Твои беды - их заработок

История одной трусости .

2010 год. Я живу в Солнцево. И каждый день добираюсь в Москву на электричке. Ежедневный, двухсерийный Silent Hill. 20 минут - туда, 20 минут – обратно. Шэнон - маленькая девочка из фильма, запасается оберегами. Плеер – чтобы спасти уши, книга – защищает зрение. Музыка играет, книга открыта – она готова. Входит в вагон и, по своей собственной воле, попадает в город ужаса. В воздухе отвратительный смрад человеческих испарений, вчерашней выпивки и сигаретного дыма. Ее задача – найти максимально безопасное место, чтобы спрятаться до рассвета. На одном из сидений старичок и ботаник. Напротив – тетка с кроссвордом, и спортсмен с девушкой смотрят кино на iPad. Она не верит удаче, и быстро занимает свободное место между старичком и ботаником. Из-за спины воняет рыбой или сыром, но это уже не важно. Вагон трогается. Обереги. Выдох. Началось.

Никто еще не придумал способ противостоять чудовищам-спутникам с пронзительными голосами. Их задача пробить звуковую броню твоих наушников. Они тренируются дома, на рынках и у вокзалов. Репродукторы, встроенные в их гортани, орут заклинания. Ремни, журналы, часы и украшения. И когда чары срабатывают, сто кошельков открываются, чтобы принести жертву.

Ангел возвещает станцию Очаково. Это код: середины пути. Тут, как в любом фильме, случается переломный момент и самое страшное. Может в этот раз пронесет. Но, двери открываются и в проходе появляются цыгане. Четыре слепые медсестры в кровавых халатах. В руках ножи. Готовы искромсать любого, кто издаст звук. Как по волшебству, вагон замирает. Медсестры в дверях прислушиваются. Немая сцена. Долгий «сокуровский» кадр прерывает пугающий и пронзительный, такой неуместный, неожиданный звонок – даже у телефона от напряжения сдают нервы. Монстры ожили. Та, что стояла впереди всех двинулась вперед, вот теперь ее можно хорошо разглядеть, это вовсе не медсестра, а жирная паучиха с волосатыми мясистыми лапами. Остальные – точно слуги, следом. Вагон качается из стороны в сторону и от этого цыгане ступают неуверенно, словно инвалиды, опираясь на спинки деревянных сидений, как на костыли. Возле нашего «купе» паучиха остановилась. Быстро оглядела каждого. Старичок поглощен газетой, тетка – стеклянными глазами смотрит в кроссворд, влюбленная пара – в iPad, мужик – в окно, ботаник – в пол, я – передачу «Чрезвычайные происшествия». Не найдя кого искала, цыганка отворачивается. В «купе» напротив, грустная женщина у окна рывками втянула воздух, и через мгновенье громко его выдохнула, но испугавшись возможного внимания, притихла и робко взглянула на цыган. В ту же секунду липкая струя паутины впечатала ее в деревянное сиденье. Жертва выбрана и отмечена – это понял каждый. И те двое мужчин, которые сидели рядом. Поэтому они, не сговариваясь, встали и разошлись в разные концы вагона, освободив сцену для главных героев.

Теперь в наших руках ведёрки с поп-корном. В зале медленно гаснет свет.

Дальше помню очень четко. Рокировка произошла в секунду. Каждая заняла свое место. Паучиха подсела к женщине. Две медсестры закрыли телами проходы. Третья – часовой. Мы – стадо овец – сидим молча. Вцепились в свои сумки. Запершись в квартирах. Ругаем правительство. До чего страну довели! Казнокрадство! Преступность! Да все они там проворовались, вот если бы я мог, я бы в стране навел такой порядок … Хотел? Получи!

В вагоне нас человек шестьдесят. Цыганок – четыре. И это не какая-то мифическая коррумпированная преступность, а вполне реальные четыре чумазые тетки, которые обворовывают русскую женщину прямо в эту секунду, на наших глазах. По их спокойным лицам видно, что никакой опасности они не чувствуют. Да и нет опасности. От нас, от овец, опасности не жди.

Женщина берет сумку. Открывает. Вытаскивает несколько купюр и передает толстой цыганке. И тут неожиданно:

- Женщина, очнитесь! Вас обворовывают!

Слышу свой голос как бы со стороны. Неуверенный, дрожащий, но достаточно громкий, чтобы снять оцепенение, увы, только с меня самой. С этого момента, полностью понимаю, что делаю. Вернее, что ничего не делаю, и с моего молчаливого согласия, обворовывают чью-то маму или сестру.

А «мама или сестра» не слышит меня. Кролик смотрит на змею. Слушает ее голос, приказывающий доставать купюры. А вот медсестры слышат меня прекрасно. Они срываются со своих мест, обступают плотным полукругом и шипят в лицо: « она сама это захотела, ее никто не заставлял, она сама хочет это сделать…».

Я сижу, они втроем нависли. Злые звериные морды. У меня только одна мысль: «я ведь даже не умею ударить». Не знаю, как бы все закончилось, если бы не голос из репродуктора: «станция Матвеевская». И никакой это не ангел. Просто женский голос на пленке.

Цыгане теснятся, пропуская паучиху и простую русскую женщину с раскрытой сумкой в руках. Обе выходят на станцию. Конвоиры бросают меня и спешат следом.
Я смотрю в окно. Женщина, окруженная цыганками, медленно уплывает назад. В прошлое.
Остаток пути я плакала.

 ***

Прошло три года. Я живу в Москве. Не езжу в электричке. Не вижу цыган. Но после того случая я знаю, как мало людей, которые могут противостоять злу. Их гораздо меньше, чем нас – трусов.
И если ты сам не можешь дать отпор преступникам, не мешай тем, кто может!
И может, у них неправильные методы.
А у тебя – никаких.