Отложенная революция в России. Актуальные размышления под впечатлением от украинских событий.
- 20 февраля 2014
- 3018
- 1
- arquero
-
Если бы два-три месяцев назад кто-нибудь сказал, что в Киеве начнут гореть здания, что будут стрелять, что появятся трупы, то наверняка его сочли бы за фантазера. Но, как видим, события стали развиваться по сценарию, который вряд кто предполагал. И я уверен, что до сих пор мало кто внятно осознает, что будет дальше. То, что перед нами разворачивается революция в отдельно взятой стране, несомненно. Как несомненно и то, что простого и быстрого выхода из этой ситуации нет. Ну а что вы скажете насчет России? Представляете ли вы что-то подобное в центре Москвы или в других городах? «Да что вы!!!», - так вам скажет любой «эксперт», почитающий себя вменяемым и рассудительным человеком. Кстати, «Манежку» тоже никто не прогнозировал, но – случилась. Вроде, невесть какое событие в масштабе страны, но все начинается с малого…
Еще в феврале 2005 года в журнале «Эксперт-Сибирь» вышла моя статья «Четвертая революция в России?», где я на полном серьезе предвещал неизбежный рост социальной напряженности на ближнюю перспективу («Эксперт-Сибирь», 2005, № 6 (58)). Сама статья была написана еще в конце 2004 года, опубликована - только в феврале 2005-го, то есть девять лет назад. Оценку грядущих событий я делал по известной ленинской формуле о «верхах», которые «не могут», и о «низах», которые «не хотят». Относительно нынешних российских «верхов» сомнений у меня не было: «не могут» рассматривалось мной в качестве коренной причины неизбежной революции. Причем, произносилось это в самый разгар укрепления так называемой властной вертикали, на что лично я смотрел тогда без всякого воодушевления.
В последе время разговоры о возможных социальных потрясениях происходят все чаще и чаще. И сама власть, судя по всему, воспринимает такую угрозу очень близко к сердцу (учитывая последние заявления федеральных чиновников). Открыто об угрозе русской революции официальные лица не говорят, но несомненно то, что они к ней готовятся, особенно на фоне того, что сейчас происходит в Украине.
Как показывают события последних лет, революции могут принимать разную окраску, в том числе и «оранжевую». Это мы уже видели на постсоветском пространстве. Еще недавно такой сценарий – применительно к нашей стране – прокручивали в своем сознании нынешние политологи. Однако я – как и в 2005 году – полагаю, что нас ожидает более жесткий вариант развития событий, более похожий на то, что не так давно происходило на арабском востоке, а теперь разворачивается под боком.
Почему «четвертая»?
В нашей российской истории принято называть три революции: революцию 1905 года и две революции 1917-го - февральскую и октябрьскую. Некоторые считают, что события августа 1991 года тоже были революцией (четвертой по счету). Однако на мой взгляд, четвертая революция еще не состоялась. То, что произошло после «путча», а именно воцарение Ельцина и его команды, было не революцией, а ротацией внутри правящей номенклатуры. «Революцией» такие перемены можно назвать чисто условно. По сути это была именно ротация внутри элиты. Подобные события внутри советского режима происходили неоднократно: уничтожение левых эсеров, победа сталинистов над троцкистами, хрущевская «оттепель», выдворение самого Хрущева. Воцарение бывшего «цекашника» Ельцина находится в том же ряду. Путинская перетряска кадров – из той же серии. Если быть честными, то и беготня «белоленточной» оппозиции – из то же серии. Однако серьезность момента заключается в том, что общество стоит теперь не на пороге ротации, а на пороге революции – в настоящем значении слова.
