Регионы против государств. Философский камень XXI столетия

Несмотря на то, что человечество готовится благополучно разменять уже десятый год нового столетия, XXI век - в историческом, а не в хронологическом смысле - так и не наступил. Ибо до сих пор в полной мере не проявилась его основная интрига.

Всемирная смута

Преодолев хищные и вегетарианские грезы XX века, его преемник пока не предложил ничего взамен. И вакансию сбывшейся (или погибшей - уже не так важно) мечты тут же стали заполнять химеры обезумевшей повседневности, заслоняющие собой истинный смысл наступившей эпохи.

"Международный терроризм" и противостояние Севера и Юга, нескончаемый ливень мигрантов-беженцев, эскалация ксенофобии, стремительно набухающий ближневосточный карбункул, расползание ядерного оружия, усиление в мировой политике авторитарно силовой составляющей и, ко всему прочему, стремительно растущий страх перед бесконтрольной экологической мутацией "планеты людей" - любая из строк этого мрачного перечня могла бы сегодня претендовать на звание "основного сюжета XXI века".

Однако в реальности все они - лишь мерцающие продукты "гниения современности", которые ни в коем случае не стоит принимать за путеводные огни, если, конечно, не иметь целью, в конце концов, угодить в бездонное сердце трясины.

"Болотная первопричина", дающая энергию света всем этим "горячим точкам", состоит в очевидной неспособности современного мира благополучно вписаться в крутой поворот истории, именуемый глобализацией. Сегодня у "глобального человечества" нет ни по-настоящему общепризнанной шкалы ценностей, ни единых правил игры. Отсутствуют, таким образом, основы политики, способной отражать интересы не только мира в целом, но даже той его "передовой части", которая и потянула человечество к пока еще не вполне ясным горизонтам глобализации...

А тем временем "плоть современности" неудержимо растет. И под ее "бесконтрольным" напором расползаются по швам скроенные под скелет холодной войны морально-правовые одеяния ООН - с ее самозваным Совбезом и "метафизической" неспособностью эффективно решать по-настоящему серьезные вопросы, касающиеся всех.

Уперся в тупик и предложенный Западом на исходе прошлого века постмодернистский гибрид неолиберализма и неоконсерватизма как двух основных технологий глобального "улучшения мира".

Формально провозглашенный культ открытого общества и рыночной экономики сам по себе не смог даровать большинству стран мира (независимо от их членства в ВТО) ни демократии, ни устойчивого развития, породив, в конечном счете, лишь миграционное цунами, все более плотно накрывающее сектор "золотого миллиарда" и ставящее под вопрос устойчивость развития его самого.

Что же касается ставки на адресно боевую экспансию западных ценностей в отдельных точках земного шара, то эта доктрина на наших глазах агонизирует в Ираке, где "неоконсервативными" стараниями США спровоцирована война всех против всех и где в итоге достигнута "важная ступень в развитии демократии" в виде висельного помоста для расправ одних варваров над другими.

В итоге хаос, произвол и напряженность в международной жизни неуклонно множатся, и надежд на всемирно-глобальный Город Солнца с каждым годом становится все меньше.

Проще всего, конечно, обрушиться с критикой на тех, кто "не оправдал надежд", - на либерализм, демократию и "мировое сообщество" в целом.

Однако с таким же успехом и "блеском" можно "критиковать" Господа Бога за все жестокости этого мира и несовершенства человеческой природы - более совершенных мира и человека предложить все равно не удастся.

Точно так же вряд ли возможно придумать в сфере экономики что-то лучшее, нежели рынок, свободный от бюрократических пут, а в сфере политики - что-то более достойное, нежели парламентская демократия, единственно обеспечивающая устойчивую обратную связь между обществом и властью. Не найдется внятной альтернативы и идее объединения всех субъектов международного права для мирного обсуждения и решения общих проблем.

Но почему эти идеологически бесспорные принципы построения единого мира - справедливого, неагрессивного, экономически устойчивого - рассыпаются на глазах, образуя безнадежно депрессивную абракадабру?

Беда в том, что хорошие инструменты оказались в негодных руках. Беда в том, что вместо благодетельных врачей, давших клятву Гиппократа, препаратами и скальпелями завладели "эгоистические монстры", стремящиеся лишь к соблазну душ и разделу туш. Имя этим монстрам - национальные государства. Именно их древняя пиратская природа делает невозможным мирное судоходство по великому океану глобализации. Именно они заслоняют сегодня Град земной от Солнца. Именно их затянувшаяся агония наполняет новостную реальность мутным и беспросветным "болотным свечением".

