Вечное Коловращение

 

 

 

Самым мощным средством воздействия поэзии является ритм. Стихотворный размер – основополагающее свойство поэзии, отличающее её от прозы и роднящее с музыкой. Восприятие стихотворной поэзии обуслов­лено воздействием ритма. Ритм – это стержневая, стихийная сила стиха. В наиболее архаических формах устной народной поэзии главную роль играет собственно ритм, и очень малую – слово. На это указывают ис­следователи, в частности А.Н. Веселовский (Историческая поэтика, М., 1941), Д.Н. Овсянико-Куликовский и др.

 

 

Сила воздействия поэзии увеличивается в зависимости от коли­чества стоп в стихе.

 

 

 

«Ритм имеет силу волшебную», – утверждал Гёте, а Шеллинг справедливо считал, что «ритм принадлежит к удивительным тайнам Природы и искусства» (Философия искусства, М., 1966. С. 196).

 

 

Действительно, в чём обаяние произведения искусства? Почему у нас «захватывает дух» от созерцания совершенной скульптуры или от звуков музыкальной сонаты? В чём их власть над нашими чувствами? Что за тайна лежит в основе гармонии, которую Пифагор считал прояв­лением Божественных Сил?

 

 

Тайна эта тем и прекрасна, что она – Тайна. Объяснить её невоз­можно: о ней можно догадываться только так, как мы пытаемся догадать­ся о сущности магнетизма или гравитации.

 

 

Восприятие ритма не есть процесс умственный, интеллектуальный, рациональный; не есть процесс «понимания» и «осознания». Здесь вос­приятие иррациональное; гармонические стихотворные узоры действуют не на рассудок, а непосредственно на глубины нашего психофизиологи­ческого существа, на нашу душу, вызывая порой упоительные ощущения высокого потрясения, очищения, катарсиса.

 

 

 

Почему же таким особенным, восхищающим, нередко чарующим образом действует на нас размер гекзаметра?

 

 

 

Вся видимая и невидимая Природа пребывает в вечном Движении – Коловращении, важнейшей особенностью которого является устойчиво выраженная ритмичность, цикличность. В основе Мироздания лежит ритм, вибрация. Это утверждали древние, и это подтверждается новой наукой – киматикой, видящей в синхронизированных ритмах причину поразительной слаженности Вселенной.

 

 

Всем явлениям Природы присуще ритмическое биение Жизненной Силы. Ритм – это естественное, органическое свойство Жизни, основа Жизни в любом её проявлении. Ритмы пронизывают всё: жизнь атома, жизнь клетки, пульсации жизни Земли, «дыхание» Солнца, жизнедеятельность всего Космоса.

 

 

Можно сказать, что Вселенная – грандиозный Организм, насквозь пронизанный равномерными волнообразными колебаниями – биоритмами. Их многослойные, идеально сплетённые циклы и плавные переходы обра­зуют одну бесконечную гармонию, величественную симфонию, «музыку сфер».

 

 

Ритмы Вселенной невероятно, безмерно сложны, и человеческому разуму недоступно познать закономерности Космоса; понять, как объединяются многочисленные накладывающиеся и пересекающиеся силы, воздей­ствуя друг на друга в структуре Мироздания, но в то же время всё их неисчислимое разнообразие подчиняется могучим, всеобъемлющим и, в конечном итоге, прямолинейным в своей целеустремленности законам Природы.

 

 

Существуют какие-то общие, единые гармонически-струк­турные основы бытия – от пульсаций атомов и клеток до законов стихотворчества. Общий ритмический порядок свойствен и солнечному спектру, и музыкаль­ной гамме. Посмотрите брачные танцы журавлей – в эту балетную сюиту заложен бессознательный ритм. Биоритмы присущи как Природе в целом, так и человеческой психофизиологии.

