Да. И я! Брут

М.Ц. Здравствуйте! Мария Цыбульская и Сергей Удальцов, лидер Левого фронта, сегодня в «Предметном разговоре». И мы будем говорить о фильме «Анатомия протеста-2». Сергей Удальцов стал главным героем этого фильма, и обвиняет компанию НТВ в фальсификации. Давайте мы попробуем разобраться. Фильм — вранье от первого до последнего слова, или какие-то совпадения с реальностью все-таки в нем есть? Ваша позиция.


С.У. Ну, во-первых, приятно, что уже снимают фильмы такие масштабные. Значит, мы все-таки на верном пути, как мне представляется. Потому что просто так, если мы ничем не опасны, жуликами-ворами если мы никакой угрозы не представляем, такие бы фильмы не снимали. Так что это приятно, спасибо НТВ за рекламу. Я, правда, их не смотрю с марта. Но люди мне звонят, сейчас пишут.


М.Ц. Но этот фильм вы посмотрели. Вы писали.


С.У. Я в интернете посмотрел. Так что рекламу не делал НТВ, рейтинг не повышал.


М.Ц. Так, ну, и что, все вранье?


С.У. Безусловно, это грубая фальсификация. Для чего она появилась — мне совершенно понятно. То есть, первое, юбилей Владимира Владимировича Путина. Вот такая у нас психология, у наших сегодня таких придворных журналистов, вообще у элиты. Надо польстить вождю, национальному лидеру, они его называют, польстить к юбилею. Ну, чем можно польстить? Были бы сейчас 30-е годы, наверное, может быть, человек десять бы расстреляли показательно. Ну, так, чтобы порадовать руководство. Сейчас другие времена, сняли такой вот грязный фильм, показать Путину, что видите, как мы боремся с оппозицией, как мы их разоблачаем. Тут же пошел вой «Единой России», Жириновского и прочих неадекватных людей, что посадить, наказать, расстрелять — если бы могли, расстреляли бы. Это первая причина.


М.Ц. Так, это идеология и последствия. А если по фактам?


С.У. Второе. Я думаю, готовится сейчас почва и общественное сознание готовится для новых репрессий в отношении оппозиции. Не забудем про дело 6 мая о событиях на Болотной. Там продолжается следствие. Сейчас ряд людей уже будут выводить на суд. Один человек там полностью признал вину. Я думаю, на его примере будут все-таки раскручивать сам факт массовых беспорядков. И затем привлекут организаторов. Это для меня очевидная угроза. Вот почему этот фильм появился.


М.Ц. Сергей, давайте мы к последствиям в конце перейдем.


С.У. По фактуре, уже даже в интернете люди постарались, даже не я этим занимался, сравнили, что явно идет наложение звука на видео. Я в блоге написал на днях: за последние несколько месяцев проведены нами десятки встреча. Мы, как оппозиционеры, встречались с самыми разными людьми. Я думаю, здесь имеют место компиляции. То есть, взяли какое-то видео. Я вот смотрел на эти кадры…


М.Ц. Вы в этой квартире были когда-нибудь, в которой якобы вас записывает скрытая камера? В этой квартире, этот интерьер вам знаком?


С.У. У меня никаких воспоминаний не возникло.


М.Ц. Вы не помните, вы там не были.


С.У. Не возникло. Довольно интерьер такой там банальный, я бы сказал. Если вы проводите множество встреч, что-то запоминается, что-то нет. То есть, я допускаю один вариант, что это вообще не я там на видеозаписи. Я вот сколько смотрел, до конца не ясно. Там говорили: я не курю. Я на самом деле иногда могу закурить, это не самый главный здесь показатель.


М.Ц. На таком балконе, как вы курите, вы помните такую сцену?


С.У. Никаких ассоциаций у меня не возникло.


М.Ц. Но и ручаться, что вы там не были, вы тоже не можете.


С.У. Я не хочу, как говорится…


М.Ц. А вдруг забылось, да?


С.У. Я не хочу заведомо допускать возможность обмана со своей стороны. Теоретически видео могло какое-то реальное быть. Кто эти люди, находящиеся там еще? Говорят, что это некий Гиви. Я сейчас все шучу: «Гиви, где мои 35 тысяч? А, может быть, надо уже пикет проводить у грузинского посольства».