Диагноз - бесперспективность

Тот факт, что национальные государства как историческое явление изжили себя, стал очевиден к исходу прошлого века. Падение советской империи обрушило биполярную мировую иерархию, а также создало несколько ярких прецедентов "государственной самоликвидации" (СССР, ЧССР, СФРЮ). В итоге мир оказался вынужден "заново самоопределяться".

И буквально сразу же открылось, что национальные государства обнаруживают в новых условиях "глобального самоопределения" фундаментальную несостоятельность, испытывая нарастающее давление как "сверху" - со стороны надгосударственных объединений и транснациональных корпораций, - так и "снизу" - со стороны региональных и этнических сообществ. Эту тенденцию на рубеже веков практически "хором" отметили наблюдатели во всем мире.

"Концепция нации, - констатировал незадолго до Миллениума американский политолог Д. Рииф, - находится под ударом с множества сторон... Возможно и даже вероятно, что первые десятилетия нового века будут эрой ускорения эрозии мирового порядка, построенного на системе государств" **.

Прежде всего выявилось, что национально-государственная "скорлупа" все более очевидно препятствует устойчивому экономическому росту современного информационного общества, а также общественной эволюции в целом, на что, в частности, еще в 1995 году указал известный японский политический философ К. Омае, предрекший в XXI веке повсеместный упадок государств-наций.

Как может быть сохранен суверенитет государства, - задавал риторический вопрос Д. Рииф, - когда "многонациональные корпорации настаивают на том, что фундаментальной реальностью интернета является отсутствие ответственных за поток информации?"

"Децентрализация знаний, - развивал ту же мысль историк П. Кеннеди, - работает в пользу индивидуумов и компаний, а не в пользу наций". И вынес диагноз-приговор: "Кризис окружающей среды, рост мирового населения, неконтролируемая переливаемость нашей финансовой системы ведут к тому, что государства попросту входят в состояние коллапса".

Тогда же, на исходе 90-х гг., американский политолог В. Райнеке уверенно заявил, что национальное государство "потеряло монополию на внутренний суверенитет, оно стало принадлежностью прошлого".

Примерно в тот же отрезок времени экономически наиболее развитая часть света - Европа - первой двинулась по пути решительного "разгосударствления" на национальном уровне и свободной ("конфедеративной") интеграции на уровне "большого региона", к которому в итоге отошли многие важные прерогативы национальных государств, включая такую важнейшую "регалию", как осуществление денежной политики.

Наряду с очевидной экономической бесперспективностью традиционных национальных государств едва ли не еще более контрастно в условиях "заново самоопределяющегося мира" проявилась их морально-политическая несостоятельность - как единственно легитимных и, главное, эффективных социальных арбитров, призванных регулировать жизнь своих граждан. Как показывают данные опросов, в последние годы повсеместно - в Европе, в США, в странах Азии, - снизился общий уровень "фонового" доверия граждан к правительствам как к институтам власти, безотносительно к их текущему партийному и персональному составам.

С конца 90-х гг. в Европе происходит перманентный процесс государственной деволюции***, суть которого в том, что центр добровольно "октроирует" регионам все больше свобод и возможностей для полноценной самореализации. Одновременно многие еврорегионы - Каталония, Страна Басков, Фландрия, Северная Италия, Черногория и другие, - не дожидаясь "милостей" сверху, решительно двинулись в самостоятельный поход за независимостью, уже успев добиться на этом пути весьма важных успехов.

"Разгосударствление" происходит на уровне массовой психологии европейцев. Согласно только что проведенному опросу, 59% англичан и 52% шотландцев выступают за полное государственное размежевание Англии и Шотландии и проведение между ними границы. 62% французов готовы предоставить Корсике предельно широкую автономию. А когда в 2006 году бельгийское ТВ решило разыграть телезрителей сообщением о том, что фламандцы окончательно отделились от валлонов, практически все жители страны поначалу проглотили эту "утку" как вполне достоверную информацию.