 

 

 

Конечно, наивно предполагать, что древние греки знали законы биоритмологии. Просто человек как микрокосм (мир в малом) совер­шенно бессознательно (иначе и быть не может) руководствовался теми же правилами, что и сама Природа. Интуитивно подражая Матери, он осваивал Её правила и пользовался ими. Натурфилософы творили в меру своей одарённости, ума и знаний, опираясь в своих исканиях на принципы творчества самой Природы, и нередко приходили к поразительно глубоким выводам, улавливающим суть мировых явлений, что ныне под­крепляется данными самых разных точных, естественных и гуманитарных наук. Современное научное знание всё определённее раскрывает древнюю догадку о неразрывном единстве человека и Космоса. Уместно привести строки из стихотворения известного русского революционера, учёного и поэта Н.А. Мо­ро­зова:

 

 

Родствен семье минералов

Мир бестелесных идей,

Грёзы, как грани кристаллов,

Вкраплены в души людей.

 

 

 

Сознательное или неосознанное стремление человека жить в согласии с биосферными ритмами приводит к гармонии с закономерностями, действующими в Мироздании.

 

 

Природа подобна в своих проявлениях. Ритмические формы движения материи подобны форме движения человеческой мысли. Вспомним гениального поэта-пантеиста Ф.И. Тютчева:

 

 

Дума за думой, волна за волной –

Два проявленья стихии одной…

 

 

Тютчев провидяще обнаруживает удивительное родство между явлениями, внешне, казалось бы, никак не связанными. Существуют общие ритмические законы, которым подчиняются и океанские волны, и стихотворные строки.

 

 

За ритмами музыки и поэзии стоят властные ритмы Природы, ритмы Её ярых, величественных стихий. Её биоритмы – это как бы материализовавшиеся стихи, слагаемые самой Природой; стихи же – это как бы своеобразные словесные биоритмы, высказываемые поэтом.

 

 

Сила воздействия плавных, звучных, размеренно правильно, как морские валы, следующих друг за другом могучих строк «Илиады» объяс­няется тем, что их ритм – гекзаметр – есть не что иное, как ритм морского прибоя.

 

 

Это подметил и К. Паустовский, описавший свои наблюдения в рассказе «Умолкнувший звук». Читая стихи на берегу моря, писатель об­ратил внимание на то, что размер древнегреческого гекзаметра хорошо согла­суется с ритмом набегающих и откатывающихся волн. «И вдруг мне стало ясно, что слепой Гомер, сидя у моря, слагал стихи, подчиняя их размеренному шуму прибоя…».

 

 

 

 Согласно легенде, Мерлин перенёс исполинские камни Стоунхенджа из Ирландии за одну ночь с помощью только своего «Волшебного Слова». Народное предание не может быть заведомо ложным: пусть с определённым пристрастием, преувеличением, обобщением, с уклоном в какие-либо частности, но оно так или иначе отражает какое-то дей­ствительное событие. Так что в известном смысле легенда предстает в ином свете.

 

 

Надо сказать, что загадка доставки и воздвижения многими древ­ними народами гигантских мегалитов, неподвластных даже современным подъёмным кранам, до сих пор остаётся неразгаданной. Хотя эти непрев­зойдённые, фантастические достижения у всех на слуху, никто особо и ухом не ведёт. Сам Мерлин, равно как Атлантида, Гиперборея и Туле объявлены выдумками, зато мифический «ноев ковчег» с завидным упор­ством продолжают искать на горе Арарат.

 

 

 

 У индусов заклинания называются мантрами: мантры – это свещенные тексты, которые произносятся на санскрите. Санскрит, или «мистическая речь», в древности именовался «языком Дэвов».

 

 

Мантра буквально означает фразу или формулу, обладающую, согласно эзотерическому учению древнеиндийских мудрецов, огромной силой воздействия посредством СПРАВЕДЛИВОГО её значения.

 

 

 

 Высокая Поэзия – не что иное, как Мистика.

