Б. Бажанов (из воспоминаний секретаря Сталина)
- 21 июля 2013
- 5497
- 22
- zurgan21
-
Пора поговорить о товарище Сталине. Теперь я его хорошо знаю, даже, пожалуй, очень хорошо.
Внешность Сталина достаточно известна. Только ни на одном портрете не видно, что у него лицо изрыто оспой. Лицо невыразительное, рост средний, ходит вперевалку, все время посасывает трубку.
Разные авторы утверждают, что у него одна рука повреждена и он ею плохо владеет. Впрочем, дочь Светлана говорит, что у него плохо двигалась правая рука, а большевик Шумяцкий писал в советской печати, что Сталин не мог согнуть левую руку. По правде сказать, я никогда никакого дефекта такого рода у Сталина не замечал. Во всяком случае, я иногда видел, как он делал правой рукой широкие и размашистые жесты — ее он мог и согнуть и разогнуть. В конце концов, не знаю, — никогда Сталин при мне никакой физической работы не делал, — может быть и так, что его левая рука была не в порядке. Но я никогда не нашел случая это заметить.
Образ жизни ведет чрезвычайно нездоровый, сидячий. Никогда не занимается спортом, какой-нибудь физической работой. Курит (трубку), пьет (вино; предпочитает кахетинское). Во вторую половину своего царствования каждый вечер проводит за столом, за едой и питьем в компании членов своего Политбюро. Как при таком образе жизни он дожил до 73 лет, удивительно.
Всегда спокоен, хорошо владеет собой. Скрытен и хитер чрезвычайно. Мстителен необыкновенно. Никогда ничего не прощает и не забывает — отомстит через 20 лет. Найти в его характере какие-либо симпатичные черты очень трудно — мне не удалось.
Постепенно о нем создались мифы и легенды. Например, о его необыкновенной воле, твердости и решительности. Это — миф. Сталин — человек чрезвычайно осторожный и нерешительный. Он очень часто не знает, как быть и что делать. Но он и виду об этом не показывает. Я очень много раз видел, как он колеблется, не решается, и скорее предпочитает идти за событиями, чем ими руководить.
Умен ли он? Он неглуп и не лишен природного здравого смысла, с которым он очень хорошо управляется.
Например, на заседаниях Политбюро все время обсуждаются всякие государственные дела. Сталин малокультурен и ничего дельного и толкового по обсуждаемым вопросам сказать не может. Это очень неудобное положение. Природная хитрость и здравый смысл позволяют ему найти очень удачный выход из положения. Он следит за прениями, и когда видит, что большинство членов Политбюро склонилось к какому-то решению, он берет слово, и от себя в нескольких кратких фразах предлагает принять то, к чему, как он заметил, большинство склоняется. Делает это он в простых словах, где его невежество особенно проявиться не может (например: «я думаю, надо принять предложение т. Рыкова; а то, что предлагает т. Пятаков, не выйдет это, товарищи, никак не выйдет»). Получается всегда так, что хотя Сталин и прост, и говорит плохо, а вот то, что он предлагает, всегда принимается. Не проникая в сталинскую хитрость, члены Политбюро начинают видеть в сталинских выступлениях какую-то скрытую мудрость (и даже таинственность). Я этому обману не поддаюсь. Я вижу, что никакой системы мыслей у него нет; сегодня он может предложить нечто совсем не вяжущееся с тем, что предлагал вчера; я вижу, что он просто ловит мнение большинства. Что он плохо разбирается в этих вопросах, я знаю из разговоров с ним, «дома», в ЦК. Но члены Политбюро поддаются мистификации, и в конце концов начинают находить в выступлениях Сталина смысл, которого в них на самом деле нет.
Сталин малокультурен, никогда ничего не читает, ничем не интересуется. И наука, и научные методы ему недоступны и неинтересны. Оратор он плохой, говорит с сильным грузинским акцентом. Речи его очень мало содержательны. Говорит он с трудом, ищет нужное слово на потолке. Никаких трудов он, в сущности, не пишет; то, что является его сочинениями, это его речи и выступления, сделанные по какому-либо поводу, а из стенограммы затем секретари делают нечто литературное (он даже и не смотрит на результат: придать окончательную статейную или книжную форму — это дело секретарское). Обычно это делает Товстуха.