Проясним суть вопроса. Ротация предполагает перестановку кадров в рамках существующей системы власти, когда сама система сохраняется и продолжает свое существование. Этот процесс может происходить мягко, без кровавых эксцессов, а может и жестко – со смертями и арестами. Но в любом случае неизменным остается одно обстоятельство – разборки и конфликты происходят между теми, кто изначально так или иначе встроен в указанную систему. При революции все происходит иначе. Здесь переворот осуществляют аутсайдеры, которые приходят извне, со стороны, разрушают саму систему и лишают ее представителей права на власть. Именно так произошло в 1917-м году. Точно так же было в странах Восточной Европы после падания коммунистических режимов. То же самое сегодня назревает на площадях украинских городов. Но на территории Российской Федерации ничего подобного не было. Была, говоря откровенно, ИМИТАЦИЯ революции. Отсюда – смена символики, демонстративные «прощания» с социализмом и Советским Союзом, но таковы были правила игры. Сама система власти затронута не была – ключевые посты в стране остались за теми, кто делал свою карьеру как раз в рамках этой системы. Что касается аутсайдеров, искренне клеймивших социализм и советскую власть, то их очень быстро превратили в маргиналов, неспособных влиять на решения власть предержащих (состоявших из всё тех же бывших коммунистов, аппаратчиков и представителей спецслужб).
В этом смысле коммунисты должны поставить Ельцину (напомним – бывшему члену ЦК) памятник за спасение советской номенклатуры от расправы и люстрации. Недаром этот деятель с таким усердием подавил октябрьский мятеж 1993 года, развивавшийся как раз по революционному сценарию. Как мы знаем, именно после подавления октябрьского мятежа стали резко сворачивать права местных самоуправлений и представительных органов вообще (куда чаще всего – по понятным причинам - проникали аутсайдеры). Либеральные реформы, по сути дела, оказались лишь вынужденным отступлением властей от главных идеологических постулатов – как в свое время это уже было с НЭПом. С одной стороны, либерализация была главным условием получения западных кредитов (без чего политическую верхушку ждал неминуемый крах вследствие подлинно революционных выступлений). С другой стороны, приватизация дала возможность тем же аппаратчикам, их детям, родственникам и ставленникам приобрести лакомые куски бывшей госсобственности и обеспечить себе куда более комфортное существование, нежели это было во времена СССР. Снятие «железного занавеса» позволило приобретать собственность за рубежом и пользоваться всеми благами западной цивилизации.
Как бы мы ни интерпретировали события 1991года, факт остается фактом: представители советской номенклатуры, включая тех, кто обслуживал советскую систему, не только ничего не потеряли от либеральных реформ, но даже еще больше приобрели. Если кто из них и пострадал, так это разве что представители «клана» проигравших. Сама же система никуда не делась – просто вывели с первых ролей одну ее часть, чтобы отдать первые роли другой части. Собственно, ничего экстраординарного. Но даже проигравшие – при лояльном отношении к победившему «клану», вполне могли рассчитывать на комфортную жизнь и даже занимать руководящие посты. Люстрация, имевшая место в странах Восточной Европы, в Российской Федерации не проводилась по самой простой причине – по причине полного отсутствия реально революционных преобразований. Система осталась прежней, хотя и с заметно измененным кадровым составом. Отменить же саму себя она не может, ибо такое происходить только из-за целенаправленного воздействия извне. Однако извне эту систему никто по настоящему ликвидировать и не пытался. Граждане, вышедшие двадцать лет назад с протестами против «путчистов», никакими революционерами себя еще не ощущали. И здесь есть о чем поговорить.
Природа имитации
Хочу обратить внимание на то, что тогдашние ниспровергатели коммунистического режима в большей степени боролись с СИМВОЛАМИ советского строя, чем с его реальными, физическими носителями. Например, с большим воодушевлением граждане снесли в Москве памятник Дзержинскому, однако никого не смущало, что чекисты остались на местах и продолжали руководить «безопасностью». Равным образом никого не смущало номенклатурно-коммунистическое происхождение лидеров демократических преобразований, ставших вдруг ярыми антисоветчиками. Помню, как еще в 1988 году я с удивлением слушал диссидентствующих интеллигентов о том, как «демократа» Ельцина травят распроклятые «коммунисты». Я их спрашивал: «А вас не настораживает, уважаемые господа, что «коммунисты» показывают эту «травлю» по центральному телевидению, которое они, по идее, контролируют?». Как выяснилось – не настораживало. Точно так же не настораживало и то, что про «опального» Ельцина время от времени писали ведущие центральные издания, бывшие печатными органами ЦК КПСС или ЦК ВЛКСМ. То Борис Николаевич завез в страну десяток коробок одноразовых шприцев, то он облетел статую Свободы. Было ясно, что интрига разворачивается во властных элитах, совсем не вытекая ни из каких протестных настроений в обществе. Просто протестную энергию один «клан» собирался использовать против другого. Но ни о какой революции не было и речи.
