Двадцать лет зря

Наблюдая за очередным телешоу – программой «Исторический процесс» с Кургиняном и Сванидзе в главных ролях (поединок совка с полусовком, причем последний исправно проигрывает), особенно остро сознаешь, что Августовская революция 1991 года – это Август упущенных возможностей. Прежде всего, мы могли распрощаться с империей и перейти к подлинной федерации или даже конфедерации, состоящей из национальных государств, из русских республик в том числе. Однако уникальный исторический шанс превозмочь ордынско-византийскую парадигму был бездарно упущен. В результате она восторжествовала в виде путинской «вертикали». 

Еще один, столь же судьбоносный шанс, выпавший нам в Августе и столь же бездарно упущенный – шанс на историческое торжество русского антикоммунизма и антисоветизма. В Августе появилась уникальная возможность раз и навсегда вогнать осиновый кол в историческое наследие советчины, а также в коммунизм как идеологию и практику. Учитывая тогдашнюю жажду демократических перемен, открывшуюся правду о тяжелейших, невосполнимых потерях, понесенных народами России от советской системы, имелись все шансы объявить КПСС и КГБ преступными организациями. Более того: подобно тому, как это имело место когда-то в ФРГ, требовалось ввести запрет на коммунистические партии как таковые. Необходимо было провести масштабный судебный процесс не только над КПСС и КГБ, но и над советской системой в целом. Следовало безоговорочно осудить советчину как систему террора и рабства, несовместимую с цивилизованностью и человеческим достоинством, принять закон, аналогичный чешскому «Закону о незаконности коммунистического режима» (1991), а также создать Музей преступлений большевизма.

Тогда, на волне подъема антисоветских и антикоммунистических настроений, это было вполне реально. Общество поддержало бы также политику широкой люстрации в отношении советской партийно-государственной номенклатуры и чекистских кадров. Короче, как говорил в те дни вице-президент России Руцкой, надо было «стереть коммунистическую нечисть с лица нашей земли». Правда, теперь он от этих слов отказывается…

Похоже, Ельцин искренне хотел войти в историю могильщиком советского коммунизма. Судя по всему, он, потомок кулаков, действительно не любил коммунистов и стремился стать эдаким русским Валенсой, но вот проблема – в отличие от Валенсы Ельцин был не электриком, а бывшим партноменклатурщиком. Увы, другого отца русской демократии у нас не оказалось. Очевидно, номенклатурное прошлое не позволяло Ельцину пойти до конца, поскольку он сам попадал бы под действие люстрации. Конечно, в отношении Ельцина – первого со времен новгородских посадников всенародно избранного президента – следовало сделать какое-то разумное исключение, поскольку Б.Н. вышел из КПСС еще в июле 1990 года. Как бы то ни было, десоветизация, уникальную возможность которой давал Август, застряла на полпути, а то и на трети пути.

О том, насколько уникальны были возможности, возникшие в Августе, говорит то, что даже культ «великой победы» в первые годы ельцинского правления не имел того безусловного государственно-религиозного значения, какое он имел в советское время и имеет сегодня. Прояви Ельцин в этом вопросе последовательность и присущую твердость – и вполне могла бы состояться реабилитация Власова и РОА, а также пересмотр всей советской концепции «великой отечественной войны» (кстати, знаменательно, что Августовская революция и триумф русского триколора произошли накануне 90-летия со дня рождения генерала Власова, выступавшего под этим флагом). Такие люди как Александр Солженицын и Виктор Астафьев ждали от Ельцина шагов в этом направлении, но так и не дождались. Уже в 1995 году Ельцин, стоя на мавзолее, чествовал 50-летие «великой победы». Это было его стратегическое поражение, возврат в старую, провонявшую тленом, историческую парадигму.

Увы, Август не стал преодолением проклятия коммунизма и советчины. В результате мы дожили до времен, когда Кургинян громогласно вещает с телеэкрана, что сталинизм не представлял собой ничего особо ужасного, что это «обычная левая диктатура», убившая не так уж много народу, к тому же имевшая и свои положительные стороны. И это в стране, где в начале 90-х «Архипелаг ГУЛАГ» издавался миллионными тиражами! Мы вернулись в ситуацию даже худшую, чем до Августа, поскольку сейчас померкли надежды на новую историю и стремление к ней. В обществе, обжегшемся на демократическом проекте, который был скомпрометирован советской номенклатурой, воскресла ностальгия по совку. На государственном уровне торжествует ползучая неосоветчина, но главное – выросла молодежь, для которой совок – это красивая легенда о «великой стране». Что дальше? Судя по таким передачам как «Исторический процесс», где под видом дискуссии последовательно растаптываются идеалы Августа, нас ждет эскалация неосоветчины. Кургинян в этой передаче, по сути, уже ведет агитацию за Путина, успешно обкатывая все основные составляющие его будущей программы. Даже про «скелет в шкафу» Ходорковского не забыл, сделав явно заказной намек Ходору, что для него припасены обвинения в организации убийств – на случай излишней политической активности Михаила Борисовича и его адептов…

Август не состоялся, и не состоялась новая концепция страны и русской личности. Вопрос будущего в том, насколько много у нас за минувшие двадцать лет появилось людей, вобравших в себя западные и антисоветские ценности, а также в том, насколько эти люди активны и влиятельны. Во всяком случае, необходимо делать «наше безнадежное дело», веря, что некий знаковый месяц состоится.  

Алексей Широпаев