Гендерная идеология в образовании Евросоюза

Термин «гендер» был создан в 1975 году. Главным идеологом гендерного мейнстрима является американская феминистка Джудит Батлер. Её основной тезис о гендерном мейнстриме гласит: «мужчин и женщин вообще не существует». По её мнению, биологический пол является чисто культурной конструкцией и не определяется природой. Является ли кто-то мужчиной или женщиной, стало быть зависит от их свободного выбора. Хотя гендерная теория ещё не выдержала научной проверки, „гендерный мейнстриминг» является заявленной целью как Европейского союза, так и федерального правительства Германии. Он был утверждён правительством Германии в 1999 году посредством постановления кабинета министров в качестве руководящего принципа. Однако подавляющее большинство граждан вообще не знает, что означает «гендерный мейнстриминг». Следовательно такие решения принимаются немногими лицами в обход общественности и объявляются обязательными без каких-либо научных доказательств.

Несмотря на многочисленные критические замечания со стороны различных учёных и широкой общественности, гендерная теория получила широкое распространение и преподаётся и пропагандируется в детских садах и школах. Такое развитие событий должна была констатировать и госпожа Николь Хёхст. Она родилась в 1970 году в Хомбурге, изучала педогогику в 1990-х годах. Будучи педагогом и матерью четверых детей, она на собственном опыте могла убедиться, что гендерная теория и связанная с ней ранняя сексуализация приобретают всё большее значение в детских садах и школах. Она сама испытала, насколько глубоко это смущает детей. С 2017 года она, между прочим, является членом комитета по образованию в немецком бундестаге. В интервью от 13 апреля 2019 года вы можете услышать, как г-жа Хёхст оценивает текущую ситуацию.

Интервью с госпожой Хёхст

Ведущий: Г-жа Хёхст, хорошо, что мы с Вами можем провести это интервью. Вы от имени АfD (Альтернатива для Германии) работаете в немецком бундестаге с 2017 года. Не могли бы Вы рассказать нам немного о своей карьере?

Г-жа Хёхст: Да, конечно, с удовольствием. Знаете, я никогда в жизни не думала, что когда-нибудь смогу стать политиком. У меня была склонность к степени образования. Я хотела стать учительницей, хотела работать с детьми, потому что просто невероятно горю увидеть этот свет познания и просветления в детских глазах, когда им открываются новые окна познаний. И поэтому я стала учительницей много, много лет назад. Затем я перешла на обучение взрослых, обрела четверых детей и обнаружила, с одной стороны, что семейная политика никуда не годится – и это очень близко касается и меня. Я также должна отметить, что политика в области образования, как её красиво описал Йозеф Краус в своей книге «Как разорить образованную нацию». Вот, именно так оно и есть. это и я могла бы написать. И это тогда были два моих двигателя, когда я сказала, что теперь здесь что-то должно произойти. И с 2015 года всё стало ясно: «Итак теперь вперед!»

Ведущий: Да, очень приятно. Вы некоторое время работали в педсовете. А теперь Вы член состава комитета по образованию в немецком бундестаге. Насколько сильно гендерная идеология влияет на эти органы в настоящее время?

Г-жа Хёхст: Ну, это касается не только комитета по образованию. Так гендерная идеология оплачивается из многих источников федерального бюджета, она также скрыта во многих должностях. А сейчас, буквально вчера, я выступила в Бундестаге с речью о предложении федеральной партии Германии, в котором говорилось: решения по новому законодательству должны в большей степени основываться на принципе инноваций, мы должны дополнить принцип предосторожности принципом инноваций. И при этом я впервые обнаружила, сколько рекомендационных инструкций существует для людей, принимающих решения здесь в Германии, проводящих оценку регулирующего воздействия закона. Даже там учёт гендерной проблематики играет определённую роль. У нас есть фонд, на который я уже несколько раз баллотировалась в попечительский совет в качестве кандидата Фонда Магнуса Хиршфельда. Это один из фондов, который невероятно щедро финансируется из федерального бюджета и, как я уже обнаружила, также является одним из ключевых центров перераспределения денег, который во всяком случае нужно бы поближе осветить. Учёт гендерной проблематики даже в законодательных предложениях по заполнению парламентов на паритетной основе, мы считаем полной чепухой. Это противоречит нашей конституции. Так нельзя делать. И мы из AfD тоже говорим, что нам не нужны эти квоты. Так нам и не нужны женщины, которые были включены в систему квот. У нас достаточно женщин в обществе, у которых есть внутренний драйв и которые говорят, что я хочу участвовать, я могу что-то сделать, я знаю что-то, я думаю, что так могу служить обществу . Да, это было бы совершенно контрпродуктивно. Учёт гендерной проблематики требует невероятно высоких затрат. Если бы мы, например, использовали эти деньги для обеспечения пенсионеров дополнительными средствами, мы бы уже выиграли один балл.