Мало того, в самом обществе отношение к революции было неоднозначным, а чаще всего – настороженным и даже отрицательным. Во многом это было связано с тем, что надоевший советский строй сам по себе рассматривался как плод революции. И такие плоды людям уже не нравились. За исключением отдельных уличных бузотеров, основная масса советских граждан хотела именно реформ - эволюционных, медленных преобразований без всяких потрясений. И систему уничтожать никто не помышлял – людей вполне устраивали демократические преобразования сверху. Аппаратчиков хотели всего лишь лишить привилегий, уравнять всех граждан в правах, отменить спецраспределители и прочие атрибуты социализма.
Примечателен и тот факт, что, в отличие от приватизации, люстрация совсем не входила в программные положения наших демократических преобразователей в качестве необходимой и обязательной задачи. Эту идею не вбрасывали в общественное сознание даже через брошюрки и газетки неформальных демократических организаций, открыто заявлявших о своем антикоммунизме. Тогдашняя «демшиза» яростно оплевывала советскую власть, но люстрацию на свой идеологический щит не поднимала. По крайней мере, я такого не припоминаю. Призывы развалить Союз и покаяться за «угнетение» малых народов помню, про необходимость рыночных реформ и непременное создание многопартийной системы помню, а вот призывов лишить по закону руководящих постов всех советских номенклатурщиков, не помню совершенно. Может, я что-то и упустил, но в любом случае это свидетельствует о том, что люстрация не была стержневой идеей даже у непримиримых антикоммунистов (иначе это бы обязательно сохранилось в памяти). Да и как можно было призывать к люстрации, когда первым «демократом» числился стопроцентный аппаратчик Ельцин, а в качестве главного идеолога «демократии» выступал вчерашний идеолог «советского строя» - сам секретарь ЦК КПСС и член Политбюро Яковлев?!
Еще одно очень важное обстоятельство. Двадцать лет назад общество не испытывало к представителям советского режима какой-либо звериной ненависти. Да, коммунистов (в смысле номенклатурщиков) не любили, они вызывали раздражение, усталость, скуку, но желания убрать их навеки с глаз долой, уничтожить и обратить в прах, не было. Если бы в августе 1991 года кто-нибудь призвал вешать аппаратчиков на фонарных столбах, его бы не только не поняли, но сочли бы подонком и провокатором. Народ в массе своей еще верил в социализм с «человеческим лицом», а потому оправдывал коммунистических деятелей с этих самых «человеческих» позиций. Дескать, не все коммунисты мерзавцы, есть там и хорошие люди, так что пусть работают на благо общества, используют свой опыт. Тем более, если такой коммунист «осознавал» ценность демократии и «принимал» либеральные реформы, то ему уже было положено рукоплескать (и рукоплескали, и как раз на волне таких рукоплесканий в регионах воцарились первые «демократически избранные» губернаторы – как правило, из бывших номенклатурщиков или комсомольских активистов). Тот же взгляд распространялся и на милицейские чины, и на спецслужбы. Какая люстрация могла быть при таких настроениях?
Но вот двадцать лет прошло, и настроения в обществе поменялись. Очень сильно поменялись.