Ничего остроумного Сталин никогда не говорит. За все годы работы с ним я только один раз слышал, как он пытался сострить. Это было так. Товстуха и я, мы стоим и разговариваем в кабинете Мехлиса-Каннера. Выходит из своего кабинета Сталин. Вид у него чрезвычайно важный и торжественный; к тому же он подымает палец правой руки. Мы умолкаем в ожидании чего-то очень важного. «Товстуха, — говорит Сталин, — у моей матери козел был — точь-в-точь как ты; только без пенсне ходил». После чего он поворачивается и уходит к себе в кабинет. Товстуха слегка подобострастно хихикает.
К искусству, литературе, музыке Сталин равнодушен. Изредка пойдет послушать оперу — чаще слушает «Аиду».
Женщины. Женщинами Сталин не интересуется и не занимается. Ему достаточно своей жены, которой он тоже занимается очень мало. Какие же у Сталина страсти?
Одна, но всепоглощающая, абсолютная, в которой он весь целиком, — жажда власти. Страсть маниакальная, азиатская, страсть азиатского сатрапа далеких времен. Только ей он служит, только ею все время занят, только в ней видит цель жизни.
Конечно, в борьбе за власть эта страсть полезна. Но все же, на первый взгляд, кажется трудно объяснимым, как с таким скудным арсеналом данных Сталин смог прийти к абсолютной диктаторской власти.
Проследим этапы этого восхождения. И нас еще более удивит, что отрицательные качества были ему более полезны, чем положительные.
Начинает Сталин как мелкий провинциальный революционный агитатор. Ленинская большевистская группа профессиональных революционеров ему совершенно подходит — здесь полагается не работать, как все прочие люди, а можно жить на счет какой-то партийной кассы. К работе же сердце Сталина никогда не лежало. Есть известный риск: власти могут арестовать и выслать на север под надзор полиции. Для социал-демократов дальше этого репрессии не идут (с эсэрами, бросающими бомбы, власти поступают гораздо более круто). В ссылке царские власти обеспечивают всем необходимым; в пределах указанного городка или местности жизнь свободная; можно и сбежать, но тогда переходишь на нелегальное положение. Все ж таки жизнь рядового агитатора гораздо менее удобна (и ходу ему немного), чем жизнь лидеров — лениных и мартовых в женевах и парижах.
Лидеры в эмиграции заняты постоянными поисками средств — и для своей драгоценной жизни, и для партийной деятельности. Средства дают и братские социалистические партии (но скудно и нехотя), и буржуазные благодетели. Например, Буревестник (он же Максим Горький) помог артистке МХАТ Андреевой пленить миллионера Савву Морозова, и золотая манна через Андрееву идет в ленинскую кассу. Но этого мало, всегда мало. Анархисты и часть социалистов-революционеров нашли способ добывать нужные средства — просто путем вооруженных ограблений капиталистов и банков. Это на революционном деловом жаргоне называется «эксами» (экспроприации). Но братские социал-демократические партии, давно играющие в респектабельность и принимающие часто участие в правительствах, решительно отвергают эту практику. Отвергают ее и русские меньшевики. Нехотя делает декларации в этом смысле и Ленин. Но Сталин быстро соображает, что Ленин только вид делает, а будет рад всяким деньгам, даже идущим от бандитского налета. Сталин принимает деятельное участие в том, чтобы соблазнить некоторых кавказских бандитов и перевести их в большевистскую веру. Наилучшим завоеванием в этой области является Камо-Петросян, головорез и бандит отчаянной храбрости. Несколько вооруженных ограблений, сделанных бандой Петросяна, приятно наполняют ленинскую кассу (есть трудности только в размене денег). Натурально, Ленин принимает эти деньги с удовольствием. Организует эти ограбления петросяновской банды товарищ Сталин. Сам он в них из осторожности не участвует.
(Кстати, трус ли Сталин? Очень трудно ответить на этот вопрос; за всю сталинскую жизнь нельзя привести ни одного примера, когда бы он проявил храбрость, ни в революционное время, ни во время Гражданской войны, где он всегда командовал издали, из далекого тыла, ни в мирное время.)
