Марина Струкова: Памятник русскому скинхеду

Был хмурый осенний день двухтысячного года. Он стоял у порога редакции «Нашего современника» в бомбере, черной форме, тяжелых ботинках. Юношески хрупкий, с открытым серьёзным взглядом. Принёс показать мне рукопись своей книги, точнее, её распечатку. Тогда она называлась «Линия жизни». Потом название изменили на более звучное и вызывающее «Скины. Русь пробуждается» в издательстве «Ультракультура». А тысячи читатели узнали русского парня из рабочей семьи под псевдонимом Дмитрий Нестеров.

Почему я назначила встречу там? Редакция «Нашего современника» была для меня самым надёжным причалом в море столичной жизни, и казалось естественным приглашать человека туда. За месяц до знакомства с ним я написала в одну из малотиражных патриотических газет, что творческой молодёжи оппозиции нужно объединяться. Мне позвонил юноша, представившийся Романом Нифонтовым.

Роман был моложе меня на несколько лет, он родился 25 мая 1978 года, и состоял в РНЕ, как и я, но в другом окружном подразделении. В юности у нас с Романом был один духовный наставник – офицер Дмитрий Вдовин. Работал Дмитрий Геннадьевич в милиции, в ОВД «Ивановское», позже ушел по контракту служить в Чечне в составе ОМОНа, в 2001 году после очередного возвращения из командировки внезапно умер от сердца. Роман очень чтил этого человека, как и многие другие молодые люди, которые прошли через учебное подразделение РНЕ. «За Вдовиным мы пошли бы в бой, не раздумывая» — Говорил Роман. Но из учебного подразделения новичков переводили к другим командирам, так получилось, что кое-кто, приметив, что ребята издают журнал «Русская воля», проявляют инициативу, вызвал Романа для беседы, в том числе пытался выведать, принимает ли он участие в акциях скинхедов, Рома косил под наивного паренька, но то, что у него уже есть своё издание, раздражало подозрительно любопытную личность. Несостоявшимся людям всегда неприятно присутствие рядом перспективной талантливой молодёжи, да и просто слежка могла быть целью. Только через восемь лет эту особу уволили из организации «за деятельность, не совместимую с пребыванием в рядах РНЕ»… Роман перешел к Дмитрию Румянцеву, в НСО. Относился к нему с уважением. Когда Румянцев выдвинул свою кандидатуру на пост депутата, агитировал за него. В связи с гибелью Романа и его товарища Максима Базылева в Сети появились противоречивые отзывы о Румянцеве. Но так как я этого человека не знаю, мне о нём сказать нечего.

Помню, предложила «Линию жизни» в одно серьёзное издание, но, разумеется, её не взяли – опубликовать такое значило быть готовыми к судебным искам. Сейчас видно, как ошиблись те, кто испугался его публиковать – это принесло бы изданию ещё большую любовь читателей, особенно молодого поколения.

Я стала автором его журнала «Русская воля», который Роман вместе со своими друзьями издавал. Он помог мне сделать мой первый сайт, который потом закрыли по чьему-то доносу. Порой приносил записи правых исполнителей, например, благодаря ему я услышала песни немецкого ультраправого барда Франка Реннике. Мы обсуждали новые номера своего издания…

Мнение о том или ином политическом или культурном явлении зависит от людей, которые его олицетворяют. Для меня олицетворением скин-движения был Роман, как олицетворением национал-социализма – офицер Дмитрий Вдовин, благородные, мужественные люди. И когда я писала стихи, в которых воспевала национализм как явление, то думала о своих соратниках и сказать плохого не могла. Видела ли я в реальной жизни героев? Да, эти парни были героями…

Взрослел Роман и менялся журнал, который он делал вместе с единомышленниками, вкладывая в это рискованное предприятие свои деньги. Из небольшой брошюрки тетрадного формата «Русская воля» превратилась в красивое солидное издание, но его идеологическое направление никогда не менялось. Роман не служил в армии, считая, что главный бой идёт в столице и незачем отправляться на окраину России, чтобы там получить пулю, когда её можно получить и здесь – так и получилось в итоге. Материалы в «Русской воле» публиковал под псевдонимами, не гонясь за известностью. Был псевдоним Михалыч. В своей книге автор носит ник Квас, Максима (Адольфа) Базылева он вывел под псевдонимом Роммель.

В документальном фильме «Russia Moscow – NeoNazis» Роман зачитывает отрывок из своей книги – эпизод с избиением кавказца в электричке. Параллельно показывают его самого, сидящим в вагоне рядом с британским журналистом, который переводит монолог писателя. Своего лица Роман не показывает – прячет в тени капюшона. И там я снова услышала его речь, правда, в реале она звучала чуть иначе – у Ромы был красивый мужественный голос.

* * *
31 марта 2009-го года Роман якобы сам застрелился дома из карабина «Сайга».

