Писатель Толстой не страшен. Государству и церкви страшен мыслитель Толстой

Памятные даты иных великих людей проходят незамеченными. Одной из таких дат стало 100-летие со дня смерти Льва Николаевича Толстого. Его обошли молчанием. Мы также выдержали паузу, чтобы окончательно в этом убедиться. Теперь нет никаких сомнений в том, что нынешняя государственная власть вспоминать о Толстом не хочет по каким-то своим принципиальным соображениям. Что это за соображения?

Ответ на этот вопрос дает публицист Андрей Калачинский:

“В этом году 150 лет с рождения Чехова и столетие со смерти Толстого. Празднуем только Чехова. На двух титанов «праздника» не хватило.

И вправду. Столетие со дня смерти проходит в молчании. Ни государство, ни общество (университеты) словно не хотят привлекать внимание к фигуре этого титана. Почему?

Писатель Толстой не страшен. Нам страшен мыслитель Толстой.

А главная его мысль — отрицание заблуждений православной церкви. Да что там заблуждений. Самой церкви.

То, что Толстой говорил о церкви более ста лет назад, и по сей день для этой церкви смертельно опасно.

11 сентября 2009 года в Ростовской области суд признал, что Лев Толстой — экстремист, возбуждающий религиозную вражду, что подпадает под действие 282-й статьи УК РФ. Например, следующая его фраза:

«Я убедился, что учение (русской православной) церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения».

Суд постановил, что данное высказывание Льва Толстого формирует негативное отношение к Русской православной церкви (РПЦ), и на этом основании статья, содержащая данное высказывание, была признана одним из «экстремистских материалов». 

Так в Россию XXI века снова пришла цензура, завернувшись в мантию закона об экстремизме.

Боюсь, следующим экстремистом будет объявлен Илья Репин за картину «Крестный ход в Курской губернии».

Сегодня, когда Русская православная церковь стала главной надеждой власти в деле духовного воспитания народа, ставить под сомнение её догмы нельзя. Из дела интимного и частного религия становится делом государственным. Она шагнула в школы, в армию, а наши вожди всех рангов уже научились креститься, стоять подле патриарха или епископов во время торжественного богослужения.
Вспомнить сейчас Льва Толстого — это задать себе страшный вопрос: в кого мы верим?

Вспомнить сегодня антиклерикальную публицистику Льва Толстого — это значит попытаться понять, почему миллионы православных мужиков после 1917 года так легко отдали на поругание, разграбление и смерть свои святыни, кресты, иконы, церкви, монастыри и пастырей своих.

Толстой критиковал государство и церковь. Стали ли лучше с той поры и то и иное?

Но если государство Толстой, беспощадно критикуя, ещё и направлял, то есть признавал за ним право на существование, то с церковью он разошёлся окончательно. С церковью, но не с Богом.
И при жизни Льва Николаевича, и сто лет спустя после его смерти поставленные им вопросы толкают нас на поиск истины, не дают заснуть.

Как образно выразился знаменитый некогда адвокат А.Ф. Кони, «пустыня вечером кажется мёртвой, но вдруг раздаётся рёв льва, он выходит на охоту, и пустыня оживает; какие-то ночные птицы кричат, какие-то звери откликаются ему; оживает пустыня. Вот так в пустыне пошлой, однообразной, гнетущей жизни раздавался голос этого Льва, и он будил людей»”.