Ленин чрезвычайно благодарен Сталину за его деятельность и не прочь подвинуть его по партийной лестнице; например, ввести в ЦК. Но сделать это на съезде партии нельзя, делегаты скажут: «То, что он организует для партии вооруженные ограбления, это очень хорошо, но это отнюдь не основание, чтобы вводить его в лидеры партии». Ленин находит нужный путь: в 1912 году товарищ Сталин «кооптируется» в члены ЦК без всяких выборов. Поскольку он затем до революции живет в ссылке, вопрос о нем в партии не ставится. А из ссылки с Февральской революцией он возвращается в столицу уже как старый член ЦК.
Известно, что ни в первой революции 1917 года, ни в Октябрьской Сталин никакой роли не играл, был в тени и ждал. Через некоторое время после взятия власти Ленин назначил его наркомом двух наркоматов, которые, впрочем, по ленинской мысли, были обречены на скорый слом: Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, детище мертворожденное, который Ленин думал реорганизовать, соединив с ЦКК (что и было потом проделано), и Наркомат по делам национальностей, который должен был тоже быть упразднен, передав свои функции Совету национальностей ЦИКа. Что думал Ленин о Сталине, показывает дискуссия, происшедшая на заседании, где Ленин назначал Сталина Наркомнацем. Когда Ленин предложил это назначение, один из участников заседания предложил другого кандидата, доказывая, что его кандидат — человек толковый и умный. Ленин перебил его: «Ну, туда умного не надо; пошлем туда Сталина».
Наркомом Сталин только числился — в наркоматы свои почти никогда не показывался. На фронтах Гражданской войны его анархическая деятельность очень спорна, а во время польской войны, когда все наступление на Варшаву сорвалось из-за невыполнения им и его армиями приказов главного командования, и просто вредна. И настоящая карьера Сталина начинается только с того момента, когда Зиновьев и Каменев, желая захватить наследство Ленина и организуя борьбу против Троцкого, избрали Сталина как союзника, которого надо иметь в партийном аппарате. Зиновьев и Каменев не понимали только одной простой вещи — партийный аппарат шел автоматически и стихийно к власти. Сталина посадили в эту машину, и ему достаточно было всего лишь в ней удержаться. Но правду сказать, Сталин, кроме того, сообразил, что машина несет его вверх, и со своей стороны проделывал для этого все, что было нужно.
Сам собой напрашивается вывод, что в партийной карьере Сталина до 1925 года гораздо бóльшую роль сыграли его недостатки, чем достоинства. Ленин ввел его в Центральный Комитет в свое большинство, не боясь со стороны малокультурного и политически незначительного Сталина какой-либо конкуренции. Но по этой же причине сделали его генсеком Зиновьев и Каменев: они считали Сталина человеком политически ничтожным, видели в нем удобного помощника, но никак не соперника.
Не будет никаким преувеличением сказать, что Сталин — человек совершенно аморальный. Уже Ленин был аморальным субъектом, к тому же с презрением отвергавшим для себя и для своих профессиональных революционеров все те моральные качества, которые по традициям нашей старой христианской цивилизации мы склонны считать необходимым цементом, делающим жизнь общества возможной и сносной: порядочность, честность, верность слову, терпимость, правдивость и т. д. По Ленину, все это мораль буржуазная, которая отвергается; морально лишь то, что служит социальной революции, другими словами, что полезно и выгодно коммунистической партии. Сталин оказался учеником, превзошедшим учителя. Тщательно разбирая его жизнь и его поведение, трудно найти в них какие-либо человеческие черты. Единственное, что я мог бы отметить в этом смысле, это некоторая отцовская привязанность к дочке Светлане. И то до некоторого момента. А кроме этого, пожалуй, ничего.