М.Ц. Гиви Тарганадзе сказал, что он хочет с вами познакомиться, вы знаете об этом?


С.У. Ну, может быть, когда-нибудь эта счастливая встреча произойдет. Но на самом деле понятно, что такой человек, с таким именем и фамилией мне не известен. Я узнал только из этого фильма, из прессы. Поэтому я думаю, что варианта два: или какую-то реальную встречу, с какими-то людьми. Я думаю, там никакой не Гиви, а мало ли с кем мы встречались. С разными людьми. И скомпилировали с какой-то аудиозаписью. Я не скрою, сегодня оппозиция в таком положении, что, например, найти какое-то легальное финансирование крайне сложно. И мы встречаемся…


М.Ц. То есть, встречи, которые вы проводите, в том числе речь идет о финансировании.


С.У. Да. Я не буду лукавить, из себя строить святого не буду. Понятно, мы не ходим в ЦРУ и Мосад за деньгами. Мы встречаемся с разными людьми, например, бизнесмены какие-то…


М.Ц. А если бы ЦРУ деньги предложило, вы бы взяли?


С.У. …деловые люди. Сейчас я на вопрос отвечу. Конечно, если мы обсуждаем вопросы деятельности оппозиции, того же Левого фронта, мы не стесняемся, людям предлагаем, естественно в добровольном порядке, людям пожертвовать что-то на развитие организации. Это не значит, что каждый такой разговор завершается получением каких-то мешков денег.


М.Ц. По поводу мешков. Объемы финансирования, которые звучат в фильме, от 35-ти тысяч до 150-ти миллионов долларов, это вообще как сопоставимо с тем, что вам реально предлагают люди пожертвовать?


С.У. К сожалению, могу сказать, к большому сожалению, ни 150-ти миллионов мы не видели ни разу в жизни таких объемов финансирования, и даже 35 тысяч долларов, евро или грузинских лари. Обычно пожертвования скромнее, скажу прямо. Это, может быть, проблема оппозиции, в том числе левой. Бизнес опасается во многом. Есть некие стереотипы, что левые — это обязательно передел собственности, что это репрессии. Это вот стереотипы, которые навязываются во многом пропагандой. Мы пытаемся этот образ преодолевать. Даже могу в эфире сейчас сказать, что, уважаемые бизнесмены, не бойтесь, мы не собираемся все отнять и поделить, это лозунг провокационный. Мы современные левые, которые не настроены на какую-то тотальную экспроприацию. Разумный баланс собственности, государственной, частной. Так что не бойтесь нас.


М.Ц. То есть, либералам спонсорство выбить легче, чем вам.


С.У. Ну, честно говоря, да. Это, опять же, общеизвестный факт, я так говорю довольно откровенно. Поэтому в этом, ну, если кто-то считает, что мы какие-то люди святые, мы и без денег можем обходиться, я бы рад был такое сказать, но это будет неправда. Поэтому как бы кому, может быть, и ни казалось, это что-то грязное. Я вообще, как человек левый, надеюсь, что когда-нибудь мы от денег уйдем, и будем такими все красивыми и идеальными. Но пока это не так.


М.Ц. Сами по себе без денег. Что касается содержания переговоров и встреч, на которых вы бываете. Если люди приходят и предлагают вам деньги, это нормально и, в общем, закономерно, что они высказывают какие-то пожелания по вариантам, как вы их потратите. Ну, я думаю, это какая-то такая типичная логика. Может быть, кто-нибудь вам предлагал организацию терактов, или захватить власть в Калининграде, или во Владивостоке. И какие-то диалоги, которые приведены на пленке, ну, даже с вашей стороны, может быть, в шуточной форме, а может быть, нет, когда-то всплывали в реальности. То есть, вам когда-то предлагали что-то противоправное сделать на деньги спонсоров?


С.У. Нет, я думаю, здесь вот как раз в аудиоварианте полная компиляция произведена. Мы, понятное дело, встречались с людьми. Скажу прямо, на любой массовой акции ко мне за крупный митинг подойдет с десяток человек, которые, может, люди не со зла, может, с провокационной целью, говорят: «Сергей, когда автоматы будете раздавать, когда будем браться за вилы и топоры? Хватит уже этих митингов, пора штурмовать Кремль». Говорю абсолютно серьезно. Люди очень разные. У некоторых такие порой завихрения идут. У меня стрижка такая, что волосы дыбом не встают. Но если бы волосы были, вставали бы дыбом.