В последний год мы с ним редко созванивались, общих знакомых у нас не было, поэтому только 5 апреля я узнала о его гибели от коллеги. Сразу скажу, что в самоубийство Романа я не верю, потому что достаточно хорошо знаю его характер – это был человек мыслящий позитивно, мужественный и уравновешенный. Меньше, чем за неделю до этого — в ночь с 26-го на 27-е марта — покончил с собой в тюрьме его лучший друг и единомышленник Максим (Адольф). Они вместе делали журнал «Русская воля». Конечно, оба они слишком много знали. И есть предположение, что Максим покончил с собой, потому что не хотел оговорить друзей под пытками, но как-то не верится, что это было самоубийство. Неужели Роман решил уйти вслед за соратником? Такой человек скорее стал бы мстить. Легендарного Максима Базылева я видела всего раз – выглядел он хрупким парнишкой, и больно сейчас думать о том, что выбивали из него показания. До этого он уже раз сидел в тюрьме, и я когда-то увидела его сразу после освобождения. В тот день друзья пришли на Комсомольский 13, где находится Союз Писателей России. Помню, Роман был очень рад, что соратник освободился. Максим был для Романа авторитетом.

И снова думаю: насколько вероятно то, что Роман сам убил себя? Он исповедовал язычество. Прошёл раскрещивание, бросив крест к подножию идола Перуна. Отношение к самоубийству в среде язычников кардинально иное, чем у христиан. Убить себя в безвыходной ситуации, в нервном противостоянии, чтобы сберечь доброе имя, — воинская доблесть. Осознанный подвиг, а не результат депрессии. Так бросались на амбразуру в войну. А для Романа снова шла война за Родину. 4 апреля его тело кремировали. Как и подобает язычнику, Роман вступил в Вальхаллу из пламени.

* * *

Путь к изданию книги «Скины» был сложным. Роман рассказывал, что первым издательством, куда понёс рукопись, был «Витязь» Корчагина. Но Корчагин, которому повесть в целом понравилась, предложил смягчить сцены насилия в тексте, убрать мат и слэнг, что, разумеется, лишило бы произведение той документальной достоверности, которое впоследствии отмечали даже критики-недоброжелатели. В других издательствах тоже пытались повлиять на молодого автора. Кто-то настаивал, чтобы герой к финалу раскаялся и стал либерально мыслящим «правильным» мальчиком. Кто-то считал, что не хватает эротики, в итоге пришлось всё-таки добавить пару сцен…

Как-то я нашла в Сети слова Кормильцева о том, как к ним в издательство пришел молодой человек «характерной наружности, мрачный, неразговорчивый, коротко стриженный. В черных «гриндерсах» с белыми шнурками (тогда еще скины в открытую носили белые шнурки, что на их языке означает «я участвовал в убийстве»). Сказал: «Я вот книжку написал». Хлобыстнул грязной папкой с пачкой листков, распечатанных на разных компьютерах разными шрифтами, и удалился. Мы начали читать, поняли, что очень интересно, потому что написано человеком изнутри».

Когда я прочла слова Кормильцева, то была удивлена, Роман мрачным не был – коммуникабельный доброжелательный. Да и «грязная папка» плохо вяжется с его аккуратностью. Думаю, Кормильцев, когда писал так, то хотел создать своему новому автору определенный имидж – бритоголового хулигана с Гитлером в башке и арматурой в руке, а Роман был очень просвещенным человеком из хорошей интеллигентной семьи, но в то же время сдержанным в эмоциях, и относился к людям избирательно.

Книга, написанная Романом, по сути документальная, основанная на собственных переживаниях. И литература, которую читает главный герой, и музыка, которую слушает, и история с умирающей кошкой, за которую он переживает. После смерти своей любимицы Роман мечтал завести собаку или чёрного кота, но бытовые условия не позволяли. Как-то он подобрал на улице щенка, назвал Волком, но пришлось отдать знакомым. Роман запомнился мне очень добрым и деликатным человеком. Но в то же время я не сомневаюсь, что были акции на ночных улицах Москвы, драки с незваными кавказскими «гостями». Но такое по телефону не обсуждается. Говорили просто о литературно-политических мероприятиях, о известных в «правой» тусовке людях. Он с уважением относился к творчеству Алексея Широпаева, Вячеслава Дёгтева… Как-то некий православный мне сказал, что Широпаева за его антихристианские статьи нужно сжечь, а Роман на это ответил: «Широпаева мы защитим». …

«Скины» выдержали несколько переизданий. Думаю, их будут переиздавать и через много лет. В 2003-м году книгу Романа выдвинули на премию «Национальный бестселлер». Роман понимал, что шансов победить у него нет, и, во-первых, потому, что книга открыто пропагандировала сопротивление существующей системе. Но считал, что участие в конкурсе лишний раз привлечёт внимание к идеологии, которой служил.

Позже, в 2006-м у Кормильцева спросили: «Сегодня вы не сожалеете, что опубликовали роман?

- Не сожалею. Нет доказательств, что литературный текст может быть реальным мотивом для совершения преступления. В редких случаях это можно утверждать в отношении визуальных образов.

Литературное произведение — это повод задуматься. В романе «Скины» описывается, что это за люди, откуда они пришли и какова их психология.

