От советчины к русскости.

Русский «малый народ» – это не бунтующая элита (за придание этому термину отрицательной коннотации поблагодарим Шафаревича) и даже не националистический аналог масонства, как думают многие. Русский «малый народ», да простят меня за тавтологию, – это, в первую и последнюю очередь, НАРОД. Он состоит из людей разного социального положения, объединённых единой идентичностью и привыкших отождествлять себя с исторической Россией, Белым движением 1917-1921 гг., антисоветской белой эмиграцией, крестьянскими повстанцами 1920-1930-х гг. и Русским освободительным движением 1941-1945 гг.

Антирусский геноцид, шедший рука об руку с советским этногенезом, поставил русскую нацию на грань вымирания. Апокалипсис XX века выветрил из русских былую имперскую ментальность, заменив её качественно иным мироощущением. Можно сказать, что русский на сегодня – это сторонник Белого движения с ментальностью усташа.

Национализм «большого народа» может быть только всесмесительным. Поэтому все попытки привить русскоговорящей биомассе РФ белогвардейщину и историческую Россию заранее обречены на провал и профанацию. Основным соперником здесь выступают не конкурирующие национал-большевистские проекты, а сама ткань, само естество «большого народа», который запрограммирован на поклонение отвратительному идеологическому миксту из коммунизма и оскоплённого, вывернутого наизнанку «русского мира». Добавим сюда, что всё это вопиющее уродство, столь милое сердцу «народушки», смачно приправлено целым арсеналом бутафорского барахла – от чекистских тужурок до сарафанов. Игривый цирк при открытии «Олимпиады» прекрасно это проиллюстрировал.

Для понимания того, почему советско-русский народ заведомо неисправим, введём в наше повествование такую категорию как «величие». В понятийном аппарате «большого народа» она исполняет роль арбитра между противоречащими друг другу пластами истории. «Большой народ» вдохновляется любым «величием», неважно со знаком плюс оно или со знаком минус. Великая победа 1812 года стоит у него в одном ассоциативном ряду с «великой победой» 1945-го, а великое освоение Сибири – с «великими» сталинскими стройками (в лучшем случае, а в худшем – с «великими» репрессиями против ненавистных «врагов народа», которых, – так, к сведению – каждый соврасок хочет истребить под корень). Размах действа освящает в глазах «большого народа» само действо, даже кровавое и ужасное. Отсюда людоедский культ «Победы» у совков и предшествовавшая ему религия Революции 1789-го у другой grande nation.

Ни идеология, ни законы логики не в силах изменить пристрастий народа-кретина, чья психология и менталитет завязаны на гигантомании самого дурного пошиба. Здесь, кстати, кроется причина неприязни «большого народа» ко всем росткам подлинно-национального идеализма. «Большой народ» принципиально не любит идеи, видя в них потенциальную опасность. Стоит вам выписать совков из состава русской нации на основании банальной идейной несовместимости красных мутантов с продолжателями белой борьбы, как тут же поднимется вой и в вас полетит шквал обвинений в «подмене нации идеологией».

Методика выстраивания национального пантеона у «малого народа» совершенно иная. Её пронизывает не безыдейная титаномахия, а нить традиции, обязательным условием которой является логичность и непротиворечивость. Сосуд национального предания окружён пиететом и охраняется со всей строгостью. Слащавый «синтез героических страниц русской истории» наткнётся здесь на твёрдое и решительное непонимание: Суворов и тем более Каппель никогда не будут поставлены в один ряд с Жуковым и Рокоссовским, и не из-за разницы убеждений этих полководцев, а ввиду того, что они принадлежали к двум разным национальностям.

Разграничение советчины и Руси принимает в национализме «малого народа» тотальный характер, не останавливаясь и перед апартеидом: в Русском государстве, независимость которого нам ещё предстоит отвоевать у интернационала, представители бывшего народа-угнетателя будут обязаны носить метки в виде красной звезды. Нельзя разбавлять русскую идентичность всяким инородческим сбродом (а совки с русскими фамилиями для нас такие же инородцы, как кавказцы и среднеазиаты).