 

 

В «Одиссее» (ХХII, 347) певец говорит о себе: «Я самоучка, но Божество внушило мне разные законы песен». Здесь указание на то, что певец-импровизатор сам не отдавал себе отчёта в своём стихийном творче­стве; он получал его как нечто готовое, как чудесный дар, вложенный в его душу Богиней: «Муза возлюбила певца» (Одиссея, VIII, 63).

 

 

Такой была Поэзия в старые, добрые времена, когда Поэты-Титаны, обуреваемые мощными, циклопическими, не скованными рассудочностью чувствами, создавали свои неповторимые шедевры.

 

 

Такая Поэзия была «свойственна полным юношеских сил детям При­роды», – писал выдающийся германский философ-просветитель Иоганн Готфрид Гердер в трактате «Исследования о происхождении языка» (1772 г. Рус. перевод 1906 г.). Но этот природный дар стал постепен­но слабеть, увядать; наконец «явилось искусство, а натура заглохла».

 

 

Гердер подчёркивал противоположность между исконной, естественной, нерукотворной Поэзией и поэзией современной, книжной, искусственной, выродившейся. Не у классиков должны учиться нынешние поэты, считал Гердер, а обратиться к первозданной, вольной, подлинно на­родной Поэзии, внять голосу наивных гениев.

 

 

И впрямь, вся так называемая классика – это уже далеко не то, чем была Поэзия на заре истории, в пору юности и возмужалости чело­вечества, когда ещё не была потеряна связь с Тонкими Мирами.

 

 

Поэзия как Ведовство даже маститым классикам больше не по плечу. Мы уже не говорим о предсмертной зловонной немощи современной цивилизации бандарлогов, приписавшей поэзию к литературе (от латинского «литера» – буква) и называющей поэзией всё рифмованное и напеча­танное в столбик.

 

 

 

«Отличительная черта христианской эпохи, её высшее дости­жение – высшая власть слова, «Логоса», который является центральной фигурой христианской веры – стала врождённым пороком нашего века. Это поклонение слову имеет очень опасную тёмную сторону… Вера в слово становится доверчивостью, а само слово – дьяволь­ским лозунгом, способным на любой обман. За доверчивостью по пятам следуют пропаганда и реклама, призванные сделать гражданина жертвой религиозных и политических махинаций. В настоящее время Ложь приоб­рела доселе невиданный в истории человечества размах», – писал в прошлом веке всемирно известный психолог, философ и культуролог Карл Юнг.

 

 

Сказанное Юнгом как нельзя лучше подходит к современной россиянии, где господствующая церковь, мафиозные кланы новых буржуев и иудокапиталистический оккупационный режим срослись в одну криминально-клерикально-полицейскую «семью» паразитов, купающихся в роскоши за счёт оболваненных, ограбленных и измордованных тружеников.

 

 

 

Нам станет яснее эта психология, если мы примем древние Языческие представления о вечной метаморфозе, то есть о вечном пре­вращении. Согласно этим представлениям, ничто ценное в Мире не уничтожается окончательно, а лишь видоизменяется – оборачивается. Смер­ти, как таковой, в сущности нет: есть только перемена состояния.

 

 

У Природы – своя логика. Смерть – это форма Жизни, которой мы ещё не понимаем или уже забыли. Как ни странно, но больше других смерти страшатся иудохристиане, верующие в «воскресение мертвых».

 

  

 

Душа человека сродни Духам, будучи так же и сама соткана из той же легкокрылой, невещественной материи, которая есть телес­ность Духа. Впрочем, употребляемое здесь обозначение «Дух» не очень удачно: оно слишком подчёркивает нематериальную сторону представле­ния об этой Сущности, слишком спиритуализует её.

 

 

Восточные славяне лучше других сохранили первоначальный анимистический смысл понятия «Дух», когда Сила эта ещё не рассматривается как сверхъестественная, чисто духовная, напрочь лишённая всякой телесности. В этом – ярко выраженный архаизм нашего Язычества, отли­чающий его не только от греческой религии, но и от древнеарийских религий Вед и Авесты.