Грубость Сталина. Она была скорее натуральной и происходила из его малокультурности. Впрочем, Сталин очень хорошо умел владеть собой и был груб, лишь когда не считал нужным быть вежливым. Интересны наблюдения, которые я мог делать в его секретариате. Со своими секретарями он не был нарочито груб, но если, например, он звонил, и курьерша была в отсутствии (относила, например, куда-нибудь бумаги), и на звонок появлялся в его кабинете Мехлис или Каннер, Сталин говорил только одно слово: «Чаю» или «Спички». Помощники его говорили ему «вы» и называли его не по имени-отчеству, а обращаясь к нему, говорили «товарищ Сталин». Он говорил «ты» и Товстухе, и Мехлису, и Каннеру. Только мне он говорил «вы», а я был моложе всех. Никакой привязанности ни к одному из его сотрудников у него не было, но он ценил их по степени полезности; и надо сказать, что все оказывали ему большие услуги: Каннер — по делам почти уголовным, Товстуха — тоже по делам довольно мрачным, Мехлис, которого он вначале не очень ценил, сделал все нужное, чтобы Сталин стал «великим и гениальным». И я был очень нужен как секретарь Политбюро. Все же отношение ко мне было не то, что к другим. Остальные помощники были «его» люди, преданные и державшиеся за свои места. Я был не «свой»: ни преданности, ни уважения к Сталину у меня никаких не было, и я представлял для него некоторую загадку — я совсем не держался ни за место, ни за причастность к власти.
Только один раз он попытался быть со мной грубым. Это было на заседании Политбюро. Как всегда, я записываю резолюцию на картонной карточке и передаю ее ему через стол, а он, прочтя, возвращает ее мне. По каким-то разногласиям с членами Политбюро (не имевшим ко мне ни малейшего отношения) он рассердился и хотел показать членам Политбюро свое плохое расположение духа. Для этого он не нашел ничего лучшего, как не возвращать мне через стол карточки, а швырять их через стол. Моя реакция была немедленной — следующую карточку я тоже не передал ему через стол, а бросил. Он удивленно посмотрел на меня и сразу перестал бросать карточки.
Он совсем перестал понимать меня, когда в один прекрасный день в результате моей внутренней эволюции став антикоммунистом, я потерял желание быть полезным винтиком этой политбюровской машины. Я сказал ему, что хотел бы перейти работать в Наркомфин (Сокольников предлагал мне руководить Финансово-экономическим бюро Наркомфина, заменившим Ученый комитет царского министерства финансов). Сталин удивился: «Почему?» Настоящую причину я ему, конечно, сказать не мог и ответил, что хотел бы усовершенствоваться в государственных делах финансово-экономического порядка. Он ответил, что я могу это делать, продолжая мою работу, и она от этого только выиграет. «И потом, партия поручает вам очень важную и ответственную работу; нет никакого резона от нее отказываться». Я начал работать и в Наркомфине (я дальше об этом расскажу), но для Сталина, для которого власть была все, мое равнодушие к власти и готовность от нее уйти были загадкой. Он видел, что во мне чего-то не понимает. Может быть, поэтому он был всегда со мной отменно вежлив.
В те времена (20-е годы) Сталин ведет очень простой образ жизни. Одет он всегда в простой костюм полувоенного образца, сапоги, военную шинель. Никакого тяготения ни к какой роскоши или пользованию благами жизни у него нет. Живет он в Кремле, в маленькой просто омеблированной квартире, где раньше жила дворцовая прислуга. В то время как Каменев, например, знает уже толк в автомобилях и закрепил за собой превосходный «Ролс-Ройс», Сталин ездит на мощном, но простом и старом «Руссо-Балте» (впрочем, дорог для автомобилей нет, ездить можно практически только по Москве, а выехать за город можно только чуть ли не по одному Ленинградскому шоссе). Конечно, для него, как и для других большевистских лидеров, вопрос о деньгах никакой практической роли не играет. Они располагают всем без денег: квартирой, автомобилем, проездами по железной дороге, отдыхом на курортах и т. д. Еда приготовляется в столовой Совнаркома и доставляется на дом.
Обычные регулярные заседания Политбюро начинались утром и заканчивались к обеду. Члены Политбюро расходились обедать, а я оставался в зале заседания, чтобы сформулировать и записать постановления по последним обсуждавшимся вопросам. Сделав это, я отправлялся к Сталину. Обычно в это время он начинал обедать. За столом были он, его жена Надя и старший сын Яшка (от первой жены — урожденной Сванидзе). Сталин просматривал карточки, и я отправлялся в ЦК заканчивать протокол.