Территория ненависти
Главным итогом прошедшего двадцатилетия является резкое усиление градуса ненависти общества к представителям правящего режима. Важно именно то, что власть не просто утратила доверие граждан – она все чаще стала восприниматься как враждебная обществу сила. Между властью и обществом стремительно нарастает опасная пропасть отчуждения. Раньше коммунистов обычно упрекали за то, что совершаемые ими поступки часто расходились с провозглашаемой идеологией. Лицемерие было самым главным обвинением в адрес аппаратчиков (типа, построили «коммунизм» для себя, а людям бросают пыль в глаза, прячутся за идеологию!). Но в целом коммунисты были вроде как «свои», но только изменившие моральному долгу.
У нынешних правителей никакой идеологии уже нет, зато шкурный интерес выражен откровенно и недвусмысленно. И у граждан растет убеждение, что именно борьба за шкурный интерес и есть подлинное кредо нынешних власть имущих. Двадцать лет назад коммунистам можно было крикнуть: «Да вы сами не верите в свои идеалы!». С нынешними управленцами об идеалах говорить бессмысленно, ибо полное отсутствие таковых просматривается во всех их делах и поступках. Сегодняшние неуклюжие апелляции правителей к каким-то высоким материям («Родина», «Победа», «Держава», «Православие»), озлобляют людей еще больше как раз в силу этой неуклюжести, пошлости, пародийности и неискренности.
Демонстративное и циничное использование власти в целях личного обогащения, да еще при полном игнорировании своих прямых обязанностей и презрительном отношении к мнению граждан, привели к тому, что в общественном сознании наш политический класс уже выведен за рамки морального поля. Иначе говоря, на власть имущих моральные принципы со стороны населения уже не распространяются. Пока, конечно, только в теории, но она в ряде случаев определяет практику – очень неприятную и тревожную практику. По сути дела, народ платит чиновникам их же монетой: «Вы нас держите за быдло и тварь дрожащую, но так и для нас вы никто, и нет для вас никакого человеческого сострадания!». Поэтому когда граждане узнают, что кто-то из «больших людей» попал в беду, они без стеснения начинают выражать искреннюю радость, добиваясь полного консенсуса со всеми остальными. Так могут относиться только к заклятым ВРАГАМ, и никак иначе. Вспомним, когда на Алтае разбился вертолет с VIP-пассажирами, решившими пострелять в архаров, на Интернет-форумах началось ликование. Народ радовался, что элитные браконьеры не просто «сдохли», а «сдохли» мучительно.
Это тот вертолет, на котором разбились участники злополучной VIP-охоты на горных баранов.
Самое мягкая реакция общественности: "Бог наказал..."
Можно, конечно, сослаться на инфантильный аморализм заядлых блоггеров, однако попробуйте найти хоть тень злорадства по поводу гибели «Курска» или «Булгарии» на тех же самых форумах. Ежели и найдется какой-нибудь циник, то его быстро «заклюют» как конченного мерзавца. Однако там, где речь идет о «больших людях», злорадство одного сразу находит поддержку многих. Это уже не воспринимается как что-то аморальное, поскольку, подчеркну еще раз, на представителей правящей элиты моральные нормы уже не распространяют. Тут уже народ видит карающую десницу, чем и оправдывает свое злорадство. Замечу, что двадцать лет назад в отношении советских аппаратчиков такого озлобления не наблюдалось. Злорадствовать по одиночке граждане и могли, но открытые аплодисменты по случаю трагической смерти какого-нибудь партийного деятеля считались делом недостойным (типа, «человек все же»).
Уместно вспомнить, что аналогичный процесс наблюдался как в предреволюционной Франции, так и в предреволюционной России. Вначале народ любое убийство считает делом греховным и аморальным, распространяя это правило и на господ. Но накануне революций в массовом сознании происходит «щелчок», в результате которого убийство господина начинало восприниматься как несомненное благо (а восставший народ начинал ощущать себя карающей силой провидения). А потом историки разводят руками, не понимая, с чего бы это французские простолюдины с таким упоением резали аристократов. Отчего это «щелкает», вопрос отдельный. Нам здесь важно то, что двадцать лет назад у наших граждан такого «щелчка» еще не было. Народ пробуждался от советской пропаганды, но моральное сознание оставалось прежним. Однако теперь многие обстоятельства позволяют думать, что «щелчок» все же произошел, главным образом у молодого поколения. Если так, то шокирующие перемены не за горами.