 

 

 

То, что за неимением лучших подходящих слов называется богами, суть таинственные природные Силы-Сущности. Их не следует ни очеловечивать, ни демонизировать, ни обожествлять. Эти Силы могут быть богами, то есть рассматриваться как божественные лишь постольку, поскольку БОЖЕСТВО есть другое наименование ПРИРОДЫ.

 

 

В повседневной жизни люди сталкиваются не с «богами», а с неведомыми Силами, пронизывающими и животворящими Природу. Поэтичес­кие олицетворения этих Сил, а не «боги» были главным содержанием народной религиозности (так называемой «низшей мифологии»).

 

 

Разумеется, внутри древнерусского общества сосуществовали религиозные взгляды и обычаи самого разного уровня развития. Профаны, немощные подняться до осмысления возвышенной сути религиозно-этичес­кого Учения Волхвов и неспособные поэтому к общению с Высшими Силами в их спиритуальной форме, довольствовались почитанием зримых руко­творных изображений – идолов, служивших послаблением для удовлетво­рения посредственных умственных запросов невежественных мирян.

 

 

Для просвещённых же идолы эти были лишь эмблемами, лишь условными символическими изображениями Идей, то есть того, что невозможно лицезреть воочию.

 

 

Но даже самые «тёмные» Язычники никогда не воображали, будто некие Духовные Сущности-Божества вселяются, воплощаются и живут в идоле и потому идол как бы сам становится настоящим богом.

 

 

 

Мы, люди, до сих пор почти ничего о себе не ведаем, даже толком не знаем, как появился на свет род человеческий; не пред­ставляем и то, как вообще зародилась на Земле сама Жизнь.

 

 

Так называемые практические открытия науки ограничиваются описанием эфемерных и иллюзорных аспектов Природы, не затрагивая Её глубинной сути и не понимая происходящих там процессов. Мудрецы гово­рили, что неведение есть восприятие несущественного и невосприятие существенного.

 

 

Иллюзия состоит в том, что описание принимается за теорию, т.е. за объяснение. Подобными описаниями учёные в действительности выра­жают не их знание, а недостаточность их знания о природе законов, лежащих в основе описываемых явлений. И примеров такого описания, имеющего форму теории, можно привести сколько угодно (электричество, магнетизм, тяготение, свет, фотосинтез и т.д.).

 

 

Ещё не так давно казалось, будто Жизнь неглубока и скоро наука доберётся до основы всего сущего. Но то было жестокое заблуждение. Несмотря на то, что изучение феномена происхождения и сущности Жизни имеет уже многовековую историю, число связанных с этим феноменом загадок за это время не уменьшается. Более того, с годами их стано­вится всё больше: по мере исследований в руках учёных оказываются всё новые факты, требующие и не находящие объяснения.

 

 

«Наука не дала на протяжении всей своей истории – более 2500 лет никакого ответа на этот вечно стоящий перед нами вопрос», – писал акад. Вернадский в работе «Начало и вечность жизни» (СПб., 1922. С. 6).

 

 

 

Полвека спустя виднейший представитель «квантово-меха­нической биологии», лауреат Нобелевской премии А. Сент-Дьерди признаёт, что «мы не можем определить, что такое жизнь» (Введение в субмолекуляр­ную биологию. М., 1964. С. 116).

 

 

Прошло ещё полвека, но ни одна из многочисленных гипотез не смогла найти правдоподобного и непротиворечивого объяснения всему огромному разнообразию накопленных эмпирических данных. Поиски реше­ния важнейшей, мучительной проблемы Жизни не дали никаких положи­тельных результатов ни на уровне абстрактного философствования, ни на уровне голого лабораторного эксперимента, ни при попытках их сов­мещения, и конца этим поискам не видно.

 

 

Есть пять основных концепций относительно происхождения Жизни:

 

 

1. Жизнь сотворена сверхъестественным надприродным существом.

2. Жизнь возникала из неживого вещества самопроизвольно и многократно.

3. Жизнь никогда не возникала; она существовала вечно.