М.Ц. Как вы отвечаете обычно? Отшучиваетесь?


С.У. Конечно, мы никогда не то что не поддерживаем такие инициативы, мы четко говорим, что мы за решительный протест, за жесткий протест, но мирный. Я пишу всегда об этом, и говорю. Вообще, если нашу практику посмотреть действий, да, меня часто задерживают. Но за что? Не за теракты же, слава Богу, пока, и не за какие-то криминальные действия. Только за участие в массовых мирных абсолютно акциях. Марши, митинги, демонстрации, пикеты, флэшмобы, — вы это знаете. Да, я за такие акции, потому что без улицы никуда не деться. Только какими-то кулуарными переговорами власть не сменить, жуликов-воров не отодвинуть. Но упаси Боже, чтобы встать на путь какой-то криминальный, проливать кровь, а уж тем более теракты готовить. Ну, вы вдумайтесь, что в этом фильме говорится, пытаются авторы сказать: захват власти в Калининграде. Я на днях поеду в Калининград, прямо специально перед выборами. Мы поддерживаем там действительно единого кандидата, он там от левых сил как минимум идет, Юрий Галанин. На выборах мэра города. Да, я еще летом ездил, поддерживал. Ну, если это трактовать как захват власти, то да, я за такой захват власти, через выборы, через демократические процедуры. Но это же бред, вот из этого делать вывод, что мы планируем туда чуть ли не ввод войск НАТО. И вот все дальше на том же уровне.


М.Ц. Ваши спонсоры пытаются вмешиваться в ваши действия каким-то образом, или нет?


С.У. Вы знаете, мы сразу пресекаем, если видим. Я считаю, что, конечно, без спонсорства не обойтись, пока у нас такие законы. Если бы у нас законы Российской Федерации позволяли оппозиции получать какое-то легальное финансирование, какие-то гранты от российских властей, мы бы никогда не пытались искать где-то в других местах. Кстати, мы грантов тоже зарубежных не получали никогда, в отличие от правозащитников. Опять же, я в начале говорил, есть некое к левым недоверие, это объективно. Поэтому если бы российские законы позволяли, да мы бы вообще этим не занимались. Но никакого давления, никакой указки: вот мы вам что-то дадим, а вы будете делать так, — мы это резко отрицаем. Мы принимаем и можем принять помощь только в том случае, если нам не ставится никаких условий. Если люди готовы просто помогать развитию вот такого демократического движения, протестного движения, в мирных формах, естественно. Это пожалуйста. Если ставятся условия, мы культурно прощаемся, и так далее. Поэтому, извините, я думаю, что здесь просто была осуществлена грубая компиляция. То есть, какие-то видеокадры, где, может быть, был я, может быть, не я. Мы будем сейчас разбираться с нашими юристами и готовить иск. Конечно, готовить иск. Там столько вранья откровенного. Там начинается св фразы, или она там где-то звучит, что Сергей Удальцов ни одного дня в жизни не работал. Ну, вранье, в суд приходим — вот мои трудовые книжки, я работал, в разных структурах, и сейчас официально трудоустроен. Вранье, с этих мелочей.


М.Ц. То есть, на клевету вы будете подавать? Иск к руководству НТВ за клевету, да?


С.У. Естественно, мы подготовим, и может быть, даже — сейчас вот с юристами общались — предварительно сделаем независимую экспертизу, чтобы идти в суд с уже просто убойными фактами. Чтобы НТВ опять не отвертелось и ушло в сторону, а чтобы уже их поймать просто за руку и добиться компенсации.


М.Ц. А вы вообще знали, что про вас такой фильм готовится?


С.У. Не знал.


М.Ц. Ни с кем ни с вами, ни с вашими знакомыми, ни с вашими коллегами по движению никто никогда не общался из нтвшников, да?


С.У. Нет, за последний период времени не было никаких признаков, у меня никакой информации не было, что готовится такой фильм. У меня, помимо всего прочего, я в начале говорил, что к юбилею Путина, что готовят почву для новых арестов, я в этом не сомневаюсь, дай Бог мне ошибиться. Еще здесь какая-то игра, связанная с грузинскими выборами. По-моему. Я даже не исключу каких-то сливов от грузинских спецслужб. Или какой-то здесь работы российских спецслужб.