История «малой» нации, по большому счёту, равнозначна истории её националистов (а не какой-то «врождённой национальности», которая якобы роднит русских патриотов с краснознамёнными кликушами откуда-нибудь из Крыма). Те же, кто стоял в национально-освободительной войне по другую сторону баррикад без тени сожаления вычёркиваются из национального сообщества. Такова жестокая логика национального строительства. Как ни крути, не терпит она духа советской инородчины, которую раз за разом кромсает своими беспощадными ножницами: что русскому хорошо, то совраску смерть. Русские националисты, не бойтесь кромсать тело «большого народа» и не обращайте внимание на взвизги «профессиональных русских». Чем громче будет заявлена наша русская инаковость, тем быстрей советская скотина будет загнана обратно в свой нерусский свинарник.

Выбор предельно жесток: или русская традиция священной борьбы с оккупантами, замкнутая в обособленном, бойком и знающем свои интересы «малом народе» (не обязательно малочисленном, ибо «малость» проявляется не в числе, а в ментальности, заточенной на революционный порыв и одиночество этого народа посреди враждебного советско-мультикультурного мира), или трата сил и нервов на органически чуждую нам советско-русскую биомассу, которая не только никогда не впитает нашу версию русской идентичности, но и дискредитирует, извратит её при любой возможности, предварительно забрызгав красным поносом «народного согласия и примирения».

В корне порочен тезис, представляющий русских «захворавшим хозяином», который временно отстранён от пульта управления, но стоит ему по-медвежьи рыкнуть, как всё наладится и он опять станет диктовать свою волю не только соседям, но и, пожалуй, целой планете. Во-первых, это фактическая ошибка: в реальности русские сравнительно небольшой народ, которому до господства не только в мире, но и в РФ как до Туманности Андромеды. Во-вторых, такой подход порождает политическую обломовщину. Народ-медведь стилистически проигрывает народу-волку, а расфуфыренное «великодержавие» – революционному экстазу русского национализма.

Для «малых» националистов русские – это компактная и озлобленная нация во всеоружии, которая дышит ненавистью к советскому наследию и в своей непримиримости готова уйти хоть в Брянские леса, как то сделали бойцы РОНА после возвращения красных оккупантов. Это партизанский, повстанческий народ. Он гордится своими предками, дравшимися с коммунизмом в союзе с иностранными державами (лишь бы за белую свободную Россию!) и упорно не понимает упрёков в «пораженчестве», ведь его война не гражданская, но национально-освободительная, а потому аргумент про «стрельбу в русских братьев» отпадает сам собой.

РФ – не Веймаровская Германия и никогда ей не была, сколько бы ни талдычили об обратном поцреоты и либералы. Начнём с того, что для русского аналога Веймарской республики она чересчур просторна. Хотя бы поэтому пора прекратить упования на «русское 30 января». Вместо того, чтобы ждать от «большого народа» немецкого поведения (немцы в 1933-ем – одно дело, а совки в 2014-ом – совсем иное), следует вообразить на месте РФ не Веймар, а десяток Ирландий, каждая из которых может стать базой для развёртывания русского освободительного движения.

Наряду с «великодержавной» показухой необходимо отбросить и мелкотравчатую буржуазность, которую зачастую приписывают «малым народам». За эту путаницу надо благодарить людей вроде Широпаева, ведь именно они настойчиво канонизировали буржуа, надеясь выветрить смрад советчины вонью либерализма. Позадаём ему и иже с ним риторические вопросы. Буржуазны ли латвийские и эстонские «лесные братья»? Буржуазны ли хорватские усташи? Буржуазны ли словацкие глинковцы? Буржуазны ли чеченские боевики? Буржуазны ли западноукраинские майдановцы? На этом разговор о мнимой буржуазности «малых народов» можно закрывать.

Ахиллесовой пятой «большого русского национализма» следует признать, кроме всего прочего, и отсутствие в нём чётко выработанного «образа врага». Любой национализм нуждается во внятной демонологии. Что бы ни говорили, но национальная идея если и не строится на ненависти в чистом виде то, по крайней мере, нуждается в отлаженном выходе для неё.

В украинском случае Враг персонализировался в режиме Януковича, который стал синонимом «оккупации». Для активистов Майдана нынешняя власть не просто «плохое правительство» (как будто правительство Ющенко, за которое когда-то агитировали праворадикалы УНА-УНСО, было хорошим!), для них она, прежде всего, колониальная администрация, опирающаяся на неукраинский Юго-Восток с «сердцем мглы» в Донецке (одно из прозвищ Януковича – «енакиевский антихрист»; как видим, средневековая эсхатология перемешана с этнокультурной неприязнью к «донецким»).

В демонологии украинского движения юго-восточные области имеют статус «ада на земле», чьи обитатели – воплощённые демоны преисподней, биологически предрасположенные ненавидеть всё украинское. Этих демонов надо либо уничтожить, либо изгнать ещё дальше на восток, но никакого мира с нечистой силой быть не может. Кого-то такая логика покоробит до глубины души, но именно ей украинский национализм обязан своим успехом. Без тотальной «фобии» (антикоммунизма и «русофобии») не было бы демонтированных идолов Ильича по всей Украине, не было бы молодчиков, кидающихся на «Беркут» (укомплектованный теми самыми «демонами» из Крыма и Донбасса), не было бы захваченных праворадикалами городских администраций.

Какой «образ врага» предлагается «большому народу» со стороны «профессиональных русских»? Привычная тягомотина в виде вездесущих «чурок», «хачей», «этнопреступности», «жидов» и прочей бытовухи. Можно ли всерьёз говорить о политике, истории и идеологии, когда «рузке витязь» как угорелый бежит на очередной митинг в память «15-летней Мани, убитой за банку яги». Вы определитесь: или национал-бытовуха с Маней и ягой, или освободительное национал-революционное движение с Кутеповым и Каминским. Впрочем, взывать к кому-либо излишне, ментальность «профрусских» прямо противоположна моей ментальности русского «ичкерийца». Я-то по наивности везде ищу интерес для собственного небольшого народа, затравленного орками и чекистами, а не впрягаюсь за советизированных чужаков.

Русскому антисоветскому национализму давно пора разглядеть в режиме Путина нечто более зловещее, чем заурядную авторитарную хунту. Путинизм как оккупационный феномен, как последнее воплощение Интернационала на руинах разрушенного русского государства – таким должен выглядеть «образ врага» в нашей ситуации. Но это ещё не всё. В каждом проходящем мимо совке русский человек обязан видеть не только идейного, но и этнического (и даже расового: не забываем, что фенотип советчиков не великорусский, а в чистом виде мордовский) врага.

Меняется и мотивация националистов. Им бессмысленно «приходить во власть» или даже «захватывать» её. Ирландские революционеры не ставили целью переворот в Лондоне. Вместо говорильни о том, «как нам обустроить Россию», русские националисты озадачатся поиском «русской Западенщины», плацдарма схожего с Галичиной, из которой, как известно, идеология Бандеры и совершила настоящий бросок за Збруч. От русских националистов пока не требуется куда-либо «бросаться», им просто нужно отыскать наконец-то «русскую Тайвань».

Идеальным с исторической и регионально-политической точек зрения представляется вариант Псковщины – области, где с 1918 по 1950-е гг. не гасло пламя национально-русской партизанщины. Если искать полнокровный русский «Бандерштадт» (Власовоград?), то найти его можно лишь в Пскове, – городе, над которым в 1941-1944 гг. свободно реял русский трёхцветный стяг.

Эти рассуждения не только совку, но и русскому человеку трудно читать без содрогания. На дворе 2014 год, на Украине национальная революция, а мы, русские, находимся в предбаннике национализма (да и входим в него лишь благодаря таким текстам как этот; не сочтите за чванство, но я не вижу рядом публицистов мыслящих в одинаковых со мной тонах; есть что-то похожее, но до полного совпадения взглядов ещё далеко; пока что я всего лишь «белая ворона»).

Единственное, что может утешать на фоне украинского успеха: без русских (т.е. без русской протестной активности внутри РФ – а её может осуществить только «альтернативный» русский народ наперекор совкам) у соседей всё равно не выйдет ничего толкового и долговечного (не сочтите за пасмурный прогноз в отношении итогов Майдана). По крайней мере, не надо впадать в отчаяние насчёт перспектив. Сегодня идею «других русских» воспримут сто человек. Завтра их будет тысяча. Десять тысяч идейных продолжателей дела Туркула и Каминского уже громадный успех.

Когда же наших сторонников будет не десять, а сто тысяч (при должно поставленной пропаганде получить такую цифру не очень сложно), и когда каждый из них озаботится «русской Тайванью», то кто знает, может где-нибудь на просторах РФ запылает своя, русская «Чечня». И эту «Чечню» уже не подкупишь цацками; характер антисоветской русской идентичности таков, что породить Кадырова она не сможет ни при каких обстоятельствах.

Блокнот русского недобитка