4. Концепция панспермии: Жизнь занесена на Землю из Космоса.

5. Концепция биохимической эволюции.

 

 

 

Гипотеза о происхождении живого из «неживого» – просто «научно» – атеистическая изнанка монотеистического креационизма, согласно которому бог сотворил жизнь из ничего. Хотя критика гипотезы о само­зарождающейся Жизни была убийственна, гипотеза эта держалась, посколь­ку библейское «объяснение» посредством акта творения Иеговой выгля­дело ещё более нелепым.

 

 

Несмотря на то, что теологическая догма и вульгарно-материалистическая версия, на первый взгляд, диаметрально противоположны, их конечные заключения удивительно схожи: обе они заявляют, что никакой тайны здесь нет, да и какая может быть тайна в бездушной, косной Природе?

 

 

Отсутствие мало-мальски вразумительных ответов и у науки, и у богословов позволяет считать пантеистическое, или космотеистическое положение о том, что Жизнь имманентна и совечна Вселенной, ничуть не большей фантасмагорией, чем гомункулус из пробирки, посев инопланетян или воскрешение Лазаря.

 

 

Большинство натурфилософов (т.е. «любящих мудрость Природы») придерживалось архаичного, полученного некогда от Ведунов и Ведьм-Прорицательниц Учения о всеобщей одушевлённости материального мира. Эмпедокл осмысливал Космос как живое целостное Существо. Мир одушев­лён, и нет принципиального различия между живым и «неживым», а есть только степень и мера одушевлённости.

 

 

Позднее, в XVII в., Учение это получило название гилозоизма (хилозоизма) от греч. слов «материя» и «жизнь», наделявшего способностью своеобразного ощущения все вещи в Природе. А ныне почти то же самое, но только в заумных терминах говорят наиболее проницательные биофи­зики и геохимики. И надо отдать им должное: они чтут Тайну.

 

 

 

ЖИЗНЬ – ВСЕЛЕННАЯ – БОЖЕСТВО – СУТЬ ОДНА ВЕЛИКАЯ ТАЙНА. И Тайна эта навсегда останется Тайной, иначе быть не может: ведь «разоблачённое» Божество – уже не Божество.

 

 

 

Всегда были недюжинные натуры, жаждущие более содержательной религиозной и познавательной жизни, чем та, которую могли дать им обычные представления о богах. Наиболее пытливые не удовлетворялись такой духовной пищей, а всей силой своей мысли стремились проникнуть в скрытую взаимосвязь Вселенских Тайн, чтобы там, в самой сердцевине, познать, что же есть Сущность Мира и человека, в нём живущего?

 

 

Боги – это только представления, с помощью которых люди надеются уяснить себе загадочную сущность Бытия. Но боги не решают всех религиозно-нравственных проблем.

 

 

Попытки очищения Языческих культов от позднейших наслоений предпринимали Аполлоний Тианский, Плутарх, Максим Тирский, Апулей, Кроний, Нумений, императоры Марк Аврелий, Юлиан, другие античные мыслители, выдвигавшие на первое место религиозно-этическое совершенствование человека.

 

 

 

Лишь у балтийских славян существовали идолы, крытые храмы и особая каста жрецов, что объясняется скандинавским влиянием.

 

 

К чести даже позднего восточнославянского Язычества надобно заметить, что если у скандинавов Один, Тор, Бальдер, Локки и другие боги очеловечены до предела, то у нас под Перуном всё же в очень значительной мере подразумевалось природное, стихийное начало, и лишь на нём основывалось все остальное. В образе Волеса (Велеса) всегда преобладали архаичные медвежьи и волчьи тотемические черты, то есть та же живая природная основа.

 

 

Оккультный закон гласит: Зверь (Волк), соединённый волшебными тотемическими узами-оберегами с человеческим родом, не терпит предательства. Род, не достойный своего Тотема-Покровителя, гибнет.

 

 

 

 

 

 

 

Доброслав

Логин:

Пароль:

Забыли пароль?