Те же "местнические ветры" - хотя и не так неодолимо - дуют и за океаном. В ноябре 2006 года граждане Квебека, до этого уже дважды проводившие референдум об отделении от Канады (последний раз сепаратистам-франкофонам не хватило менее процента голосов), добились того, что парламент страны официально признал их "нацией".

И даже в "суперимперии современности" - США (правда, являющейся "империей" больше для остального мира, чем для собственных граждан) - налицо признаки "регионалистского брожения". На Аляске еще в 1990 году был избран губернатор, базирующийся на "неярко, но определенно" выраженной сецессионистской платформе. В 1998 году губернатор Гавайев призвал гаитянцев и других жителей островов "выдвинуть план достижения Гавайями суверенности". А в 2007 году губернатор Калифорнии А. Шварценеггер публично выразил недовольство тем, что его однопартиец - тогдашний президент страны Джордж Буш - препятствует проведению штатом Калифорния автономной экологической политики, направленной на радикальное сокращение выбросов углекислого газа в атмосферу.

О "кризисе национальной идентичности", наблюдаемом во всех государствах Запада, включая США, в интервью газете Le Figaro заявляет известный политолог, профессор Гарвардского университета С. Хантингтон.

"Экзистенциальный кризис" национальной государственности, который в развитых странах Запада разрешается хотя и не без шероховатостей, однако в целом мирно эволюционно, в остальных частях мира, по большей части, выглядит как бесконечно тупиковая "война на износ" между "центральными правительствами" и разного рода "террористами" и "сепаратистами".

Распад в конце XX века прежней системы геополитических блоков, а также нескольких многонациональных государств в очередной раз напомнил миру о глубочайшей несправедливости едва ли не всех существующих границ, в пределах которых одни народы (племена, конфессии) волею судеб получили привилегированный статус, в то время как другие оказались обречены на "второсортность".

Сегодня вся политическая карта мира плотно усеяна кровоточащими язвами межнациональных конфликтов, в основе которых всегда одно и то же - нежелание одних сообществ уживаться в пределах единой "национальной государственности" с другими - как правило, более многочисленными сообществами. "Приливная волна сецессионизма, обрушившаяся на весь мир сегодня, является не только продуктом древних националистических импульсов и катастрофических социальных волнений, - отмечает в этой связи политолог Х. Энрикес в статье "Слишком много флагов?". - Она движима и глобализацией, которая не оставляет нетронутой ни одну страну мира".

Внимание СМИ в массе приковано лишь к нескольким "горячим точкам", в которых пересеклись интересы крупнейших игроков мировой политики. Однако в реальности главной силой, которая ведет отчаянную и бескомпромиссную войну за глобальный передел мира, являются не пресловутые "сверхдержавы", грызущиеся за "сферы" и "ресурсы", а многочисленные национально-территориальные меньшинства, сражающиеся за независимость. Именно эта война является самой кровопролитной, продолжительной и, что наиболее мрачно, в рамках нынешней модели мирового устройства практически неостановимой.

За последние 15-20 лет только в Африке в ходе столкновений между различными народами и племенами, искусственно загнанными европейцами-колонизаторами в произвольно нарезанные модули "национальных государств" (44% границ проведены по меридианам и параллелям, еще 30% - по прямым и дугообразным линиям), погибли миллионы людей. До 4 млн. жизней унесли конфликты, раздиравшие в 80-е гг. Эфиопию, Мозамбик, Анголу, Уганду, Сомали и Судан (за последние годы в Судане погибли еще около 500 тыс. человек). Война, вспыхнувшая в 1998 году в Демократической республике Конго, погубила 3 млн. человек. Кошмарная резня между тутси и хуту (к слову, лишь "скользнувшая" по "глобальному" пространству мировых СМИ) закончилась гибелью примерно 2 млн. человек. Этот адский список бесконечен...

Нет нужды, наверное, перечислять все очаги боевого сецессионизма (многие из которых общеизвестны), с разной степенью жара полыхающие в Азии, Европе, Латинской Америке, на территории бывшего СССР. Их десятки, если не сотни. Именно от них, в конечном счете, исходит самый грозный вызов современному миропорядку (а точнее, "миробеспорядку"). С ними напрямую связана и прочно демонизированная химера "международного терроризма", гипнотически толкающая либеральный Запад в омут авторитаризма, ксенофобии и неоколониальных авантюр.