Ведущий: Хорошо, да. Спасибо. На одном из мероприятий Вы цитировали из различных образовательных планировок, существующих в разных федеральных землях. Что ждёт нас и наших детей в будущем?

Г-жа Хёхст: Сейчас я опять использую боевой термин «ранняя сексуализация». Если мы приводим его в политическом контексте, то всегда можно услышать, что этого не существует. И этого термина тоже не существует. Это опять же одна из этих высокомерных стратегий, которые пытаются оккупировать место словосочетаний и определять, что работает, и что не работает. Мы говорим о ранней сексуализации, когда просвещение в школах или детских садах выходит далеко за рамки поставленной цели. Это значит, что дети получают ответы на вопросы, которые они никогда не задавали, и это пробуждает противоестественный интерес любого рода. Независимо от возраста, существуют различные области любопытства, в зависимости от стадии развития, когда они спрашивают, откуда берутся дети или как ребёнок попадает в мамин живот, и т.д. Дети любопытны, они сами открывают свой мир, а затем задают соответствующие вопросы. Но если вы хотите научить маленьких детей в детском саду преимуществам анального секса или рассказать им об этом, то я думаю, что это ранняя сексуализация. Никто об этом не спрашивал. Да, это так — ни один двухлетний ребенок не спрашивает об анальном сексе. Так что, извините. Это просто неестественно и не имеет никакого отношения к просвещению. Так называемые просветители всегда аргументируют так: «Да, но тогда легче сопротивляться, или лучше сформулировать словами, что с ребёнком произошло». Напротив, мы разделяем убеждение в том, что дети, с которыми что-то произошло, вполне могут раскрыться и найти достаточно слов, чтобы описать, где кто-то причинил им боль. Так что не надо всем двухлетним детям навязчиво объяснять, что это такое. Короче, я нахожу это хуже всякой бомбы.

Ведущий: Да, если в семье дома всё в норме, то можно обойтись и без этого.

Г-жа Хёхст: Да, ну, я не знаю. Ко мне обращались все мои дети, и в разном возрасте, и мне были заданы эти вопросы. Я без труда объяснила им, почему крёстный отец моего старшего сына приехал с мужчиной. Да, вы можете сказать маленьким детям, «Да потому, что он любит мужчину. Такое бывает.» Это всё, что они хотят знать. Они не хотят знать, что они творят. На самом деле нет.

Ведущий: Да, Вы только что коснулись этого. У Вас четверо детей. В одной из лекций Вы рассказывали о каком-то сбивающим с толку случае. Я предполагаю речь тогда шла о вашем младшем. Что там произошло?

Г-жа Хёхст: Итак, наш средний в тот раз довольно рано покинул детский сад , тогда ему было, я думаю, три или даже два года . Во всяком случае, он был новеньким в детском саду, и в его группе была гомосексуальная пара, которая совместно воспитывала ребёнка. Возможно кто-то даже спросил, во всяком случае я конечно расследовала это и спросила: «Что вас подтолкнуло на такое?», так как произошла следующая история. Малыш пришёл домой совершенно напуганный и говорит: «Мама, я могу быть и девочкой.» И это был вопрос для него, угрожающий его существованию. Это потрясло его до глубины души, потому что он до тех пор всегда говорил: «Я мальчик, и я буду как мой папа или как мой старший брат». Так что для него определённые реалии были совершенно чистыми и ясными. И это «Я могу быть и девочкой – это я могу сам себе выбрать», разрушило его полное мировоззрение. Я попыталась немного лапидарно спасти ситуацию и сказала: «Парень, загляни в свои штаны, если у тебя там есть «писюн» — есть он у тебя?» «Да!» «Тогда ты мальчик. Поздравляю!» И это действительно подействовало, вплоть до прошлого лета, когда он хотел подстричь волосы и заявил: «Мама, теперь мы можем подстричь волосы, так как я знаю, что я мальчик». И я всё ещё возмущенa этим, то есть, я всё ещё возмущаюсь на них там в детском саду. Они совершили много замечательных вещей и многое сделали правильно, но я до сих пор возмущена за это потрясение. Четыре года он был отягчён тем, что ему нужно выбирать: быть мальчиком или девочкой. Такого не должно быть! Все, у кого есть маленькие дети, которых они когда-либо брали с собой в отдел игрушек, говоря: «Малыш, ты можешь выбрать себе игрушку!», знают, что они там будут припаркованы до конца дня. Дети в возрасте двух-трёх лет сталкиваются с наибольшими трудностями при выборе того или иного предмета. Тем более что-то такое важное! Да,... короче, ад!

