Исчезающая деревня Березовка Новосибирской области

Перенаселенная и влачащая нищенское существование деревня сделала царскую Россию крупнейшим в мире экспортером пшеницы и служила, как казалось, бесконечным источником рабочей силы и рекрутов, равно как и ностальгического вдохновения для европеизированных аристократов и художников.

Однако революционеры воспринимали деревню иначе.

«Там нет ничего, кроме ярма, бесконечной нищеты, разрухи и застоя», — писал основатель СССР Владимир Ленин в 1910 году, за семь лет до того, как большевистская революция свергла царя и поманила за собой бесправных жителей села обещанием свободной земли и утопического равенства.

Но сталинская коллективизация и чистка среди зажиточных крестьян сделали советское сельское хозяйство катастрофически неэффективным. СССР импортировал зерновые из Северной Америки, в то время как резкое падение рождаемости и постоянный отток молодежи из сельской местности в города способствовали сокращению и старению населения глубинки.

Распад СССР в 1991 году положил конец финансируемым государством колхозам, в то время как недавняя «оптимизация» сельской администрации резко сократила число сельских больниц и школ.

Даже возрождение российского сельскохозяйственного сектора не могло остановить исход людей из сельской местности. В прошлом году Россия стала крупнейшим в мире экспортером пшеницы, одновременно являясь крупным производителем гречки, подсолнечного масла, сахарной свеклы и рапса.

Однако этот бум является отражением перехода к промышленному сельскому хозяйству, которое в значительной степени механизировано и требует гораздо меньше рабочей силы, чем традиционный цикл производства, на котором держались русские деревни.

«У деревенского населения нет будущего, потому что сельское хозяйство не требует большого количества людских ресурсов», — сказал Aljazeera Анатолий Вишневский, директор Института демографии при Высшей школе экономики в Москве.

В то время как село вынуждено бороться с бесчисленными проблемами, многие жители вполне довольны своей жизнью — и политической повесткой дня Кремля.

«У нас все есть, беспокоиться не о чем», — говорит Антонина Николаева, сидя за вязанием в своем доме, состоящем из трех комнат. Только что по телевизору начался ее любимый российский сериал, и жизнерадостная музыка заглушает кудахтанье, доносящееся из расположенного тут же курятника.

Она никогда не выезжала за пределы бывшего Советского Союза, и у нее нет интернета или доступа к каким-то другим источникам информации, которые бы противоречили прокремлевским СМИ. К тому же Антонина — ярый защитник Путина.

«Он заботится о русских людях, всем помогает», — говорит она, с гордостью добавляя, что в январе получит пятитысячную надбавку к пенсии, которая составляет чуть более ста долларов. Эта единовременная выплата заменила собой поправку на инфляцию, которую Кремль больше не может выдержать из-за продолжающегося экономического кризиса, вызванного низкими ценами на нефть и западными санкциями после аннексии Крыма в 2014 году.

Политически жители деревни составляют «традиционалистскую и весьма инертную сердцевину большинства регионов России», пишет географ и социолог Наталья Зубаревич в книге очерков 2015 года «Путинская Россия: как она возникла, как существует и как может закончиться».

«Периферия аполитична и всегда голосует за действующую власть», — отмечает она.

Захолустный антиамериканизм?

Благодаря повсеместной пропаганде прокремлевских СМИ некоторые жители также верят, что в их бедах виноваты американцы, потому что они якобы подготовили распад СССР и колхозов, а теперь пытаются задушить Россию санкциями.

«[Президент США Барак] Обама хотел, чтобы мы померли с голода», — говорит Иван Павлов, 84-летний пенсионер, который даже дома носит валенки — традиционную обувь из свалянной шерсти — и теплый жилет и говорит с сильным местным акцентом.

«Но мы выжили и теперь кормим полмира», — говорит он, ссылаясь на рекордные показатели экспорта пшеницы, которые российские средства массовой информации преподносят как еще один триумф правления Путина.

Маленький телевизор и еженедельный таблоид являются единственными источниками информации для Павлова и его жены Анны — последних жителей деревни Сажино, расположенной в 20 километрах к востоку от Жарков.

Анна смотрит на будущее псковских деревень с гораздо меньшим оптимизмом, чем ее муж.

«Крышка гроба — вот и вся помощь», — говорит 89-летняя женщина.

Мансур Мировалев