Достаточно, наверное, напомнить, что в основе мирового "конфликта №1", являющегося поистине Везувием международной нестабильности, лежит все та же сепаратистская канва, а именно стремление арабов Палестины к полной государственной независимости от Израиля.

Это "страшное" слово - "свобода"...

Казалось бы, человечество вплотную подошло к тому, чтобы выработать принципиально новый подход к жизненно важным проблемам, кажущимся сегодня фундаментально неразрешимыми. А именно к тому, чтобы почетный титул "священной коровы современности" был отнят у государств - этих капралов, первыми взявших палку - и передан тем, кто им по праву должен владеть, - обществам, стремящимся к самостоятельности.

В общем, робкое движение в этом направлении есть. Еще в начале 1990-х гг. генсек ООН П. де Куэльяр отметил "возможно, необратимый поворот" в отношении западной общественности к проблеме "защиты угнетенных" и формирование нового убеждения "в том, что во имя морали следует границы и легальные документы поставить ниже заботы о терпящих лишения". А консультировавший президента США Клинтона профессор М. Мандельбаум заключил, что "священность существующих суверенных границ уже не принимается мировым сообществом полностью".

Однако на сегодня официального международного признания добились лишь единицы самовольно отложившихся территорий: Эритрея, Восточный Тимор - и, похоже, всё. Как кот возле "слишком горячего плова", нетерпеливо кружится мировое сообщество вокруг проблемы независимости для Косово.

Еще одна головоломка для Евросоюза - вопрос официального признания Турецкой Республики Северного Кипра. Судя по всему, и рады бы, да, увы, не могут, не жертвуя принципом "национально-государственного суверенитета", Испания и Великобритания отпустить "с Богом на волю" Страну Басков и Ольстер. И т.д.

Внимательный анализ глобальных тенденций последних 15 лет не оставляет сомнений в том, что в наступившем столетии догмат о нерушимости национальных государств должен быть поколеблен, дабы открыть, наконец, путь к свободному самоопределению локальных сообществ. Однако до сих пор международного признания добились лишь единицы из множества территорий, претендующих на независимость.

На первый взгляд, нерешительность международного сообщества понятна и более чем оправданна. Ведь если и впрямь на деле - а не только на словах - признать право народов на государственное самоопределение, то не исключено, что уже завтра мир из фазы тлеющего хаоса перейдет в фазу хаоса полыхающего. Представить, что несколько тысяч народов на всем пространстве ноосферы вдруг разом вступят в "ветхозаветную" схватку "за землю и воду", можно только в самом страшном сне.

Именно поэтому, как можно понять, госсекретарь США У. Кристофер еще в начале 90-х гг. прошлого века, обращаясь к членам комитета по международным отношениям американского сената, призвал их найти способ пресечь неумолимое расползание существующих государств: "Если мы не найдем способа заставить различные этнические группы жить в одной стране... то вместо нынешних сотни с лишним государств мы будем иметь 5000 стран".

Впрочем, многие американские политики уже не верят в возможность остановить сецессионистский обвал и в связи с этим смотрят в будущее без оптимизма.

"Современный мировой порядок существующих государственных границ, проведенных с минимальным учетом этнических и культурных пожеланий живущего в пределах этих границ населения, ныне в своей основе устарел, - меланхолически констатирует экс- председатель Национального совета по разведке ЦРУ США Г. Фуллер. - Государства, не способные осуществить компенсацию прошлых обид и будущих ожиданий, обречены на разрушение. Не современное государство-нация, а определяющая себя сама этническая группа станет основным строительным материалом грядущего международного порядка". В течение века, полагает Фуллер, произойдет утроение числа государств-членов ООН: "Хотя националистическое государство представляет собой менее просвещенную форму социальной организации - с политической, культурной, социальной и экономической точек зрения, чем мультиэтническое государство, - его приход и господство попросту неизбежны".

Таким образом, если вдуматься, выходит, что сецессионизм опасен не сам по себе, но лишь как "провокатор", способный выпустить из бутылки очередного националистического джинна. И только в этой связи видение о "новых 5000 государствах" становится настоящим кошмаром, а вовсе не потому, что увеличение полноценных субъектов международного права "вредоносно само по себе" - скорее, наоборот.