М.Ц. В Грузии вы были в последнее время?


С.У. В Грузии я ни разу не был в жизни. Хотя с удовольствием побываю. Гиви найду, познакомимся. Нет, я в Грузии не был. Соответственно, мне кажется, с этим тоже. Потому что фильм появился, если вы посмотрите, через несколько дней после выборов.


М.Ц. Если это имело отношение к грузинским выборам, то скорее всего фильм должны были снять с эфира после выборов.


С.У. Вот вроде бы да. Но какая логика и какая цель преследуется, мне до конца не ясно. Но мне кажется, что какой-то здесь грузинский след все же есть. Только не в отношении меня, а уже на уровне каких-то спецслужб и большой политики.


М.Ц. А за свою свободу вы опасаетесь? Потому что на вас, конечно, сейчас просто травля объявлена. И Следственный комитет уже начинает разбираться по фактам, высказанным в фильме. У вас есть ощущение, что все это делается для того, чтобы вас реально посадить на настоящий большой срок, избавиться от вас?


С.У. Я думаю, что, ну, да, коллеги снимают фильм «Срок», я говорю: когда же реальный будет срок? Похоже, скоро они дождутся. Это такой мрачный юмор. Левая как бы составляющая в протесте за последние месяцы, в тех же маршах, она определенным образом усиливалась. Это было видно, это все социологи фиксировали. Поэтому, я думаю, и удар основной был сейчас направлен не против тех же либералов, которых раньше больше, я бы сказал, мочили, на них тоже грязь разную выливали, а вот именно на левый фланг был направлен удар, и на меня в первую очередь. Потому что власти это совсем опасно. Потому что если протест еще примет социальный такой характер, а ведь в регионах это гораздо более понятно людям, не только разговоры о демократии, о выборах, а разговоры о хлебе насущном, как говорится, о зарплатах, о ценах, о тарифах, — это очень взрывоопасно. Поэтому, мне кажется, они, все это проанализировав, именно ударили по левому флангу, и, может быть, готовят почву в том числе для моего ареста. Я об этом говорю еще с мая месяца. Когда появилось дело о событиях 6 мая, я сказал: мы все ходим сейчас под угрозой.


М.Ц. А с вами кто-то встречался, разговаривал из спецслужб, говорил: слушай, ну, успокойся уже, куда ты лезешь, мы же тебя закроем, все же будет по-настоящему и очень жестко, слезай уже со сцены и снимай очки, все нормально будет.


С.У. Ну, очки…


М.Ц. Я условно.


С.У. Не хожу в очках. Это некий такой сигнал.


М.Ц. Символ последнего вашего выступления на митинге.


С.У. Да. Кто-то смеется, кто-то нет. Я так просто себя ощущаю, какой-то месседж посылаю.


М.Ц. Это запомнилось. Это сработало, это запомнилось. Ну, так были такие разговоры со спецслужбами?


С.У. Нет, как ни странно, за последние месяцы выходов с такими разговорами не было.


М.Ц. А раньше были?


С.У. Раньше бывали. Но я всегда любые попытки меня, что называется, завербовать, или там привлечь к сотрудничеству, отметал. А на меня каких-то зацепок, ну, понятно, людей можно зацепить, когда на них есть компромат, какие-то, условно говоря, слабые места. У меня их не было.


М.Ц. То есть, если бы уже было, вы бы уже сидели, как вы считаете.


С.У. Нет, раньше, когда на меня выходили спецслужбы, видимо, каких-то слабых мест не прощупывали, компромата не было. Поэтому я им просто говорил: уважаемые друзья, я за то, чтобы была безопасность в стране, вы работайте, но я с вами как-то не хочу общаться, можно я буду отдельно, а вы отдельно? Им как бы ответить было нечего. Может быть, они как-то на данном этапе просто поняли, что бессмысленно со мной вести эти разговоры, вербовку. За последние месяцы таких выходов не было. Но понятно, подспудно всеми этими фильмами, и обысками, конечно…


М.Ц. И арестами.


С.У. …конечно, дается сигнал, и мне, в том числе, не только мне, но и другим оппозиционерами, что ребята, заканчивайте. Может быть, нас подталкивают, чтобы уехали из страны, чтобы свернули деятельность, сделали какие-то заявления, что все, мы там прекращаем наш протест.