Ведущий: Как вы думаете, что это за люди, которые продвигают такую идеологию, а на самом деле превращают этих малышей, можно сказать, в более или менее сексуальные объекты?

Г-жа Хёхст: Всё это не так просто. Итак, это работает так же, как и разработка учебных программ в сотрудничестве с различными союзами, которые в той или иной степени финансируются за счет государственных средств, за счет средств налогоплательщиков. Они говорят и делают вид, что хотят просвещать. Что они выступают против дискриминации в отношении меньшинств и против дискриминации гомосексуальных или трансгендерных людей. До сих пор я тоже могу следовать этому. Хорошо. Да мы этих людей тоже не хотим дискриминировать – подальше от этого. Но этот путь неправильный. Так что, вот это такой замечательный пример, где можно увидеть, что доброе намерение ещё не значит, что дело обернётся к лучшему. Я считаю совершенно неправильным смущать всех детей и обременять их бременем, будто они вынуждены выбирать, только потому, что есть несколько человек — и щедрая оценка, которая, вероятно, увеличилась в последние годы, говорит о 10% населения, — которые вообще сталкиваются с вопросом: «Люблю ли я теперь гомосексуалистов?», «Что со мной?» или «Живу ли я в правильном теле?». Но опять же и здесь: мой контакт с трансгендерами всегда очень чётко показывает мне, что эта философия, кроющаяся за этим странным видом просвещения, просто ошибочна. Ибо трансгендерные люди клянутся, что они не могут выбирать, кто они есть, но что они чувствуют себя в неправильном теле и что там нет того баланса, который должен быть. И это продолжается до тех пор, пока они просто не обретут это чувство объединения с оптическим изображением себя, пока они не смогут быть самими собой. Они тоже не хотят быть кем-либо. Поэтому, если они являются женщиной и чувствуют себя трансгендером, то они хотят быть мужчиной. Так что из этого двоичного номера мужчина и женщина никак не возможно выбраться. И именно трансгендеры совершенно справедливо говорят: «Нас впрягают перед таким диковинным драндулетом, где согласно этой философии, в данное время, якобы существует 68+ полов, из которых они могут себе выбрать то, кто они есть. Тут мы не хотим быть упряжной лошадкой в возу или райской птицей. Нас это в таком смысле совсем не касается, как они это представляют.» Это просто неправильно. И вот тут мы подошли кo второму пункту, почему эта история является заблуждением. И это я могу доказать, потому, что мы – по моему ещё до рождественских каникул – в бундестаге решили, и федеральный конституционный суд также подтвердил, что теперь можно зарегистрироваться в свидетельстве о рождении под «различным» полом. Сколько же людей до сих пор сделали это? Это можно сосчитать на двух руках, потому что это ошибочно. Эта философия просто заблуждение. И вся политика, зацикленная на меньшинстве, ошибочна. Что такое демократия? — Демократия означает «правление народа». Как оно должно быть? — большинство решает. А нас в течение многих лет это меньшинство тянет через манеж за кольцо в носу. На мой взгляд, этого не должно быть.

Ведущий: Какова, на Ваш взгляд, цель гендерной идеологии или ее создателей?

Г-жа Хёхст: Это очень сложно. Сейчас я надену свою алюминиевую шляпу и прослежу различные тезисы на разных уровнях. Одна из историй опирается на саарландской пословице: «А затем я затуманю тебя до того, что ты не будешь больше знать кто ты: мужчина ты или женщина». То есть это представление, больше не знать кто мы, мужчина или женщина, — это самое худшее, что вообще бывает! И это очень потрясает, как видно на примере моего малого сына.