Иными словами, борьба за национальное самоопределение может восприниматься как "опасная игра" лишь потому, что является борьбой за создание очередного национального государства, которое тут же начнет "тягаться славой" с прочими "эгоистическими монстрами", попытается установить этнократическое господство над меньшинствами и в довершение всего примется мечтать о геополитической экспансии "от моря до моря". Одним словом, окажется "империей в зародыше".

Регионализм вместо национализма

Но что если радикально поменять саму концепцию суверенитета? Ведь времена хоть и со скрипом, но меняются, а с ними меняются и наши представления о справедливости сущего. Когда-то "легитимистами" называли себя сторонники династического абсолютизма, почитавшие вновь испеченных адептов народоправства "узурпаторами". Затем государственники-конституционалисты схлестнулись в изнурительной "столетней войне" с "террористами-сепаратистами", бьющимися за радикальный национально-государственный передел.

Почему бы и в наступившем столетии не сделать поправку на эволюцию и не заменить концепцию национального самоопределения, выдвинутую в начале прошлого века американским президентом Вудро Вильсоном и породившую к концу века столько неразрешимых проблем, парадигмой регионального самоопределения?

В центре политического мироустройства оказывается в этом случае нация-регион, которая и становится базовым носителем суверенитета. В отличие от нации-этноса и нации-государства, нация-регион обладает целым рядом "целебных свойств", которые позволяют успешно одолеть недуги и хвори, обрушившиеся на человечество в последние 10-15 лет.

Начать с того, что концепция "нации-региона" отнюдь не вступает в конфликт с интересами этнического самоопределения, а просто вводит его в цивилизованные, заведомо мирные и политкорректные, не экспансивные рамки. Дело в том, что различные этносы в этом случае оказываются не декларативно, а по-настоящему в равном положении жильцов единого регионального дома, которому для жизни и процветания не нужны ни "национальные мифы", ни "иерархия народов и языков", а нужен лишь общеобязательный "договор ТСЖ".

Вопрос конфликта культур и языков, неизбежный в крупном государстве, в нации-регионе попросту снимается, ибо, во-первых, регион, как правило, этнически гомогенен и включает в себя максимум одно-два меньшинства, а во-вторых, в таком компактном образовании гражданам гораздо легче договориться и учесть взаимные интересы. Один из образцовых примеров такого рода - Финляндия (по сути, являющаяся "нацией-регионом"), где интересы шведского меньшинства защищены столь прочно, что его представители с гордостью называют себя финляндцами и, насколько можно заметить, не чувствуют себя "младшими братьями" ни сограждан-финнов, ни соседних "шведских" шведов. Нет никакого сомнения, что, если бы концепция "нации-региона" была применена к многим конфликтным зонам (скажем, к Абхазии или Приднестровью), если бы за спинами граждан небольшого регионального дома не маячили силуэты амбициозных и своекорыстных "национальных государств", а сознание людей не было замутнено националистической мифологией, не было бы ни крови, ни слез, ни этнических чисток, ни сотен тысяч беженцев, ни унизительного клейма государственной неполноценности. А было бы свободное и процветающее государство-регион - допустим, Абхазия, где грузинское население чувствовало бы себя не "дальним форпостом Великой Грузии", а равноправным "членом регионального ТСЖ" так же, как и абхазское.

Конечно, у проживающих бок о бок народов либо представителей различных социальных слоев всегда есть наготове изрядный запас бытовой ксенофобии - как и у людей, живущих в одном доме, зачастую бывает необъяснимая взаимная антипатия. Но, если эта неприязнь не обретает форму имперско-этнократических потуг и порождаемых ими встречных обид, ужиться в "едином ТСЖ" при желании могут все. И не только шведы с финнами или грузины с абхазами, но даже евреи с арабами или тутси с хуту. Ибо регион - это дом, а сознательно устраивать в собственном доме пожар или пытаться "разбить" его на части смысла нет. А есть смысл договориться о приемлемых правилах общежития. Если же договариваться сил и желания нет, значит, надо пересмотреть "концепцию региона" и удовольствоваться более скромными его очертаниями. Ибо хозяевами ТСЖ являются его реальные жильцы, а не виртуальные "духи предков".

Осознание этой истины весьма болезненно, особенно для малых народов, исторически живущих на небольшой территории. Но если эти народы и впрямь так любят свою землю, они должны думать обо всех, кто на ней живет, а не только о себе. Иначе цветущая земля превращается в обожженную войной пустыню.