Первый раз, когда я попал к его обеду, он налил стакан вина и предложил мне. «Я не пью, товарищ Сталин». — «Ну, стакан вина, это можно; и это — хорошее кахетинское». — «Я вообще никогда ничего алкогольного не пил и не пью». Сталин удивился: «Ну, за мое здоровье». Я отказался пить и за его здоровье. Больше он меня вином никогда не угощал.
Но часто бывало так, что, выйдя из зала заседаний Политбюро, Сталин не отправлялся прямо домой, а гуляя по Кремлю, продолжал разговор с кем-либо из участников заседания. В таких случаях, придя к нему на дом, я должен был его ждать. Тут я познакомился и разговорился с его женой, которую я просто называл Надей. Познакомился довольно близко и даже несколько подружился.
Надя ни в чем не была похожа на Сталина. Она была очень хорошим, порядочным и честным человеком. Она не была красива, но у нее было милое, открытое и симпатичное лицо. Она была приблизительно моего возраста, но выглядела старше, и я первое время думал, что она на несколько лет старше меня. Известно, что она была дочерью питерского рабочего-большевика Аллилуева, у которого скрывался Ленин в 1917 году перед большевистским переворотом. От Сталина у нее был сын Василий (в это время ему было лет пять), потом, года через три, еще дочь, Светлана.
Когда я познакомился с Надей, у меня было впечатление, что вокруг нее какая-то пустота: подруг у нее в это время как-то не было, а мужская публика боялась к ней приближаться — вдруг Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой, — сживет со свету. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях. Во всяком случае, мы с ней быстро разговорились и установили довольно дружеские отношения. Я, конечно, и не думал за ней ухаживать (у меня уже был в это время свой роман, всецело меня поглощавший). Постепенно она мне рассказала, как протекает ее жизнь.
Домашняя ее жизнь была трудная. Дома Сталин был тиран. Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: «Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются; необычайно тяжелый человек». Но разговоров о Сталине я старался избегать — я уже представлял себе, что такое Сталин, бедная Надя только начинала, видимо, открывать его аморальность и бесчеловечность и не хотела сама верить в эти открытия.
Через некоторое время Надя исчезла, как потом оказалось, отправилась проводить последние месяцы беременности к родителям в Ленинград. Когда она вернулась и я ее увидел, она мне сказала: «Вот, полюбуйтесь моим шедевром». Шедевру было месяца три, он был сморщенным комочком. Это была Светлана. Мне было разрешено в знак особого доверия подержать ее на руках (недолго, едва четверть минуты — эти мужчины такие неловкие).
После того как я ушел из секретариата Сталина, я Надю встречал редко и случайно. Когда Орджоникидзе стал председателем ЦКК, он взял к себе Надю третьим секретарем; первым был добродушный гигант Трайнин. Зайдя как-то к Орджоникидзе, я в последний раз встретился с Надей. Мы с ней долго и по-дружески говорили. Работая у Орджоникидзе, она ожила — здесь атмосфера была приятная, Серго был хороший человек. Он тоже принял участие в разговоре; он был со мной на «ты», что меня немного стесняло — он был на 20 лет старше меня (впрочем, он был на «ты» со всеми, к кому питал мало-мальскую симпатию). Больше я Надю не видел.
Ее трагический конец известен, но, вероятно, не во всех деталях. Она пошла учиться в Промышленную академию. Несмотря на громкое название, это были просто курсы для переподготовки и повышения культурности местных коммунистов из рабочих и крестьян, бывших директорами и руководителями промышленных предприятий, но по малограмотности плохо справлявшихся со своей работой. Это был 1932 год, когда Сталин развернул гигантскую всероссийскую мясорубку — насильственную коллективизацию, когда миллионы крестьянских семей в нечеловеческих условиях отправлялись в концлагеря на истребление. Слушатели Академии, люди, приехавшие с мест, видели своими глазами этот страшный разгром крестьянства. Конечно, узнав, что новая слушательница — жена Сталина, они прочно закрыли рты. Но постепенно выяснилось, что Надя — превосходный человек, добрая и отзывчивая душа; увидели, что ей можно доверять.