Кто постоянно смотрит на себя и занят испробованием самого себя, пытаясь определить, кто он на самом деле, тот мало занимается современными проблемами в политике, экономике и т. д., но зато он управляем очень коварным способом, посредством потребления секса и любви. И это идея управляемости, которая теперь приходит и в других теориях, которые я здесь просто приведу. Я не оцениваю это здесь, но это тезис, который нужно бы проследить. Зигмунд Фрейд уже знал, что люди, которых рано сексуализируют, являются пластичными, потому что у них на уме только лишь секс. Это также часто приводит к тому, что тот, кто в раннем детстве травмирован, с точки зрения сексуальности, в результате сам становится социопатом или психопатом. Это можно увидеть в клинической криминалистике. Так что мы как раз сами плодим себе своих социопатов или психопатов при помощи актуальной политики — если пойдет совсем абсурдно — и ни в коем случае не достигнем лучшего просвещения. Нет, конечно, для меня на первом плане стоят другие вещи, так как они сходятся с другими течениями, которые я одновременно вижу. Итак, есть идея, что можно постоянно оптимизировать людей.

Для чего же и для кого оптимизировать? Я просто говорю здесь о политике и экономике. Это также касается стремления всё большего приравнивания женщин и мужчин, совершенно отделить женщин от их биологизма. Женщины могут глотать таблетки, чтобы не было больше кровотечений, т.е. не нужно было соблюдать менструальные циклы. Женщины не обязаны иметь детей. Даже не нужно больше натурального зачатия. Можно использовать экстракорпоральное оплодотворение (в пробирке). А теперь в производство вошёл пластиковый мешок, в котором эмбрион ягнёнка вырос до вызревания.

Изобретатели и врачи говорят, что это вполне подойдёт и для пренатальной медицины для детей. Это вполне вероятно, — но пока конечно ещё не известно – возможно даже менее рисковано для недоношенных младенцев, и т.д. Таким образом, в долгосрочной перспективе мы полностью можем отделить женщин от их биологизма, и детям больше не нужно зарождаться так, как нас этому учили, но могут возникнуть в пробирке и развиваться в пластиковых мешках. Связи так совершенно разорваны. Кстати, говоря о связях, так это совсем другое дело. Если мы сейчас посмотрим на это, то женщины, которые оптимизированы и приравнены мужчинам, всей своей жизнью полностью стоят в распоряжении экономики и промышленности. И вот в моих ушах звучит такое: «Женщины на производство» — Хм, так кто же это сказал? Я опять слышу эти громкие шаги, особенно громкой формы социализма, которая просто твердит: «Мужчины и женщины должны наравне платить налоги и должны быть в распоряжении». Да, семьи это ещё другой пункт. И так, в настоящее время на семью в качестве ядра общества совершается множество нападений. С алюминиевой шляпой или без неё мы видим, что родителям всё больше и больше приходится работать: обоим — мужчине и женщине, как из-за высокого налогового бремени, так и из-за высокой налоговой нагрузки, жилья, электроэнергии и т.д., — из-за всего, где наши правительства насобирали долги. А государство обретает всё больше и больше власть над детскими кроватками. Такую семью, саму по себе как союз, где существует тесная связь, аннулируют. И это в сущности относится к поколению 68 годов: мои родители, которые, благодаря этой большой мобильности в Германии, частично даже не были в состоянии заботиться о своих родителях, как это раньше было обычаем. Короче, сначала были разрушены и уничтожены большие семьи. Мои родители, к сожалению, живут немного подальше, и я всегда рада, когда вижу их, и они всегда рады, когда видят меня и детей. Но это уже не так, как жить вместе . Это мейнстриму уже удалось. А теперь отделяют родителей от детей, молодых от стариков, и мужчин от женщин. У нас есть коэффициент развода. Сколько? Почти половина всех браков распадаются. Это тоже шаг. Отношения потребляют, и чаще всего причиной развода остаются финансовые трудности, что ведёт ко многим ссорам. Всё дело в деньгах. И это одна из тех вещей, за которую я говорю «да», политика и там тоже должна отвечать. Мы не обязаны повышать цены на электроэнергию, как мы это делаем.