Регионалистский подход позволяет в перспективе вывести страны третьего мира из порочной спирали внутренних смут, полицейщины, коррупции и нищеты, утвердив в этих регионах модели устойчивого развития и остановив, наконец, прогрессирующую лихорадку экономического беженства азиатов, африканцев и латиноамериканцев в благословенные страны Севера.

Наконец, регионализм (в отличие от национализма - государственнического или этнического) не экспансивен по определению: регион имеет четкие исторически сложившиеся очертания, "расширение" которых так же немыслимо, как, например, "расширение" человека за пределы его собственного тела.

Разумеется, речь не о том, чтобы уже завтра "запихнуть" в единые региональные государства тех, кто еще долго вряд ли сможет мирно сосуществовать. Речь о другом. О том, чтобы регионалистский подход стал универсальной призмой, через которую человечество научилось бы смотреть на все свои нынешние "неразрешимые проблемы", включая проблему межэтнических конфликтов, а равно гибнущей экологии.

Все это кажется утопией и на сегодня таковой, увы, и является. Но точно так же когда-то "утопичными" казались все новые политические идеи - и либерально-конституционная, и социал-демократическая, и национально-государственная. Казалось, что традиционные монархии и империи будут вечными, ибо "так было всегда". Но по мере того, как воображением общества завладевали новые великие мечтания, колеса истории приходили в движение и делали очередной оборот.

"Регионалистский фундаментализм", утверждающий "локальное достоинство" перед разного рода мега-надстройками, - это естественное продолжение либерально-демократической традиции, в основе которой не абстрактные "права человека", конкретно подвешенные к имперской дыбе, но "общественный договор" о порядке управления общим домом. Именно домом, а не кварталом. Ибо как только контуры и границы общего жилища исчезают из поля непосредственного зрения жильцов, над ними тут же вырастает фигура "квартального надзирателя". И "договор ТСЖ" оказывается перечеркнут авторитарной инструкцией, спущенной сверху "государством-держимордой".

То, что новейшая история будет подниматься на "регионалистских дрожжах", уже отмечено наблюдателями. Так, К. Омае предсказывает создание в недалеком будущем "естественных экономических зон" или "региональных государств", которые сметут мощь прежних национальных столиц. Многие авторы пишут о том, что все чаще локальные, региональные рынки (наряду с глобальными) становятся более важными, чем национальные. Руководитель научных прогнозов ЕС Р. Петрелла в связи с этим предположил, что "к середине столетия такие нации-государства, как Германия, Италия, Соединенные Штаты, Япония, не будут более цельными социоэкономическими структурами и конечными политическими конфигурациями. Вместо них такие регионы, как графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии; район Лиона во Франции, Рур в Германии, уже приобретают и, в конечном счете, приобретут главенствующий (над нынешним центром) социоэкономический статус". По мнению сингапурских экспертов, в конце текущего столетия Китай будет представлять собой сотни государств масштаба Сингапура...

Империализм национальных государств versus регионализм - вот главная коллизия XXI века. Империализм еще физически силен, но уже морально надломлен. Регионализм потенциально неодолим, но пока раздроблен и, главное, лишен самосознания. Вопрос лишь в том, сколько еще продлится эта безыдейно-эмбриональная фаза нового мирового порядка.

Ясно, что сами нации-государства так никогда и не решатся на то, чтобы уступить оккупированное ими пространство под историческим солнцем нациям-регионам. Сдуть оккупантов с насиженного места должен неодолимый ветер перемен, созданный новой великой мечтой. Нужен мощный глобальный клич: "Регионалисты всех стран, соединяйтесь!" Нужен регионалистский интернационал. Нужны апостолы и герои новой политической веры.

Регионализм - поистине философский камень, способный иссушить кровь и слезы современного мира и обратить их в благоденственное золото мира будущего. Но чтобы это случилось, надо поверить в то, что у "мира во всем мире" действительно есть шанс.

** - Здесь и далее в данном разделе цит. по: Уткин А.И. Поле грядущей битвы. - М.: Алгоритм, 2004.

*** - Термин "деволюция" предложили в 1997 году британские лейбористы, выступившие с идеей передачи значительной доли государственных полномочий на уровень региональных парламентов - Шотландского, Валлийского и Североирландского.