Языки развязались, и ей начали рассказывать, что на самом деле происходит в стране (раньше она могла только читать лживые и помпезные реляции в советских газетах о блестящих победах на сельскохозяйственном фронте). Надя пришла в ужас и бросилась делиться своей информацией к Сталину. Воображаю, как он ее принял, — он никогда не стеснялся в спорах называть ее дурой и идиоткой. Сталин, конечно, утверждал, что ее информация ложна и что это кулацкая контрреволюционная пропаганда. «Но все свидетели говорят одно и то же». — «Все?» — спрашивал Сталин. «Нет, — отвечала Надя, — только один говорит, что все это неправда. Но он явно кривит душой и говорит это из трусости; это секретарь ячейки Академии — Никита Хрущев». Сталин запомнил фамилию. В продолжавшихся домашних спорах Сталин утверждал, что заявления, цитируемые Надей, голословны, требовал, чтобы она назвала имена: тогда можно будет проверить, что в их свидетельствах правда. Надя назвала имена своих собеседников. Если она имела еще какие-либо сомнения насчет того, что такое Сталин, то они были последними. Все оказавшие ей доверие слушатели были арестованы и расстреляны. Потрясенная Надя наконец поняла, с кем она соединила свою жизнь, да, вероятно, и что такое коммунизм, и застрелилась. Конечно, свидетелем рассказанного здесь я не был, но я так понимаю ее конец по дошедшим до нас данным.
А товарищ Хрущев начал с этого эпизода свою блестящую карьеру. В первый же раз, когда в московской организации происходили перевыборы районных комитетов и их секретарей, Сталин сказал секретарю Московского комитета: «Там у вас есть превосходный работник — секретарь ячейки Промышленной академии — Никита Хрущев; выдвиньте его в секретари райкома». В это время слово Сталина было уже законом, и Хрущев стал немедленно секретарем райкома, кажется, Краснопресненского, а затем очень скоро и секретарем Московского комитета партии. Так пошел вверх Никита Хрущев, дошедший до самого верха власти. […]
Конечно, резюмируя все сказанное о Сталине, можно утверждать, что это был аморальный человек с преступными наклонностями. Но я думаю, что случай Сталина подымает другой, гораздо более важный вопрос: почему такой человек мог проявить свои преступные наклонности, в течение четверти века безнаказанно истребляя миллионы людей? Увы, на это можно дать только один ответ. Коммунистическая система создала и выдвинула Сталина. Коммунистическая система, представляющая всеобъемлющее и беспрерывное разжигание ненависти и призывающая к истреблению целых групп и классов населения, создает такой климат, когда ее держатели власти всю свою деятельность изображают как борьбу с какими-то выдуманными врагами-классами, контрреволюционерами, саботажниками, объясняя все неудачи своей нелепой и нечеловеческой системы происками и сопротивлением мнимых врагов и неустанно призывая к репрессиям, к истреблению и подавлению (всего: мысли, свободы, правды, человеческих чувств). На этой почве сталины могут расцветать пышным цветом.
Расскажи в социальных сетях:
Позор тем, кто боготворит еврея Шекеля.
К постоянно перебдевающим конспирологам :)
Если рассуждать формально, ты лучше вписываешься в категорию родноверы, чем многие здесь: по крайней мере, не исповедуешь сталинизм, не увлекаешься разными сектантами вроде Сидорова и брехунами вроде Федорова и тд. Правда, сильно вязнешь в жидоедстве, но это не так страшно. В общем вы, ты и Протас, образуете особую категорию. Она как бы находится между лже-родноверами альтернативщиками-сталинистами и расовыми националистами.
По словам доклада ВА.Лисичкина, Россия с 1992 по 1997 год пережила потери двух с половиной войн, таких, как Великая Отечественная война.
Черчилль говорил, что «кровавый азиат» принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой.
Либералы приняли страну с ядерным оружием, с космической станцией «Мир», а сделали из неё проходной двор, сырьевую колонию и свалку для отходов Запада.
Так называемая «элита» не только утратила качества элиты, но и превратилась вместе с уголовниками в ОПГ.
Русский народ приходит к мысли, что пора менять управленческую элиту.
