Что такое русофобия?

Попытки дать дефиницию тому или иному понятию обычно относятся к ведомству теории. Но в данной заметке я преследую исключительно практическую цель: попытаться дать русофобии такое определение, при котором она бы перестал играть роль яблока раздора между разными направлениями русской патриотики.

Проблема в том, что это понятие нередко используется представителями русского движения не только по адресу наших зарубежных недругов и их откровенных приспешников в России, но и по адресу других представителей русского движения, чьи взгляды в той или иной степени не совпадают с их взглядами. Православные и язычники, белые и красные, монархисты и либералы в пылу дискуссии то и дело клеймят друг друга русофобами.

Почему это плохо? Потому что русофобия не есть строгое научное понятие (хотя оно и используется в научной литературе): академической конвенции, насколько мне известно, по её поводу не существует. Каждый волен вкладывать в это слово свои личные антипатии и использовать в качестве полемического «лома». В русской национально-патриотической среде «русофобия» - политический ярлык, пожалуй, самый страшный и стигматизирующий, ибо она с давних пор (особенно после появления одноимённого сочинения Игоря Шафаревича) воспринимается как обобщённое наименование всего политически и экзистенциально антирусского, а «русофоб» - как аналог сознательного и коварного (к тому же, как правило, определённым образом этнически маркированного) врага русского народа.

Есть слова, после произнесения которых одной стороной в адрес другой, взаимопонимание и дружеское сотрудничество между ними становятся невозможными. «Русофобия» - классический образчик подобного разъединяющего слова. Конечно, в известных политических обстоятельствах можно прагматически объединять усилия с кем угодно, даже с врагами, которые в данный момент являются врагами наших врагов. Но между силами, предполагающими коалицию «всерьёз и надолго», известный минимум доверия должен существовать. Русские националисты разных направлений, обзывающие друг друга «русофобами» (т.е. врагами русского народа), вряд ли такой минимум смогут установить, и все призывы о забвении идеологических противоречий во имя общего дела останутся втуне, ибо никто не захочет терпеть репутационного ущерба, наносимого этим клеймом.

Поэтому мне кажется разумным: 1) найти некое конвенциональное определение русофобии, под которое не подпадают те националисты (или патриоты), которые намерены друг с другом сотрудничать в пределах относительно долгосрочной перспективы; 2) отказаться от употребления данного ярлыка по отношению друг к другу в период этого сотрудничества.

На мой взгляд, русофобией не является:

 - 1) случайные негативные высказывания о русских и России, сделанные русскими людьми в минуту раздражения (таких «русофобских» высказываний великих русских людей я берусь навскидку привести десятки – от Пушкина до Розанова);

 - 2) предпочтение, отдаваемое тем или иным нерусским материальным или культурным ценностям над русскими (не припомню я что-то среди националистов поклонников отечественного автопрома или современного отечественного кинематографа);

 - 3) принадлежность (или принципиальная непринадлежность) к какой-либо религии;

 - 4) критическая оценка тех или иных периодов отечественной истории (именно здесь ломается наибольшее количество копий, просто потому, что до недавнего времени настоящее было абсолютно неподвластно для нашего воздействия, и «бои за историю» подменяли собой реальную политику);

 - 5) утопические проекты далёкого будущего, восторгающие одних и отвратительные для других националистов (монархия, кастовая система, коммунизм, национал-социализм и т.д.).

Русофобией является: признание за русскими некой онтологической и/или генетической ущербности, экзистенциальная ненависть или страх по отношению к ним, систематическое и сознательное желание им вреда, а не блага, а также (мягкий вариант) игнорирование базовых интересов и проблем русского народа, затрагивающих его подавляющее большинство.

При таком подходе мы с удивлением обнаружим, что русофобов-то в русском национальном движении практически нет, и найти общий язык между разными его крыльями станет гораздо легче.

Понятно, что представители различных течений русской патриотики могут сказать о своих оппонентах: да, наверное, они искренне хотят блага русским и России, но реализация их идей принесёт только зло. Подобные дискуссии, тупиковые по определению, ни к чему продуктивному не приведут. Если мы хотим нормального сотрудничества, нужно ограничиться формальным критерием русофобии как сознательного негативного отношения к русским, именно потому, что они русские.

Разумеется, приведённое выше определение в значительной степени носит прагматический и дипломатический характер, но не только. Оно имеет и содержательное значение, ибо учитывает тот несомненный факт, что русские – разные, но всем им должно найтись место в грядущем русском национальном государстве. Эту банальность, как ни странно нужно повторять снова и снова, ибо она, к сожалению, тяжело усваивается разного рода фанатиками своих идеологем. Надеюсь, что когда для националистов начнётся нормальная практическая политическая деятельность, фанатизм этот естественным образом сойдёт на нет.

Сергей Сергеев