Для меня из книги Нестерова стало очевидным, что глубинная мотивация скинхедов — не этническая. Мы знаем из истории, что граждане всех рухнувших империй склонны к поискам врагов, которые привели их страны к поражению. У нас это комплекс нации, проигравшей холодную войну.

- Но движение скинхедов стало массовым при Путине, когда положение страны вроде бы улучшилось.

- Безусловно, многое улучшилось, но это практически не коснулось нижних социальных слоев. Самое главное, что социум — это не просто уровень доходов… К сожалению, величие России сейчас воспринимается как число купленных путевок на Куршавель».

После выхода романа «Скины», Илья Кормильцев, совершивший, по сути, гражданский подвиг, «был отстранен от работы над книжной серией «За иллюминатором» издательства «Иностранка», как пишут СМИ.

Известный критик Татьяна Набатникова сказала мне, что предлагала книгу Романа для перевода немецкому литературному агенту Томасу Видлингу. Но книга ему не подошла. Хотя, думаю, вызвала бы интерес у молодёжи и за рубежом.

Как-то Роман собрал книгу «правой» поэзии и предложил её издательству Ультракультура. В сборник вошли стихи Алексея Широпаева, Арсения Несмелова, мои и других авторов. Но Кормильцев умер, и проект так и остался незавершенным…

Само собой разумеется, пресса Романа не жаловала. Литература в России делится на любимую критиками да узким кругом либеральной богемы, и любимую народом. Исключением из этого правила можно считать только статьи критика Владимира Бондаренко. На страницах его газеты «День литературы» есть место писателям любых литературных течений и полярных взглядов. Не раз упоминал он в своих статьях «молодого, вышедшего из скиновского движения эрудита и знатока истории Дмитрия Нестерова», считая его представителем «нового реализма». В октябре 2003-го года на страницах «ДЛ» опубликовал мою рецензию «Рыцарская Русь» на книгу Романа.

Жизнь настоящего защитника страны — не монологи по телевизору хорошо поставленным голосом и не шествия с расшитыми хоругвями. Книга Романа выросла из русской литературы с её жаждой справедливости. Описания драк обыденны, это будничная работа, которую кто-то должен делать, и делают скинхеды, так кто-то строит дом или пашет землю, а потом с удовлетворением думает, что это правильно, необходимо, хорошо. Порядок, восстанавливаемый с помощью насилия.

Возникает вопрос: можно ли вообще считать литературой то, что, по сути, есть труд агитатора? Но это и исповедь. Исповедь, которая не нравится оккупировавшим толстые журналы и солидные газеты. Современная литература принимает признания гея, фантазии некрофила, грёзы наркомана, но исповедь воина ей чужда и страшна, потому что за современной критикой стоят отдельные люди, обеспеченные и сытые, считающие себя элитой общества, а если война – то конец их блеклому цветению на жирной грязи.

Я думала: неужели он останется автором одной книги? Часто спрашивала, не работает ли он над каким-нибудь ещё художественным произведением, но Роман писал только статьи… Было другое хобби: он и Максим увлекались исторической реконструкцией, ездили в Бородино на ежегодные праздники, где собирались те, кто увлекался военной историей. Соратники были там в немецкой форме.

Ценность книги Романа в том, что это первая попытка отразить в прозе мир русских скинхедов. Это документ, свидетельство обвинения в адрес государства: вот что сделали с нашей молодёжью! На какой путь толкнули, потому что достали, довели грабежом простого народа, издевательствами над нашими духовными ценностями и традициями!… А биография автора говорит: вот что сделали службы, оберегающие власть, с отдельно взятым человеком – Романом Нифонтовым – который пытался как умел защищать свою нацию от «саранчи», заполонившей столицу.

Я никогда не перестану утверждать, что русские скинхеды – это единственные реальные защитники нации на фоне аморфной продажной оппозиции, занятой лишь митингами и болтовнёй. Недаром идеологов скин-движения убивают – значит, считают их угрозой для Системы.

Роман в одном интервью сказал так: «Количество скинов – это лакмусовая бумажка, по которой можно определить достоинство нации, можно узнать, нация это или стадо зачмыренных баранов. В количестве скинов выражается готовность нации защищать самое себя. При том вторжении, которое идет и наши души и на наши улицы, мне ясно, что этого явления не могло не возникнуть. Мне нравится, что среди современной оппозиции у скинов самая активная позиция — это и прямое действие, и тотальное моральное отрицалово общечеловеческой отравы… А всяким овощам, которые охотно верят байкам из газет, насчет «тупых упитых петеушников, которым нечем заняться», хочется сказать – эти ребята, которые жертвуют своим личным временем, часто – свободой, а подчас – и жизнью, да вы за них каждый день должны молиться, потому что они дают вам право хоть с каким-то основанием считать себя нацией. Кто вы без них? Безответное беззубое болото».

Он считал, что скинхедам нужно идти в большую политику, в серьёзные партии, как поступает его герой в конце книги. Но гибель таких достойных людей, как Роман и Максим, приводит к выводу: нужно избегать партийных организаций, претендующих на легальность. Там вас захотят приручить и посадить на цепь. Если не приручить — уничтожить. Будьте вольными стрелками, скинхеды.

© Марина Струкова.