У кровавого азиата-еврея Джугашвили (джуга-еврейский, швили - мальчик) гитлеровская Германия еврея Шикльгрубера нанесла громадный урон еврейскому Советскому Союзу. Тем не менее, еврейский Советский Союз одержал победу над гитлеровской Германией еврея Шикльгрубера. В этой войне развязанной жидами было уничтожено десятки миллионов славян и ариев
По словам доклада ВА.Лисичкина, Россия с 1992 по 1997 год пережила потери двух с половиной войн, таких, как Великая Отечественная война.
еврей Черчилль говорил, что «кровавый азиат-еврей» принял страну с сохой, а оставил с жидовской атомной бомбой.
Либералы евреи приняли страну с жидовскийм ядерным оружием, с жидовской космической станцией «Мир», а сделали из неё проходной двор, еврейскую сырьевую колонию и свалку для отходов еврейского Запада.
Так называемая «еврейская элита» не только утратила качества элиты, но и превратилась вместе с уголовниками в жидовкую ОПГ.
Русский народ приходит к мысли, что пора повесить или посадить на кол всех евреев. Достали!
Так правильнее
У «кровавого азиата» гитлеровская Германия нанесла громадный урон Советскому Союзу. Тем не менее, Советский Союз одержал победу над гитлеровской Германией.
По словам доклада ВА.Лисичкина, Россия с 1992 по 1997 год пережила потери двух с половиной войн, таких, как Великая Отечественная война.
Черчилль говорил, что «кровавый азиат» принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой.
Либералы приняли страну с ядерным оружием, с космической станцией «Мир», а сделали из неё проходной двор, сырьевую колонию и свалку для отходов Запада.
Так называемая «элита» не только утратила качества элиты, но и превратилась вместе с уголовниками в ОПГ.
Русский народ приходит к мысли, что пора менять управленческую элиту.
Лично меня ты к кому относишь?
Охо-хо, еще как кучкуются, от умеренных до фанатичных. Что интересно, их больше всего среди "родноверов", "ведунов" и прочих альтернативщиков (например, фоменковцев), меньше всего - среди националистов и Н-С. Но последних здесь не так много. Вот если сейчас взять и забанить всех сталинистов, то и комментировать некому будет. Позор, конечно: русские боготворят кровавого азиата :(
Дружочек, ужель сей сайт ТОЛЬКО для ГИТЛЕРЮГЕНДА?
Evgenii Belikov, это Шекельгрубер?
БлагоДарю. Исправил
Серьезный сайт а чепуху выкладывете
Я так полагаю, что если есть интерес понять сталинскую эпоху и личность самого Сталина, лучше обратиться к творчеству Александра Александровича Зиновьева выдающегося русского логика, социолога и писателя.
И кстати, не М.Бажанов, а Б. Бажанов.
Почему бы не охарактеризовать Л.Троцкого или Свердлова?
Эта статья, о конкретной личности, никто свердлова и троцкого в ней не защищает.
Странно…
Почему бы не охарактеризовать Л.Троцкого или Свердлова?
Почему бы не «резюмируя сказанное», не отметить, что власть и государство в России захватили путем расстрела из танков Верховного Совета и 10 тысяч русских людей 4 октября 1993 года потомки троцких, свердловых, урицких, володарских…
Почему бы в этом «резюме» не привести цитату из доклада Комиссии Госдумы по анализу итогов приватизации (1997 г. академика В.Лисичкина, депутата Госдумы, зам. Руководителя Комитета по экономической политике о том, что «С экономической точки зрения приватизация равнозначна беспрецедентной экономической диверсии. Потери от разрушения экономики превышают более чем в двадцать (!) раз суммарные доходы российского бюджета за 1996 год и в два с половиной раза потери в Великой Отечественной войне.» http://russway.narod.ru/articles/likbez/08.htm
Почему бы не вспомнить об обвинениях в пяти тяжких преступлениях президента Б.Ельцина в процессе возбуждения процедуры импичмента комиссией Госдумы в 1999 году, одно из которых было обвинение в геноциде народа?
Почему? Не потому ли, что подобные вещи создают фон для оправдания непрерывных реформ в России, которые приносят потери, беды, геноцид и мародерство?