие права никому никогда не дарили. Право на самодеятельность — самая большая (эксклюзивная) европейская ценность.

В этой конструкции есть всего два способа избежать войны. Первый — не быть субъектом, не иметь суверенных претензий, согласиться с той ролью, которую тебе отведет патрон. Второй — обрести сверхмощь, создать угрозу ответного удара такой силы, которая будет несовместима с жизнью нападающего.

Существенно, что, раз выяснив отношения, нельзя расслабиться и думать, что завоеванный тобой суверенитет теперь у тебя навсегда. «Тестировать» тебя будут регулярно и при первой же возможности суверенитет уничтожат (могут и вместе с тобой). Европейский мир всегда был так устроен, ничего не изменилось и сегодня. Думать иначе означает стать слабым со всеми вытекающими последствиями. Единственным исключением в этом европейском доме были мы — Российская империя, потом СССР. Мы никогда ни у кого ничего не отнимали. Присоединяли, включали в империю, но захватнических войн не вели. При этом нас много раз проверяли на прочность. Во всех войнах мы защитили территорию и отстояли свое право не платить дань, хранить свою версию христианства, строить свою модель империи («семейную», а не колониальную), а с 1917 года — проводить эксперимент по построению социализма. Ко всем этим войнам мы оказались готовы. Если ты не готов и не способен себя защитить, то и нет у тебя никакого суверенитета. Субъектность обеспечивается готовностью к войне, а не международным правом. Прежде чем говорить о нашем сегодняшнем положении, обратимся к Великой Отечественной войне. Это поможет понять, чего мы сегодня стоим. Существует масса спекуляций на тему о нашей неготовности к той войне. Думаю, мы к ней были готовы в высокой степени. Прежде всего об этом свидетельствует результат. Глупо говорить о победителе, что он был не готов к бою.

Попробуем разобраться, в чем именно заключалась наша готовность.

Во-первых, мы точно знали, что на нас нападут. Вспомним песню на стихи Василия Лебедева-Кумача: «Если завтра война, если враг нападет,/ Если темная сила нагрянет,/ Как один человек, весь советский народ/ За любимую Родину встанет». Картина мира у нас была правильная. Не Гитлер — так кто-то другой. Британия в любом случае вырастила бы силу, чтобы послать ее на Восток покорять своего главного исторического и геополитического конкурента за влияние на континентальную Европу и Азию. Как это делала много раз. Тем более в ситуации развертывания сверхэффективного социального проекта, в ситуации нашего резкого экономического и военного усиления. Сталин, политическая элита СССР понимали неизбежность противостояния с объединенным Западом и готовили народ к войне.

Во-вторых, мы были готовы умирать за Родину, за Сталина. Мы знали, что мы защищаем. Родина — от корня «род» (те, кто был, и те, кто будет). Сталин — символ, лицо государства, стоящего на собственных ногах. Выживание народа и суверенитет его государства стоили того, чтобы за них умирать, — так считали наши отцы. Они это доказали в бою. У нас был правильный принцип: выстоять любой ценой. В тотальной войне на уничтожение выжить можно было только так.

В-третьих, нам удалось выстроить эффективную систему управления страной. Начало войны это показало. Несмотря на сокрушительный удар, потерю территорий, необходимость массовой эвакуации, хаоса и паники не было. Все управленческие задачи по организации обороны страны были решены.

В-четвертых, у нас был план обороны страны, в существенной степени к 1941 году уже реализованный. Была создана мощная оборонная промышленность, подготовлены для всех предприятий западной части страны эвакуационные площадки на Урале и за Уралом — с подведенными коммуникациями, дорогами, энергоснабжением и т.п. Армия ускоренно перевооружалась…

В-пятых, мы уничтожили в стране «пятую колонну» — агентов влияния Запада, всех тех, кто мог составить «партию поражения» к 1941 году, эффективно «зачистили».

В итоге мы победили и в этой войне, и в ядерной гонке. Ядерный меч обеспечивает нам мир вот уже более 65 лет.

Что имеем сегодня?

Мы поверили нашим конкурентам, что они теперь будут с нами дружить. Мы почему-то решили, что мир стал другим. Мы считаем, что нам никто не угрожает (кроме таинственных «террористов»). Мы полагаем, что, объявив противостояние с Западом мифом, мы заслужим его уважение. Что наши интересы будут теперь учитывать. Любые сомнения в том, что картина мира именно такова, квалифицируются как конспирология, как суждения о несуществующем.

Все это разводка. Раздробят нас и пустят по миру. Теперь уже без всякой войны. Они действительно хотят сделать ее ненужной. Сверхсила в среде малых демократий — какой стабильный и прекрасный мир!

Мы не знаем, что нам защищать. Страну, историю которой мы не знаем, своей историей не считаем и не рассматриваем эту историю как пространство личного действия? Строй, который до сих пор даже никто не может как-то квалифицировать, но называть справедливым не поворачивается язык? Государство, которое — как теперь нас убедили — главный враг человека и свободы? Этих случайных людей во власти? Свою семью и себя? Да, последнее защищать мы готовы, но это уже лежит в рамках той или иной личной стратегии спасения, а не спасения страны и государства.

Все системы управления в стране потеряли дееспособность. Мы не можем остановить процессы деградации.

Оборонная промышленность лежит, оборонный заказ в очередной раз сорван. Наша пятая колонна уже давно не пятая, а скорее первая. Тысячами нитей западные центры управления связаны с нашим госаппаратом, нашими СМИ, бизнесом. Достаточно ли будет точечных репрессий, чтобы все это вычистить?

Странная получается ситуация: с одной стороны, мы все еще сжимаем в руках ядерный меч, с другой — сдаем все позиции, играем в поддавки, отказываемся от субъектности. Благодаря ратным и трудовым подвигам наших отцов мы еще очень сильны. С нами по-прежнему воевать всерьез нельзя. У нас еще есть возможность сохранить мир. И себя. Для этого надо быть готовым к войне. Дальше слабеть нельзя. Нельзя попасть в эту страшную «вилку»: или мы становимся слабы настолько, что война с нами вновь становится допустимой и, в случае нашей неуступчивости, неизбежной, или мы окончательно сдаемся на милость победителям, и нас ждет мирная ликвидация.

Так что еще повоюем? Или идем стричься?