Мы не обязаны создавать возможность жилья для всего мира, а для себя делать его абсолютно дорогим или вообще невозможным для нас... и т.д... Да, и следующим коварным нападением на семью, которое должно осуществиться ещё в этом году, это «права детей в конституции». Поначалу это звучит здорово. Никто не может возражать. Но это означает, что дети в будущем имеют своё собственное право. Там, где сейчас родители ещё могут сказать: «Я не хочу, чтобы мой ребенок здесь занимался ранним сексом», то у детей есть на это право. И уже и без того большое число доступов к семьям для изъятия детей под попечительство, по моему прогнозу, будет дальше расти. Семья, как таковая будет бесправной, безвластной, потрошеной. И – да. «Любовь, любовь...». Если мы занимаемся ранним сексом и всё приведём на линию потребления, любовь точно умрёт. Дети больше не учатся жить связно и любить друг друга. То есть, мы не только уничтожим семью настоящего времени, но и будущие партнёрства, будущие семьи, потому что у нас тогда будут одни эмоциональные зомби, которые не привыкли, что отношения и любовь также означает, что мы просто проходим и через трудные времена. Так что я считаю это всё очень, очень, очень сомнительным.

Ведущий: Как Вы считаете? Как мы можем защитить себя, наши семьи от такого влияния? Что мы сами можем сделать, чтобы то, о чем Вы сказали, не случилось?

Г-жа Хёхст: Главный символ – это действительно говорить друг с другом в семье. Чувствовать друг друга, быть открытыми. Это начинается с того, что я считаю чуть не наказуемым, что дети в возрасте двух-трех лет уже имеют в своей комнате собственный телевизор. Конечно, это очень удобно. Телевизор тоже заботиться о детях. Но он не жертвует ни любовью, ни чувствами. Даже совсем маленькие дети в возрасте моего семилетнего сына уже имеют свой <ласковый телефон>. Это часами успокаивает детей. У них нет никаких вопросов. Но они отрезаны от человеческого общения, от человеческого тепла и человеческой любви. У них нет возможности для самого простого общения. Эта штука, конечно же, отвечает. Да, но это что-то совершенно другое. Она не берёт их на руки, и она не утешает. Это действительно то, что я каждому могу дать в напутствие: заботьтесь друг о друге, будьте людьми. А также следите за тем, чтобы в ваших отношениях — независимо в каких отношениях – ваш телефон не всё время лежал на столе и вы постоянно открывали себя для всего мира. Причём вашим миром должно быть ядро — ваша семья, где вы любите друг друга, где вы в безопасности, где вы можете быть самим собой.Там, где вы не всегда должны быть в глянцевом стиле. Где можно сказать: «Мне сегодня плохо». Вы же это знаете, когда вы спросите: «Как поживаешь?». Никто вам не скажет: «Я чувствую себя плохо!» А вот дома я могу сказать: «Мне плохо, оставь меня в покое». Этого я вне дома не могу сделать. Итак эта защищённость, она теряется всё больше и больше. А люди, которые не уверены больше в безопасности своей клетки, у которых больше нет прочной связи, им гораздо проще петь песни от государства — что происходит под «индивидуализацией», которая так хороша ... Нет, нет! Полностью индивидуализированные люди отрезаны от всех связей и становятся невероятно лёгкой добычей для манипуляций. В конце концов, миссис Меркель — королева подталкивания. И что мне довольно часто приходилось лично видеть – это, как она обращается с народными массами: так же, как средства массовой информации дают толчок, побуждая думать в определённом направлении. Дома это не срабатывает, когда мы обсуждаем это друг с другом, когда мы дома говорим «Я испытал это в школе» и «Я испытал это в университете», и т.д. и т.п., и мы взаимно отражаем это друг перед другом, и у нас одна общая позиция. Но может быть и так, что у нас нет одного мнения. Такое тоже бывает. И это наша позиция: мы поссорились, и теперь мы не можем сойтись друг с другом. Но мы сильны, потому что уверяли друг друга с точки зрения своей собственной позиции. Если у меня этого больше нет, то я больше не в силе.

Ведущий: Да, большое спасибо. Думаю, это именно то, что нам всем нужно. Сила, сообщество. Большое спасибо за интервью.

Г-жа Хёхст: С удовольствием.

Ведущий: Большое спасибо, что уделили нам время. Желаем Вам всего наилучшего и силы для Вашей работы.

Г-жа Хёхст: Да, большое спасибо за Вашу поддержку.

Ведущий: Спасибо.