М.Ц. У вас нет такого в мыслях?


С.У. Нет, у меня такого в мыслях нет. Потому что, я считаю, это будет и неправильно перед самим собой, это будет определенным предательством перед теми людьми, которых мы все эти, ну, последние по крайней мере месяцы куда-то призывали, агитировали, выходить на марши, акции. И получается, что же мы, первые в кусты убежим? Я считаю, это просто непорядочно, и как бы нас ни давили, я знаю, вот я знаю…


М.Ц. Лучше порядочным оставаться человеком и сесть в тюрьму, если вдруг начнется закручивать гайки?


С.У. Понимаете, за какие-то свои убеждения и идеалы, ну, я не стремлюсь в тюрьму, упаси Боже, я нормальный человек, но если надо, наверное, придется и этот путь пройти. Потому что, ну, а как, предать себя и свои какие-то идеалы? Ну, тогда какой смысл дальше чем-то заниматься? Поэтому я думаю, что я готов, морально я готов ко всему, вот абсолютно прямо говорю. Но в то же время, и предупреждаю власти, и, может быть, рассчитываю, что здравый смысл у них сохранился, что новые аресты, тем более аресты людей, ну, более известных, я себя не ставлю выше людей, которые сейчас сидят по делу 6 мая, или Навального, Немцова, или Яшина…


М.Ц. Какое впечатление все эти действия производят на вообще лидеров движения оппозиционного?


С.У. Я мысль закончу. Я себя выше не ставлю, но понятно, когда людей арестовывают более известных — ну, и больший резонанс.


М.Ц. Да, это правда.


С.У. Не потому, что я лучший какой-нибудь из 13-ти арестованных, ничем не лучше. Просто их меньше знают, и у людей меньше понимания, что происходит. Будут эти новые аресты, если они будут уже арестовывать лидеров, они могут доиграться. Я вот просто так предупредил. Я готов к любому. Я знаю, за мной нет вины ни по 6 мая…


М.Ц. То есть, это ожесточает лидеров оппозиции, эти аресты и жесткие какие-то выступления со стороны властей? Ожесточает, или все-таки …


С.У. Это проверка. Или человек выдерживает это, это же моральное давление, в том числе, когда ты каждый день просыпаешься и думаешь, придут за тобой сегодня, или нет. Семья, дети — это все давление идет серьезное. Понятно, никто от этого не в восторге. Или ты это выдерживаешь и укрепляешься, как говорится, становимся как… известная цитата: то, что нас не убивает, делает сильнее. Становишься сильнее — и тогда идешь дальше. Или ты ломаешься, то есть, прогибаешься, уходишь в тень, идешь на сговор. Тогда тебя, значит, сломали. Варианта два. Конечно, власти ставят задачу сломать. Ну, я надеюсь, ну, за себя могу ручаться, наверное, по крайней мере, я готов идти дальше на сто процентов. За других не буду ручаться. Пока вроде так все как-то держатся. И я им хочу тоже пожелать стойкости, всем нашим союзникам. Не ломаться, не сдаваться. Но вызвать реакцию в обществе власти таким путем могут. И новый виток протеста, новый виток акций. Поэтому я им все-таки рекомендовал бы не играть в такие игры. Мы-то их с декабря призываем к чему — к диалогу. Нам не нужно каких-то партизанских здесь действий, гражданской войны, конфронтации. Если бы шел нормальный диалог по той повестке дня, которую площадь сформулировала. А повестка дня-то очень простая: реальные реформы политические и свободные выборы досрочные. Плюс сейчас добавили еще ряд социальных требований, тоже очень простых. Если бы хоть какая воля была политическая у нашей элиты, у Путина того же, мы бы давно уже сидели за каким-то «круглым столом» и обсуждали детально, поэтапно, как эти реформы осуществить. Нам не надо было бы на эти марши выходить. Это же не самоцель — выйти на марш и там покричать. Если есть трибуна другая, если есть площадка для переговоров — не надо кричать, надо спокойно. У нас есть тем более все наработки, и у единой оппозиции, и у Левого фронта в отдельности, как эти реформы осуществлять.


М.Ц. Хорошо. Спасибо вам большое, что вы пришли и объяснили вашу позицию. Это был «Предметный разговор». Мария Цыбульская и Сергей Удальцов. До свидания.


С.У. Спасибо.