Ищем гегемона
Стоит ли говорить о том, что Россия – страна большая, а население ее неоднородно. Пока в Москве рассуждают о толерантности, в Дагестане убивают общественных деятелей, не согласных с нормами шариата. Еще в этой республике регулярно убивают чиновников и представителей силовых структур. Напоминает ситуацию в России конца XIX века, когда молодые социалисты могли швырнуть бомбу в окно дома директора гимназии, несогласного с социализмом, убить чиновника или жандарма. Такие акции - прямое свидетельства «щелчка», произошедшего в сознании русской молодежи того времени (почитайте Достоевского, свидетеля удивительной и шокирующей моральной аберрации).
Чего это я вдруг упомянул про Дагестан? В упомянутой в самом начале статье про революцию редактор удалил целый кусок, посвященный исламскому экстремизму (хотя на обложке журнала нарисовали зеленую гранату, непонятно на что намекающую). Дело в том, что радикальные исламисты – это первые «буревестники» новой революции. Возможно, их деятельность затронет преимущественно исламские регионы нынешней Российской Федерации, однако последствия их деятельности скажутся на всем пространстве страны. Радикальный ислам может стать мощнейшим катализатором процессов дезинтеграции, что ослабит существующий централизованный режим и развяжет руки радикалам разных мастей. Неудивительно, что молодые дальневосточные «партизаны», убивавшие милиционеров, в своем прощальном видеообращении передали привет исламским «братьям» Северного Кавказа, воюющим за «справедливость» против подлого режима. Кстати, открытые симпатии простых русских граждан к этим «партизанам» (то есть убийство «мента» уже приравнивается к подвигу) тоже весьма красноречиво отражают нравственное и психологическое состояние общества. Надо полагать, что в обстановке хаоса и неурядиц по пути этих «партизан» пойдут сотни и тысячи простых русских парней.
О русских парнях я также заговорил не случайно, поскольку еще одним детонатором революционного взрыва может стать радикальный русский национализм. Для русского национализма ситуация вообще складывается очень благоприятно. Пожалуй, первый раз в истории русским националистам выпадает шанс заявить о себе как о реальной политической силе. Усиление исламского экстремизма будет играть им только на руку: либо в качестве символа угрозы, перед лицом которой должна сплотиться нация, либо в качестве примера для подражания. А может – в обоих качествах одновременно. Нацисты, как известно, откровенно использовали приемы коммунистической пропаганды, параллельно настраивая общество против «красной заразы». Нынешний радикальный ислам для русских националистов может стать тем, чем для германских нацистов были коммунисты. Что касается радикалов левацкого толка, то в современной России для их усиления нет серьезных оснований. Если они перейдут к поддержке радикальных исламистов в борьбе с «русскими фашистами», то тем самым только укрепят позиции своих идеологических противников.
Для нас сейчас важнее всего сам факт распространения и укрепления радикализма в современной России. Радикализм – это главный индикатор упомянутого «щелчка». Двадцать лет назад, во время выступления против «путчистов», никаких радикалов в наших городах еще не было. Городские сумасшедшие были, уличные горлопаны были, но вот вооруженных русских парней, готовых по нравственным мотивам (да-да – нравственным!) убивать «ментов» - не было. Как не было никаких «скинхедов», готовых резать «хачей» (и всё тех же «ментов», этих «хачей» охраняющих и «крышующих»). Тогдашний молодежный антикоммунизм был пронизан пацифизмом и интернационализмом. Но кто теперь может сказать то же самое про нынешний молодежный протест, особенно после событий на «Манежке»?
"Приморские партизаны". Суд над ними прошел тихо, без пропагандистской возни.
Еще бы - убийство "ментов" по идейным соображением вызывает в обществе чувство солидарности.
Олег Носков
Расскажи в социальных сетях: