Мистика и мировое господство. Гиперсионизм — социальная практическая каббала

Юрий Халтурин, ассистент кафедры онтологии и теории познания Екатеринбургского гос. Университета беседует с равом Авраамом Шмулевичем.

Юрий Халтурин: На первый взгляд мистика и политика противоположны друг другу. Мистика глубоко индивидуальна, интровертна, обращена к трансцендентному. Политика имеет дело с массами, обращена вовне, политическая практика разворачивается по горизонтали, а не по вертикали. Тем не менее, эти две сферы человеческой деятельности каким-то образом взаимодействуют, и мне бы хотелось понять, как возможно такое взаимодействие, особенно в современной ситуации.

Авраам Шмулевич: Во-первых, это не противоположности, это, собственно, одно и то же. Всякая настоящая политика выходит из мистики, она связана с мистикой, она питается мистикой, есть, по сути, воплощение мистики. Мы сейчас находимся в стадии перед сменой мировых формаций, в том числе политических и духовных, поэтому вещи немножко окостеневают и это не видно. Но вся современная так называемая западно-европейская цивилизация выросла исключительно из мистики: мистические движения, будь то английские протестантские секты, либо до этого католичество. Даже российское самодержавие, казалось бы, настолько косная система, тем не менее, оно рассматривало себя как проявление божественной воли на земле. Другое дело, что уже отмирали механизмы, которые это обеспечивали. Скажем, прообразом политических партий являются масонские ложи. Собственно, оттуда они и вышли.

Просто в истории бывает так, что те идеи, которые сначала кажутся революционными, новыми, эзотерическими, они постепенно овладевают массами, становятся обыденностью, окостеневают, и новые поколения революционеров, борются уже против того, что когда-то было революционными идеями.

Юрий Халтурин: Как связаны масонские ложи и партии? Ведь по самому определению, партия — это часть общества, партийная политика — это политика конфликта, масонская же ложа является местом, где конфликты (политические, этнические, религиозные) по идее не должны существовать.

Авраам Шмулевич: Партия, по идее, — это группа людей (одно из значений слова «партия» — это как раз «группа», а также «часть») которая ставит перед собой задачу претворения в жизнь определенных политических целей, задачу заставить общество следовать определенной идеологии. Люди объединяются в масонскую ложу по принципу приверженности к определенной системе ценностей, идеологии. Не разделяющих ту идеологию в ложу не примут. А уже внутри этой идеологической группы конфликты, по идее, не должны существовать. В условиях абсолютистского феодального общества партий в современном виде еще не было, и масонские ложи как раз и были такими идеологически мотивированными группами, и ставили своей целью навязать обществу определенную систему ценностей, по сути это как раз система ценностей современного «либерального» общества. И масоны ставили своей целью распространить эту идеологию на все общество — ми действовали для этого теми методами, которые были в распоряжении данной эпохи.

Юрий Халтурин: Означают ли ваши слова, что всякая мистика революционна?

Авраам Шмулевич: Да. Мистика — это связь с Создателем. Бог — отец Революции. Первой и самой главной Революцией в истории мироздания был Акт Творения,

Юрий Халтурин: Что вы понимаете под революцией?

Авраам Шмулевич: Революция — это движение. Революция — это изменение. Революция — это жизнь.

Мистика — это учение о тайной, то есть истинной сути вещей. И поэтому мистика не только не противоречит политике, но просто без этого нет политики. И мы, гиперсионисты, Движение «Беад Арцейну», действительно являемся единственным политическим, во всяком случае, на сцене современного Израиля, движением, которое думает о таких вещах. Все остальные, и политические силы и религиозные силы, в том числе официальный иудаизм, они поддерживают гомеостаз. Есть вообще большая проблема с любой официальной религией, институциональной религией, что духовенство является всегда институтом охранительным, т.е. оно должно охранять традицию. В те немногие, на самом деле, немногие периоды истории, когда нет резких изменений и все идёт как идёт, это работает. Но как только ситуация в действительности меняется, с ней должна меняться духовная традиция. А духовенство по своей природе выступает против любых изменений, и это является причиной кризиса религиозных систем, в то числе того кризиса, который мы переживаем сейчас. Современные религии, в том числе современный иудаизм, они не думают о политическом.

Что такое политика? Политика это жизнь. Аристотель считал политику высшим из искусств. То есть это не просто искусство, а квинтэссенция искусств, это учение об организации человеческой общности, а вне человеческой общности нет ничего. Но традиционные религии, в том числе иудаизм, они перестали думать о воплощении в жизнь постоянно меняющейся божественной истины,

Юрий Халтурин: Как божественная истина может меняться, ведь Бог вечен?

Авраам Шмулевич: Бог, конечно, вечен и неизменен в Своей сущности. Но Своему творению Он открывается — вне Себя, во взаимодействии с миром. И эта Его функция, функция раскрытия Его Вечной Сущности, она все время изменятся вместе с миром. И познать Бога человек (как и вообще тварность) может только в процессе изменения, в процессе движения, в процессе постоянно обновляющегося взаимодействия Бога с сотворенным Им миром. (Вспомните образ Божественной Колесницы из Видения пророка Йехезкиля). Такое постоянное изменение, постоянное обновление — и есть революция. Это — пульс Всевышнего, который бается в нашем мире

В мире всегда находятся люди, которые держат руку на этом Пульсе.

И приходят все время для организаций типа нашей, которые сначала находятся в меньшинстве, и чуть ли не в подполье, как минимум, в интеллектуальном подполье. А через какое-то время они начинают быть той силой, которая определяет духовную и политическую природу общества. Взять даже тех же иезуитов, которые спасли католический мир. Или Ренессанс — гуманистов, которые сделали Возрождение, было порядка нескольких сот человек, это люди, которые реально сделали всю современную культуру. Поэтому дело не в количестве, и даже не в качестве людей, а дело в идеологии, которую эти люди выдвигают.

За всю историю еврейской цивилизации после разрушения Второго Храма, было выдвинуто всего четыре идеологемы.

Первая идеологема — это идеологема Хазаль (хазаль — т.е. «хахамейну, зихронам левраха» — «наши мудрецы, блаженной памяти» — принятая в иврите аббревиатура для раввинов и мудрецов эпохи Талмуда), т.е. мудрецов Талмуда: мы закрываемся, что называется, в четырех локтях Галахи, мы должны сохранить то что было. Это ограда вокруг закона, мы обрубаем свои связи с действительностью.

Вторая идеология — это ассимиляторство. То есть евреи должны раствориться среди других народов ко благу каждого отдельного еврея. И были люди, которые прилагали к этому вполне целенаправленные усилия.

Третья идеология — это реформизм, в той или иной степени, начиная от караимизма, заканчивая современным реформизмом, который говорит, что мы должны подкорректировать Тору, «приспособить к современности Божественную Традиция», убрать из еврейской традиции все вещи, которые находятся в противоречии с традициями окружающих народов: быть, например, просто «немцами Моисеева Закона», «арабами Моисеева Закона», или какими-нибудь там «перуанцами Моисеева Закона». Это тоже, понятно, не очень работает.

Четвертая идеология — это сионизм, политический сионизм, который говорил о том, что евреи должны стать политической силой, поставить себе политические задачи, но пристроиться в хвост к какой-нибудь великой державе, т.е вписаться в тот политический процесс, который идет, в качестве второстепенной силы, и таким образом найти свое место на мировой карте. И, собственно, Израиль и является реализацией этого проекта, и теперь очевидно, что он себя исчерпал уже.

И пятый проект — это мой проект, гиперсионизм: евреи должны вернуться к той роли, которую они и так стихийно уже начали играть в мировой европейской цивилизации, и которая, собственно, является заповедью иудаизма — быть силой, которая направляет человеческую цивилизацию, которая задает стандарты человеческой цивилизации.

Это, на самом деле та история, которая происходила перед разрушением Второго Храма, начиная с Маккавейских Войн. Это была борьба между еврейской цивилизацией и римской цивилизацией за то, кто будет задавать духовные стандарты человечества. Борьба эта окончилась вничью, т.е. современная цивилизация является некой амальгамой этих двух.

Помните, в Евангелии есть фраза: «книжники и фарисеи, что обходят море и сушу, дабы обратить хотя одного». То есть иудаизм — это не какая-нибудь племенная религия, и иудаизм должен вернуться к этой роли, то есть к той роли, которая была завещана Праотцу Аврааму — быть народом священников. Собственно, все пророки об этом говорили. И, повторяю, это та задача, политическая задача, которую ставит перед собой наше движение.

Юрий Халтурин: Разве это задача политическая, а не, скорее, духовная или культурная?

Авраам Шмулевич: Духовность, тем более культура — существуют только в обществе.

Соответственно, методы достижения у нас не могут быть массовыми на первоначальном этапе, я думаю, для этого придет время порядка к 2011-2012 года, и, думаю, по ряду признаков, уже к 2018 году мы будем ведущим движением.

Юрий Халтурин: Как соотносятся между собой гиперсионизм и религиозный сионизм рава Кука? — то, что вы говорите, весьма похоже на идеологию этого направления.

Авраам Шмулевич: Это все же две разные вещи. Рав Кук и религиозный сионизм входят в число наших предтеч. Религиозный сионизм рава Кука был одной из первых попыток выхода иудаизма из этого кокона, но рав Кук никогда не мыслил политическими категориями.

То, что его сейчас превратили в некий символ — это, на самом деле, защитная реакция системы. Рав Кук был главным раввином Палестины, но он не произвел никаких существенных изменений, политических изменений. Более того, он законсервировал ту систему, которая сложилась в галуте.

Один и самых вопиющих примеров тут — два раввината, сефардский и ашкеназский. Ещё пример, когда в конце 20-х — начале 30-х годов был спор в среде киббуцного движения о том, чтобы отказаться от нееврейского труда. Там была проблема с дойкой коров в шаббат — это запрещенная в шаббат работа, нарушать шаббат нельзя, а без этого невозможно — коровы просто сдохнут, и все. И к нему когда обратились с вопросом киббуцники, он сказал: «Наймите арабов». Он настолько не был в курсе того, что происходило. То есть рав Кук не мыслил политическими категориями.

При этом еще надо учесть, что большая часть его наследия рава Кука — до сих пор в рукописях, и до сих пор не опубликована, и это самые взрывоопасные его идеи и не случайно при всем якобы пиетете перед равом Куком, которое выказывает и государство и связанные с государством структуры религиозного сионизма — его архив до сих пор не издан полностью и даже не издана большая его часть.

На самом деле рав Кук стал символом, а его учение — ведущей идеологией политического сионизма только где-то в 70-е годы. До этого времени на стенах большей части школ и ешив религиозных сионистов висели другие портреты — рав Калишер, рав Алкалай, рав Гутмахер, рав Герцог, но не рав Кук. Ешива «Мерказ а-Рав», ешива, основанная равом Куком и руководимая его сыном равом Цви-Иегудой Куком еще не занимала того безальтернативного положения, что она занимает сейчас.

Пожалуй, главным «поставщиком кадров» для синтеза государства и религии была в сороковые-пятидесятые годы ешива Хеврон (до хевронской резни 29-го года — года ТАРПАТ — она называлась «Слободка»), и «современный идеологический багаж» религиозного сионизма не состоял почти исключительно из наследия рава Кука как это обстоит сегодня — религиозные сионисты учили и книги перечисленных выше, и других авторитетов.

И я думаю, что когда старая система поняла, что религия на самом деле может стать политическим фактором, они на самом деле подняли на щит рава Кука, чтобы обезопасить себя.

При всем при том, конечно, он один из наших предтеч. Но у него нет программы политических действий.

Вообще это поразительная вещь, но иудаизм не занимался практически в 20 веке галахой государства — каким с точки зрения закона должно быть государство. Было всего несколько человек, самый крупный из них рав Хиршензон, и рав Кук в их число не входит. У него нет программы практических действий.

Юрий Халтурин: Давайте вернемся к теме мистики и политики. Мне кажется, что одна из возможных моделей их соотношения — революционная, например, мистический анархизм, т.к. мистика в качестве прорыва к Абсолюту предполагает разрушение относительных социальных, культурных, религиозных, политических рамок.

Авраам Шмулевич: Ни в коем случае. Почему разрушение? Задачей мистики является созидание. Мистика хочет не разрушить связь между человеком и Всевышним, а ее восстановить. И восстановить ее не для каких-то единиц, мистика всегда, даже в самых аскетических формах (отшельничество, христианский исихазм, суфийская мистика), оказывает влияние на общество,занимается обществом, всегда. И мистика хочет, чтобы общество как таковое приблизилось к Всевышнему, человек не может существовать вне общества. Поэтому разрушение это ложный путь. Система, опять же, она всегда работает на самосохранение, и выбрасывает ложные идеи которые уводят в сторону, и одна из них это идея радикализма, разрушения. Ни в коем случае. Мистика является созиданием, в том числе созиданием тех социальных условий, тех социальных рамок, в которых возможно это самое открытие Абсолюта.

Юрий Халтурин: Каким образом система может сохранять себя, выдвигая идеи разрушения себя же самой?

Авраам Шмулевич: Направляя на ложный путь. Выбрасывая «символы-ловушки» (на эту тему у меня есть две статьи, из еще не опубликованного цикла «Азбука революции»: «Че Гевара как символ-ловушка» и «Николай Второй как символ-ловушка»), предлагая пути, которые, якобы, ведут к изменению системы, но на самом деле уводят в сторону.

Юрий Халтурин: Вы сказали: «Мистика является созиданием» — по герметическому принципу «что наверху, то и внизу»?

Авраам Шмулевич: Да, это один из принципов, конечно. Праотец Авраам, Давид, пророки, это все были политические фигуры. И поэтому мистика, повторяю, не противоречит политике, а наоборот лежит в основе политики. Мистика — это вИдение. Вы видите вещи такими, какие они есть, вы видите, в том числе, волю Всевышнего. Мистика — это то, что дает возможность человеку видеть волю Всевышнего в этом мире. Это как бы прочищение внутреннего зрения. А воля Всевышнего состоит в том, чтоб это мир существовал, в том числе и в социальном аспекте — чтобы существовало человечество. Поэтому, еще раз повторю, мистика не уводит от политики, а лежит в основе всей настоящей политики.

Кроме того, в реальности такие идеологии как мистический анархизм не существовали, не были осуществлены, т.е. существовали только в головах тех, кто их придумал, а придумать можно все что угодно — вопрос в том, кому это «придуманное» интересно, и какое значение это имеет. Если мы обратимся к истории, то можно вспомнить тех же суфиев, которые на протяжении столетий являлись государствообразующей силой мусульманского общества. Хотя, казалось бы, суфизм — это полный отрыв от мира. Что уж говорить про иудаизм, который ставит во главу угла именно социальную жизнь.

Юрий Халтурин: Может быть, имеет смысл провести различие между разными типами мистики — индивидуальной и социальной, например? Созерцательной и практической?

Авраам Шмулевич: Провести можно что угодно — вопрос будет ли такая умозрительная схема иметь отношение к реальности. Так вот, в исторической реальности такого разделения — никогда не было и нет. Как мы уже говорили. самые казалось бы индивидуалистические системы оказывались, выступали движущей, несущей, организационной силой общества, будь то хасидизм, каббала, аскетическое монашество, суфизм, например Янычары — это суфиский орден Бекташийя

Юрий Халтурин: Но если мы возьмем еврейскую мистику, расцвет которой пришелся на средние века, то она не могла быть политическим фактором, ведь у евреев не было государства.

Авраам Шмулевич: Да. Но в рамках той первой идеологемы, о которой мы говорили, она несла крайне сильную функцию, она несла функцию сохранения еврейского народа. Иногда, кстати, это прорывалось и вовне. Скажем, движение субботников, пропаганда иудаизма среди гоев. Менаше бен Исраэль, была такая фигура, он встречался с Кромвелем и так далее. Христианская каббала во время Ренессанса. Еврейские восстания, тот же Шабтай Цви, основная ошибка которого была в том, что он принял ислам, а так его идеи были приняты еврейским миром. Йосеф делла Рейна, была такая фигура. Но мейнстрим еврейской мистики — это именно удержание внутри. В этом смысле мы не то чтобы противоречим, но являемся новой силой и с точки зрения еврейской мистики. В основе нашего движения каббала, мы называем ее «гиперсионистская каббала», «каббала Адама Ришона». Можно сказать, что конечной политической целью движения «Беад Арцейну» является воскрешение мертвых.

Юрий Халтурин: Каким образом? Как это может быть политической целью?

Авраам Шмулевич: Это значит, что это есть результат некоего социального процесса: когда будет еврейское царство, исполнение мицвот, распространение знания Торы среди евреев и народов мира, будет справедливое общество. Это обязательная вещь — справедливое общество, которое разрешит социальные противоречия. В результате этого процесса мир перейдет в новую стадию, и произойдет то, что называется воскрешение мертвых. Это именно политический процесс, результат политического процесса. Это не результат каких-то усилий мистика, который заперся в пещере, обрубил все контакты с миром и так далее

Юрий Халтурин: И что делать с воскресшими? Где они все разместятся?

Авраам Шмулевич: Если рассматривать это дело в практической плоскости, как задачу, которую должны решить сами люди, без чудесного Божественного вмешательства, т.е. в рамках нашего мира, исключив элемент чуда — то даже тогда проблема решаема, современные технологии позволяют. Если будет достаточно ресурсов, если мы научимся поддерживать окружающую среду, при том, что большая часть поверхности Земли просто необитаема. А потом, можно просто выйти на другие планеты. Почему нет? Иудаизм может быть и на Марсе, и на Венере, и на Юпитере, и в других галактиках. Собственно, одна из заповедей, данных Аврааму: «расширяйтесь, распространяйтесь». Первая заповедь, данная человечеству: плодитесь и размножайтесь, и населяйте землю. Прогресс это воля Всевышнего, это заповедь, антитеза смерти. Сказано: Бог жизни, не Бог смерти, избери жизнь. А что такое жизнь? Жизнь это расширение, экспансия, жизнь она охватывает все новые и новые пространства. Когда она останавливается, наступает смерть.

Юрий Халтурин: В каком отношении стоит воскрешение мертвых к мессианскому процессу? Как вы понимаете фигуру мессии?

Авраам Шмулевич: Мессия — это политический лидер, который построит Храм, добьется подлинной независимости Израиля, разобьет Амалека, уничтожит врагов Всевышнего, построит израильскую империю, израильское государство от Нила до Евфрата. Опять же, с точки зрения мистики об этом писал Авраам Азулай в книге «Сэфер Хэсед Авраам». Говорится о том, что Шехина не полна, пока евреи не владеют всей землей Израиля. Без этого невозможно ни пророчество, ни полное открытие воли Всевышнего в мире. Пророчество сможет снова вернуться, и мы сможем снова видеть Всевышнего, когда все евреи вернуться, будут владеть всей землей Израиля и будет Храм.

Юрий Халтурин: Это будет Царство Божие на земле?

Авраам Шмулевич: Нет, Царство Божие наступит потом. А до этого люди будут действовать сами. Должно быть построено справедливое общество, общество должно способствовать раскрытию индивидуальности каждого человека. А индивидуальность проявляется именно в познании Бога. Общество, которое выполняет эту функцию, является идеальным обществом. Это не то общество, в котором нет имущественного неравенства, а в котором нет несправедливого имущественного неравенства. И задача построить такое справедливое общество — это тоже задача, которую мы ставим перед собой, и без которой невозможно раскрытие Всевышнего в мире. После этого мир перейдет в какую-то новую фазу, на новый уровень существования, и это политическая задача.

Юрий Халтурин: Вернемся к теме мистики. Как ее изучать, каково ее место в рамках иудаизма?

Авраам Шмулевич: Понимаете, каббала, она абсолютно неотторжима от иудаизма. Это все равно, что сказать, что вы принимаете в иудаизме все, кроме, например, законов кашрута. Тора — это связь между человеком и Всевышним. Изучая Тору и соблюдая мицвот, вы занимаетесь тем, что эту связь актуализируете. Есть заповедь познания Всевышнего, которую Рамбам ставит одной из первых в своем кодексе «Мишне Тора». То есть мы должны посредством наших интеллектуальных усилий познать Всевышнего. Что значит познать? Понять. Что значит понять? Это значит слиться. И каббала, как теория, описывает, что есть Всевышний. Есть два раздела каббалы, о которых говорится в Талмуде — Маасе Берешит и Маасе Меркава. Маасе Берешит рассказывает о сотворении мира, а Маасе Меркава о том, как мир управляется. При этом говорится, что Маасе Меркава можно преподавать только тому, кто уже сам все понимает. Поэтому то, как сейчас изучают каббалу, я даже не говорю о Лайтмане и Берге, это никакого отношения к иудаизму не имеет, а просто о механическом изучении книг Аризаля, это вообще не каббала на самом деле. Каббала — это вещь, которую вы должны пропустить через себя. Это не просто высшая математика. А учиться можно у кого угодно: можно учиться у ветра, можно учиться из книг, можно учиться у птиц, скажем, царь Шломо знал язык птиц и беседовал с ними. Для нас же сейчас главное Маасе Меркава как для политиков. Как мир сотворен, разобраться досконально в этом — это, конечно, хорошо, но сейчас не до этого.

Юрий Халтурин: Под воздействием каких обстоятельств Вы пришли к изучению каббалы?

Авраам Шмулевич: Начал я еще в Советском Союзе, в подполье, был знаком почти со всеми подпольными раввинами, которые там существовали. Когда приехал сюда, порядка десяти лет занимался в йешивах, не занимался политикой и, честно говоря, хотел оставить это дело полностью. В Советском Союзе я много занимался политикой, и мне казалось, что все, хватит, можно уже заниматься личным самосовершенствованием. Я помню, что когда я приехал в Израиль, меня кто-то спросил: «Вы сильно пострадали от советской власти?». На что я ответил, что советская власть пострадала от меня сильнее. Я участвовал в движении, которому удалось повернуть ось истории, разрушить Советский Союз. Это одна из самых тяжелых вещей, которая вообще может быть — когда вы действительно включаетесь в исторический процесс и способствуете тому, что он изменяется, то это безумно тяжелая вещь. Хотелось отдохнуть от всего этого, но вскоре я увидел, что кроме нас некому этим заняться, идеологии нет, и вернулся в такую вот мистическую политику. Мы связаны с каббалистами, со статусными израильскими каббалистами, которые являются членами нашего движения.

Юрий Халтурин: Какую книгу из еврейской мистической традиции вы прочитали первой?

Авраам Шмулевич: Кицур Шульхан Арух.

Юрий Халтурин: Шульхан Арух вы рассматриваете как каббалистическую Книгу?

Авраам Шмулевич: Это, конечно, каббалистическая книга. Почему вас это удивляет? Почему вас не удивляет йога, в которой основой ее изучения являются различные дыхательные и мышечные упражнения? То есть вещи, которые организуют тело, и то же самое Шульхан Арух. Он организует социальное пространство вокруг вас, вашу жизнь, просто распорядок дня, — это необходимые вещи. Вы согласны с тем, что человек, который ведет то, что называется нездоровый образ жизни, он не может быть йогом, например, он не может быть суфием. Тоже самое касается и еврейской мистики. Вы должны понять Всевышнего только через то, как он проявляется в этом мире. А проявляется он через законы. Каббала и Галаха не противоречат друг другу, это одно и то же. Все великие галахисты, в том числе и авторы Шульхан Аруха, и Иосиф Каро, и Рама, Моше Иссерлис, были величайшими каббалистами. Каббала не просто стоит за галахой, эти вещи связаны одна с другой, как внутренний и внешний смысл. У каждой материальной вещи есть душа — у этого стола, за которым мы сидим, у этого пива, которое мы пьем. И еврей должен установить связь с душой вещей. Рамбам, которого некоторые недалекие люди считаю рационалистом, писал — в галахическом кодексе! — что у планет есть душа, рабби Нахман говорил, что все травы поют свою песнь Всевышнему. Его книги я тоже прочитал одними из первых. Поэтому, кстати, хорошо молиться на природе, потому что ты должен включиться в этот ход. Рабби Нахман говорил, что есть особые травы, которые лечат человека, но с переходом на определенный уровень любая трава, любая пища становятся лекарством, т.к. во всем есть потенция Всевышнего, Всевышний он всюду. Каббала учит включаться в гармонию окружающего мира, а включаться в нее — значит действовать в соответствии с этой гармонией. Если вы убийца, вор, алкоголик, вы не можете быть мистиком, это понятно.

Юрий Халтурин: Еще один вопрос в связи с темой «мистика и политика», который меня интересует — это связь мистики и контркультуры, в частности, понятие «психоделической революции», в котором мистика, контркультура и наркотики (психоделики) объединены как факторы противостояния существующей системе.

Авраам Шмулевич: Ни в коем случае, мистика никак не связана с наркотиками.

Юрий Халтурин: В Израиле существуют какие-то молодежные движения, которые пытаются связать каббалу и психоделики?

Авраам Шмулевич: Существуют, как и во всем мире, но настоящая мистика никак не связана с наркотиками.

Человек, который принимал наркотики — я такого человека не беру в свои ученики, не могу с ним общаться. Это ложный способ получения мистического опыта, мы должны все получить сами. Наркотики ничего не дают, это то же самое, что механическое заучивание текстов Аризаля, это не мистика, это иллюзия. Вы можете употреблять ЛСД, слышать голоса, но это не будет голос Всевышнего, это не те голоса, которые слышал Йешайагу (Исайя) или праотец Авраам. Настоящая мистика — это рационализм. Мистика — абсолютная трезвость. То, что мы не видим Всевышнего в этом мире, это есть результат опьянения. Но ничего, кроме Всевышнего в этом мире нету, а то что мы его не видим, — это результат некоего опьянения, есть завеса перед нашими глазами, и усиливая ее, нельзя ее открыть. Мистика — это высшая форма рационализма. Рацио — Разум — это одно из имен Всевышнего.

Юрий Халтурин: Для меня опять же не совсем понятно, как вы сочетаете гиперсионизм и политическую деятельность с брацлавским хасидизмом? Если мы выйдем на улицу, то увидим этих ребят, которые поют песни, пляшут, танцуют, веселятся, курят травку. Какое отношение может иметь такого рода хипповый мистицизм к политике?

Авраам Шмулевич: Это уже некий трэш, который отношения к рабби Нахману не имеет. Это уже некий продукт вырождения. Самое сущностное всегда скрыто и не лежит на поверхности. Большая часть вещей, которые в Израиле называются каббалой, каббалой не являются. То, что эти ребята веселятся, читают там брацлавские книжки, хоть при этом и курят траву, это хорошо, но это не настоящее. Рабби Нахман тоже хотел привести Машиаха в мир. Задача. Которую он перед собой ставил — то же самое, что пытаемся построить и мы. Но брацлавский хасидизм это в какой-то степени философия отчаяния. Взгляд рабби Нахмана на этот мир крайне пессимистичный. Наш мир — это ад, Гейгином. Но, понимая всю глубину отчаяния, понимая, где ты, на самом деле, находишься — нужно жить дальше в этом мире и выкарабкиваться из него.

Юрий Халтурин: Каббала и политика. Как может стать каббала политическим ресурсом? Как магическая практика для манипуляции массовым сознанием? Как миф, способный увлечь массы за лидером, который объявит себя мессией? Или каким-то иным образом?

Авраам Шмулевич: Каббала, как и любое учение, может работать на профаническом уровне, когда оно овладевает массами и заставляет их действовать так или иначе. Но задача каббалы — это организация общества.

Любая идея, чтобы быть популярной, что бы существовать что бы оказывать влияние, быть живой, должна распространяться. Но не все способны к интеллектуальным усилиям, есть лишь небольшой круг людей, которые воспринимают идеи на интеллектуальном уровне. Но можно их воспринимать и на примитивном уровне, подобно тому, как большинство усваивает и мифологемы современной науки. Все знают слово «ген», но очень немногие понимают, что это такое на самом деле, однако если бы не было массового знания, не было бы и генетики, то же самое и с каббалой.

Вспомните притчу рабби Нахмана об отравленном зерне. Сумасшедшими нужно манипулировать, чтобы вывести их из безумия. Это если речь идет о манипуляции. Кроме того, каббала — это трезвый взгляд на ситуацию. И те люди, которые хотят изменить общество, должны эти трезвым взглядом обладать.

Вы не можете действовать в мире, если вы не знаете, как мир работает. Управление обществом, изменение общества, революция — это профессиональная вещь. Профессионалов и революционеров всегда мало. Мы уже говорили про гуманистов, или энциклопедисты во Франции, например, пара сотен человек, которые создали модерн. Сотня-другая человек на протяжении более чем века, может быть, еще меньше, несколько десятков человек. Но, тем не менее, их идеи создали современный мир. Проще говоря, гиперсионистская каббала тоже, прежде всего, создает идеологию. Современное общество не знает, куда движется, современный политик не имеет никакой цели, он поддерживает гомеостаз, причем гомеостаз на уровне своей личной карьеры. А чтобы вести общество вперед, вы должны иметь представление о том, что делать в целом, от той системе, по которой живет мир, опять же это каббала.

Каббала — это политическое учение, политическое оружие. Кроме того, каббала организовывает того человека, который ее изучает, дает ему силы действовать, вести правильный образ жизни, иметь правильный взгляд на мир. Манипуляция же не может быть главным средством, это всегда побочная вещь. Чтобы манипулировать, нужно иметь всегда ресурс, которым манипулируют. За этим должно что-то стоять, пустой человек не может манипулировать, у него нет для этого силы. Людей невозможно заставить заниматься глупостями и верить в глупости.

Юрий Халтурин: И все-таки, можно ли использовать каббалистическую символику, каббалистический миф для управления массами?

Авраам Шмулевич: Конечно, можно. Их используют очень широко, и далеко не всегда используют евреи.

Например, коммунисты использовали каббалистическую символику. Скажем, лозунг «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» — это формула Тетраграмматона, так как четырехбуквенное имя на иврите — это глагол быть в формах прошедшего, настоящего и будущего времени. А серп и молот своей формой воспроизводит буквы слова «Шаддай».

Но коммунисты использовали это для разрушения, использовали их не по назначению, и получилось то, что получилось. Когда эти вещи используются неосознанно, некомпетентно, то получаются всякие гадости. Поэтому мы должны взять процесс осознанно в свои руки

Юрий Халтурин: Какие пересечения между каббалистической теософией и гиперсионистской идеологией можно установить?

Авраам Шмулевич: Гиперсионизм — это социальная практическая каббала. Если воспользоваться словами Маркса, который тоже многое взял из каббалы, мистики прошлого думали о том, как познать мир, мы же думаем о том, как его изменить. Гиперсионизм — это учение о том, как изменить мир в соответствии с законами каббалы, то есть с законами Всевышнего. В своей идеологии мы используем и идею Земли и Народа Израиля как Шхины, и идею исправления мира (тиккун), и идею собирания искр. Мы говорим, что мы — каббала Эрец Исраэль или Адама Ришона (Адама Первочеловека) в противоположность каббале Галута.

Каббала Галута говорит о собирании или извлечении искр святости, мы говорим о расширении. Если выбрать из чего-то искру святости, то это умрет. Нужно расширение святости. Весь мир должен стать объектом святости. Искры святости нужно не вытаскивать, а соединить их энергию в центре.

Мы не переносим искру в Эрец Исраэль, она остается на своем месте, но Земля Израиля — это центр силы всех искр, как зеркало, которое в себе соединяет все лучи солнца, и дальше получается один луч, так же и здесь. Благодаря этому каждая из искр святости во всем мире воспринимает энергию от Эрец Исраэль, распространяет свет на окружающую материю и превращает ее в искры святости, так святость распространяется на весь мир. В этом принципиальное различие между каббалой галута, старой каббалой и новой гиперсионистской каббалой.

Юрий Халтурин: Как, например, с этих позиций выглядит арабо-израильский конфликт. Например, Лайтман трактует этот вопрос через призму понятия «тиккун», но говорит об исправлении самого еврейского народа, о внутреннем, духовном исправлении, которое автоматически повлечет за собой внешнее примирение. Как вы смотрите на это?

Авраам Шмулевич: Автоматически ничего не бывает, надо всем нужно работать. Исправить себя можно только через практическое действие, работая над исполнением Галахи, над воплощением ее в жизнь. И дальше мы распространяем эту святость на весь мир. Один из моих учителей сказал, что в Эрец Исраэль все самое лучшее, в том числе гои Эрец Исраэль — тоже самые лучшие. Арабы — это бич в руках Всевышнего.

Кроме того арабское общество сохранило многие вещи, которые отсутствуют в еврейском и западном обществе, например ценности семьи. Часть арабов просто являются по крови евреями, обращенными когда-то насильственно в ислам, они просто должны вернуться в иудаизм. Часть арабов может принять 7 заповедей сыновей Ноаха. Арабы в отличие от многих современных светских израильтян сохранили представление о святости Храма, они реально думают, что мы хотим построить Храм, построить Израиль от Нила до Евфрата, хотя никто, кроме Беад Арцейну, этого не хочет.

У Израиля нет сейчас проекта, поэтому весь окружающий мир дезориентирован. Если мы выдвинем этот проект, то часть арабов просто к нему примкнут. Часть, те, кто откажутся, то, как говорится, если враг не сдается, его уничтожают.

Мы должны действовать по методу Александра Македонского: все, кто согласился с его принципами, он включил в свою империю, и возникла величайшая цивилизация — эллинизм. Тоже самое будет с иудаизмом, еврейская цивилизация станет мировой цивилизацией.

Мы рассматриваем иудаизм не как племенную религию, а как цивилизацию, мировую цивилизацию, которая должна стать главной действующей идеологической силой человечества.

Когда говорят, что евреи стремятся править миром — это чушь. Галаха вообще запрещает еврею жить где-либо, кроме как в Эрец Исраель (Земле Израиля), даже просто покинуть на время Землю Израиля — запрещено, те евреи, кто продолжают сегодня жить в диаспоре — совершают грех. Евреи не должны сидеть в каждом мировом центре, где-нибудь в Антверпене и управлять оттуда миром, точно также как и американцы сейчас там не сидят, но именно американские цивилизационные стандарты, американские научно-технические, информационные и политические технологии, американская культура является определяющей. И её место должна занять еврейская цивилизация, культура Авраама, Ицхака, Иакова, Адама Перво-человека, а Храм должен стать духовным центром человечества.